— Да, — кивнул Велес большой и лохматой головой, — у нас один и тот же враг!
— Только мне кажется, что он все время лишь загребает жар нашими руками, — произнес Локи, и Руслану показалось, что рыжеволосый бес абсолютно прав.
— Так, а я тогда вам зачем? — Лазарев, наконец, подобрался к самому главному вопросу.
— Точно мы не знаем, — пожал могучими плечами старик, — он не посвящал нас в нюансы… Мы можем только предполагать. Дело в том, что будущее не предопределено. Оно — вариативно, и всецело зависит он наших решений и действий. Твоя душа, вырванная из одной вероятностной вселенной, очень близкой по параметрам к необходимой всем нам реальности, должна стать неким инструментом, с помощью которого её можно будет создать.
— Постойте, да что во мне такого? — продолжал накидывать вопросы Руслан, пытаясь разобраться в ситуации. — Я самый обычный, и в моем мире все точно так же, как и в этом — ни вы, ни он, не победили своего основного оппонента… А с падением СССР даже атеистов стало меньше в разы! Так что я совсем ничего не понимаю!
— Дождемся финала, — произнес Велес. — Осталось недолго — ты почти… — Он внимательно вгляделся в Лазарева. — Нет, ты уже трансформировался! Неужели ты не чувствуешь это?
Руслан замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Кроме сосущего чувства голода, он ощутил что-то еще. Да, вашу так, его сердце медленно и размеренно билось! Он, наконец-то, вновь был жив, хоть и стал не совсем человеком. Это ощущалось во всем — все его чувства словно многократно обострились.
Он видел так, как никогда не видел в прошлой жизни. Стоило сосредоточиться, и он мог разглядеть даже саму мелкую трещинку, не толще волоска, на высоком потолке номера. Его уши улавливали множество звуков, безошибочно выделяя из общей массы те, которые стоило идентифицировать. Вот под полом скребется маленькая мышка, а в дальнем углу комнаты, в плинтусе, поселился маленький жучок-древоточец, медленно пожирающий древесные волокна. На такое обычный человеческий слух был абсолютно не способен.
Та же картина творилась и с обонянием: спектр запахов неимоверно расширился! Мало того, что он улавливал ароматы с огромного по привычным меркам расстояния. Вот прямо сейчас он чувствовал, как с гостиничной кухни, которая, на минуточку, находилась несколькими этажами ниже и с другой стороны здания, доносится непередаваемый аромат жаренного лука. И от этого аромата в его животе так громко и призывно заурчало, что это услышали даже бывшие боги.
— Ого! — Тут же среагировал на звук Локи. — Похоже, что ты прав, Борода! Наш подопечный действительно дошел до кондиции. С чем тебя и поздравляю смерт… Хотя, какой ты теперь смерт? — Широко улыбнулся рыжий бес. — Ты теперь демон, парниша! Добро пожаловать в нашу дружную и крепкую семью под названием Ад!
— Ты не выеживайся, Локи! — немного осадил приятеля Велес. — А лучше закажи нам всем пожрать! А этому, — он указал пальцем на Руслана, — двойную… Нет — тройную порцию! Ему нужно запустить все процессы жизнедеятельности на полную катушку, а уже потом можно будет представить его нашему благодетелю…
Неожиданно большое зеркало, висевшее на стене гостиной, полыхнуло отблесками багровых углей преисподней. В его прозрачной поверхности, до сего момента отражающей лишь противоположную стену, неожиданно проступила какая-то безумная фантастическая картинка, словно кадр из «Властелина Колец» — полыхающий огнем гигантский огненный глаз — «Око Саурона», что Питер Джексон в своей кинотрилогии разместил на вершине Барад-Дура.
Лазарев даже головой помотал, чтобы прогнать это наваждение. Но гигантский глаз, полыхающий огненными протуберанцами и заполонивший все зеркало никуда не делся. Руслан почувствовал просто чудовищную мощь, идущую от этого монстра даже через зеркальное стекло и неимоверные «расстояния» отделяющие миры друг от друга. А ведь зеркало в данный момент просто транслировало картинку и не являлось полноценным порталом.
Повелитель Ада был неимоверно чем-то расстроен и недоволен (это Руслан понял каким-то «шестым» чувством, видимо присущим всем демонам), а попросту говоря, натурально взбешён. И это недовольство просто придавливало Лазарева «к земле», расплющивая словно могильной плитой.
— Это они сорвали мою операцию, Повелитель! А я её готовил весьма длительное время и затратил массу ресурсов! — донесся незнакомый Руслану голос сквозь треск и рев адского пламени.
— Астарот, сука, накапал уже! — сквозь стиснутые зубы прошептал Локи. — Говорил же, он тот еще упырь!
— Срочно возвращайтесь! — проревел пульсирующий глаз, так, что Лазарев едва не лишился сознания. — И этого с собой захватите! Я вижу, что он уже вполне дозрел…
.
Эпилог
Едва толстое стекло разлетелось на куски, Ильич резко поднялся с атласной подушечки и сел в разбитом саркофаге, с интересом осматривая окружающую обстановку. Его узнаваемый прищур остановился на седом усатом мужчине, что стоял рядом с саркофагом с молотком в руках.
— Запустил ты себя, Коба… — слегка картавя, произнесла ожившая мумия. — Неважно выглядишь.
— Отнюд, — мягко, но с твердым горским окончанием слов, возразил Сталин, — просто нэмного постарэл. Это для вас прошэдшие годы пролэтели как одын миг…
— И сколько же я спал, батенька? — поинтересовался Ильич, отряхивая свой фисташковый френч от мелких осколков стекла, что основательно засыпали траурное ложе. — И, разве нельзя было как-то аккуратнее, что ли? Так и порезаться можно!
— Вы нэ спали, Владимир Ильич, — Сталин протянул руку, помогая вождю выбраться из стеклянного гроба, варварски расколошмаченного его верным соратником по партии, — вы были мэртвы чэтырнадцат лет… И это, — он обвел рукой окружающую обстановку, — ваш личный Мавзолей. А насчет аккуратнэе — нэльзя! В это стэкло были «запаяны» магичэские спэцформулы и руны, позволяющие вашему брэнному тэлу накапливать энэргию…
— Очень занимательная история, ты не находишь, Иосиф? — Ильич перебил верного последователя, с хрустом топча мраморный пол и хрустя битым стеклом. Одновременно с эти он сводил и разводил руки, напрягал мышцы, словно занимался физзарядкой. Но его попытки «размять» задубевшие телеса ни к чему не привели, своего тела оживший мертвец так и не сумел почувствовать. — Очень странные ощущения… — задумчиво произнес вождь, ощупывая руками свою грудь. — Я ничего не чувствую, Коба! — Он негнущимися пальцами с трудом расстегнул несколько пуговиц на френче, явно намереваясь его снять.
— Нэ советую, Владимир Ильич, — предупредил Ленина Иосиф Виссарионович, — увиденное вам нэ очэн понравица…
— Что, совсем не понравится? — Пальцы Ленина нащупали под нательной рубашкой заштопанный анатомический разрез, тянущийся от ключиц и исчезающий где-то под брюками.
— Совсэм нэ понравица, — кивнул Сталин, откладывая молоток на усыпанное стеклом ложе саркофага.
— Ладно, оставим это на твоей совести, Иосиф, — согласился Ильич, застегивая пуговицы обратно, — разберемся с этой мелочью позже. Вот скажи мне, Коба, как ты дошел до жизни такой?
— В смысле? — не понял его Сталин. — Это риторичэский вопрос, Владимир Ильич?
— Нет, Иосиф, это чисто архипрактический вопрос! — воскликнул Ленин, прохаживаясь по траурному залу, заложив руки за спину. — И кто тебя надоумил сотворить со мной вот это всё? А, батенька? — Владимир Ильич развел руки в сторону, демонстрируя свои нетленные мощи. — И как же теперь вы изволите меня называть? Нетленный мертвец революции? Заспиртованный символ интернационала? Вечное пугало мирового империализма?
— Вы слишком утрируете, Владимир Ильич, — попытался возразить Иосиф Виссарионович. — Нам все-таки удалось вас воскресить…
— Да неужели? — ядовито прищурился Ильич, пристально глядя в глаза Иосифа. — Насколько я помню, на момент моего ухода… Нет, давай будем называть вещи своими именами! На момент моей смерти никто из людей не умел возвращать мертвецов с того света! Иначе, батенька, этого добра бы столько скопилось на нашей бренной земле, что не успевали бы отгребать в сторонку совковой лопатой! Это он тебя надоумил сотворить со мной такое?
