— А вы как сами считаете? — резко переспросил я. — Мотив у него был. Когда я его задержал недавно, он очень зло отозвался о вашем муже. Дословно сказал: «Миль, сука…». А потом сбежал прямо из помещения дежурной части. К вам.
— Нет… Он не убийца… Нет… — женщина сидела на кухне, обхватив голову руками.
Я позволил себе всмотреться в актрису — хватит уже рвать и метать. Только ли эти предположения так давили на неё?
— Вижу, вы недоговариваете, Ирина Тимофеевна. Врете мне, и что-то вас гложет. Так ведь? Рассказывайте. Это в ваших интересах, чтобы не пойти за соучастие. Я слушаю…
— В молодости. Я сделала ужасную вещь… — тихо выдохнула вдова.
И поведала мне давнюю историю, которой она до сих пор стыдилась. Я лишь направлял ее рассказ в нужное русло, чтобы она не сбивалась, утопая в эмоциях. И головоломка сложилась. Всё встало на свои места. Вот только был один момент, который надо было выяснить. Но это дело техники.
Есть у меня план…
* * *
Утро того же дня. ГОВД Зарыбинска.
— Морозов, ты зачем меня выдернул? — ворчал Криворожский. — Мне еще материал по сегодняшнему убийству дорабатывать, дело возбудить, медэкспертизу назначить. Сам знаешь, какой у нас спрос за особо тяжкие темнухи.
— Спокойно, Федя, не кипишуй. Будет тебе сегодня раскрытие, — мрачно, но уверенно пообещал я.
— Погоди, у тебя есть подозреваемый?
— Есть. Но доказательств нет, нужно кое-что провернуть. Поприсутствуй и не лезь. Сможешь?
— Ой, Морозов. Не нравятся мне твои методы, — скептически жевал губу прокурорский следак. — А вещдок тебе зачем? — он вытащил из портфеля бумажный сверток и протянул мне.
На свертке печати и подписи понятых.
— Щас все увидишь, Федя… — я взял у него вещдок.
Тем временем во дворик милиции вывели из КПЗ задержанных. Двое административников, их я решил задействовать как статистов, Чудинова и Черепанова.
Этих под конвоем. За ними бдили Женя Юсупов с Баночкиным и мои орлы: Прошкин, Гужевой и Тулуш. Последний до сих пор без оружия, но если что — от такого «дичь» не уйдет. Как он сказал, может и камнем зарядить.
— Сан Саныч, ядрёна сивуха! — охал вывалившийся во двор Кулебякин. — Что за цирк тут устраиваешь? Еще и с понятыми. Взяли же физрука этого, чего еще надо?
— Считайте, что следственный эксперимент, Петр Петрович.
Начальник всё-таки доверял мне и больше возмущаться не стал. Если что, закончит взбучку у себя в кабинете, а теперь явно настроился смотреть на действо.
Я построил задержанных в ряд, отдельно подошёл и велел Юсупову снять с них наручники. Сержант был чернее тучи и старался не смотреть мне в глаза, я это четко уловил. Что ж… Это лишь подтверждает мои подозрения.
— Внимание, товарищи понятые, — я вскрыл сверток и достал из него платок с засохшей кровью, тот самый, с вышивкой «КИТ». — Этот предмет обнаружили в ходе осмотра места происшествия по факту убийства писателя Ларионова.
Административники припухли, напряглись от эпичности и серьезности действа. Это были обычные алкаши-суточники, что отбывали повинность за мелкое хулиганство, а вовсе не за уголовщину, а у нас тут — про убийство речь. Чудинов на мои слова и глазом не моргнул, стоял как всегда, не скрывая циничной ухмылки. Даже с некоторым интересом поглядывал на приготовления, всем своим видом показывая, дескать, давайте, мусора, развлекайте меня, а то устал один в камере сидеть. Скучно там.
Я дал занюхать платок Мухтару. Тот поводил носом осторожно, не касаясь предмета. Будто понимал, что вещдок ценный.
После поднял на меня вопросительно голову, готовый к работе.
— Ищи! — скомандовал я и подвел его к задержанным, направил вдоль их ряда.
Мухтар лишь мельком поводил носом возле каждого. Оно и понятно, источник запаха от живого человека сильный, ни к чему тщательные обнюхивания.
Пес вышагивал степенно, словно вестник карающего правосудия. Тут даже суточники напряглись, видимо, подумали, что сейчас менты каким-то хитрым способом на них всё и повесят. Но Мухтар уверенно прошагал мимо них, чуть задержался возле Черепанова. Тот стоял угрюмый и неподвижный, как старый утес. И вот Мухтар и его миновал. Последний — Чудинов. Он даже сплюнул демонстративно себе за плечо, показывая всем видом, что эти игрушки его не колышат. Но Мухтар остановился возле него и сел. Подавая своим поведением знак, что нашел искомый запах.
— Итак, товарищи понятые, вы видите, какого человека выбрал пёс.
— Э, начальник, что за лажа? — хмыкнул Чудинов. — Не мой это платок… И где его вообще нашли? Не на хате? В кустах? Так там любой мог его обронить. Ха!
— Я не говорил, где его нашли, Степа, — проговорил я, уставившись на урку. — Откуда ты знаешь?
Он понял, что сболтнул лишнего, и поспешил оправдаться, пожимая плечами:
— Ну, предположил. И чо? И пес у тебя тупой. Просто случайность, нас тут всего-то четверо. Так на любого показать можно.
Ко мне подошел следак и сквозь зубы проговорил:
— Саныч, ну нет у нас такой методики в практике судебной — делать выборку с собаками, это не доказательство.
Он прав, пока экспертиза запаховых следов человека не народилась еще и это к делу не пришьешь, я и спорить не стал. Потому что моя цель была не в том, чтобы биться за обвинение в суде.
— Ты дальше смотри, Федя, — так же тихо шепнул я и достал из кармана почтовый конверт. Извлек из него фрагмент обоев. — А вот эта кровь была обнаружена по сегодняшнему убийству. Обратите внимание, товарищи понятые. На стене изъял. Это кусок обоев. Как видите, кровь оставлена так, будто пальцем рисовали. Там была сделана надпись, и именно пальцем. Это, таким образом, фрагмент текста с носителем. Но мало кто знает, что кровь замечательно консервирует в себе запахи не только хозяина, но и любого человека, который с ней контактировал. В данном случае — как в краску палец обмакнул.
Голос у меня был ровный, словно я и не говорил только что об Асиной крови, что пролилась несколько часов назад.
И снова я дал занюхать объект Мухтару. Перед этим велел поменяться проверяемым местами, и Чудинов стоял теперь вторым. Снова пустил Мухтара. И в этот раз он остановился возле Чудинова.
— Тупой пес… — прошипел он, а я чуть дернул поводок два раза.
Незаметно для остальных, но напарник меня прекрасно понял. Мирный с виду Мухтар тотчас превратился в беса и с рычанием вцепился в ногу арестанта. Тот заорал и завалился на землю, извиваясь ужом.
— Фу! — скомандовал я, словно бы сердито.
Пёс нехотя выпустил из пасти голень.
— Вот видите, товарищи понятые. И снова служебно-розыскная собака указала на гражданина Чудинова. Не просто указала, а прямо-таки схватила негодяя…
— Не выйдет у тебя, Морозов! — шипел Чудинов, поднимаясь и припадая на покусанную ногу. — Ты хочешь сказать, что сегодняшнюю девку я убил? Ха! Да я в камере был в это время!
— А я не говорил, что потерпевшая девушка, — холодным взглядом сверлил я взглядом урку. — Как ты узнал? Впрочем, неважно… — я повернулся к Кулебякину, следователю и другим сотрудникам. — Сегодня ночью была убита журналистка. Замечательная девушка… Хороший человек. Внимание, вопрос, коллеги! Как же Чудинов это провернул, сидя в камере?
Я показательно обвёл взглядом всех собравшихся — и все поёжились, как от ожога. Стояли с раскрытыми ртами и молчали. Лишь шеф повел плечами и неуверенно пробормотал:
— Ну… не он это, получается… Да?
Я ждал кульминации этой сцены. У меня ныли руки, которые до смерти хотелось сжать в кулаки. Ныло что-то невидимое в груди. Пора.
— Женя, — я перевел хмурый взгляд на сержантика, и тот дёрнул плечом. — Ты чего молчишь? Твои предположения? Ты в первую очередь заинтересован, чтобы Чудинов не вышел. Он ведь тебе угрожал. Подговорил дружка, который сидел в соседней камере, чтобы швырнуть кирпич в окно твоей квартиры. Наверняка ведь угрожал и мать порешить. А теперь он действительно может выйти, Женя… Это разве хорошо будет и справедливо? Он столько невинных людей загубил, Женя. И они могут быть на твоей совести, все эти люди. И Ася… Помнишь Асю, она погибла сегодня ночью. Помнишь, она приходила к нам в отдел, писала статью. Как так получилось, Юсупов? Почему она умерла, Жень?.. Расскажи всем. Хоть раз, твою мать, будь смелым.
