– А в Калверстоуне вид, с главной башни, не столь красив? – поинтересовался наш проводник, неотрывно глядя на наши лица широко открытыми глазами.
Я изобразил на лице королеву всех ледяных улыбок и повернулся к нашему соглядатаю.
– Если даже и так, – угрожающе прошипел я сквозь зубы, – то не тебе об этом спрашивать. Делай своё дело и помалкивай.
– Прошу милостивых господ простить дерзость ничтожного слуги, забывшего, кто он есть, – на физиономии этого засранца я не видел ни капли стыда, а лишь выражение человека, выполняющего, до чёртиков надоевшую, работу, – но если господа уже насладились видами, прошу их следовать за жалким слугой.
Говнюк.
– Господа насладились, – сказал я, специально для Ильи, двинувшись следом за нашим Сусаниным, – впредь будешь открывать рот, если кто-то тебя о чём-то спросит. Уразумел?
Шпион остановился, обернулся и отвесил такой низкий поклон, что он выглядел бы, как издевательство (чем он собственно и являлся) если бы не серьёзное выражение лица. Вот засранец!
– Понял, господин.
Мы прошлись по мостику, прозрачному до такой степени, что казалось, будто мы идём по воздуху. Далеко внизу, под нашими ногами, качались верхушки исполинских деревьев, видимо каких-то местных секвой. От этого я чувствовал себя не в своей тарелке.
Мостик привёл к высокой створчатой двери куда, немногим ранее, прошёл Сарж со своими людьми. У ворот стояли солдаты: ещё два истукана, на этот раз чёрного цвета. В руках они сжимали огромные обоюдоострые топоры, насаженные на длинное древко.
При нашем приближении стражи даже не пошевелились, но двери, тем не менее, распахнулись настежь. Видимо, за входом присматривал кто-то ещё. Створки распахнулись абсолютно беззвучно, открывая длинный коридор, озарённый неясным голубым светом. Он упирался в дверь, напоминающую вход в лифт. Ясное дело; не станут же князья карабкаться на эти небоскрёбы, сбивая свои драгоценные ноги.
Мягкий ворсистый ковёр поглотил звук шагов и коридорчик мы преодолели в полной тишине. Двери лифта (если это, всё-таки, был лифт) разошлись и наш проводник сделал приглашающий жест.
– Говорят, в Калверстоуне подъёмники выходят из строя, – заметил он, низко опустив голову.
– Я вырву тебе твой болтливый язык, – отрезал я и добавил, замедляя шаг, – ступай вперёд.
Шутки в сторону – этот маленький негодяй вывел меня из себя. Его прямолинейные попытки выудить у нас информацию взбесили бы кого угодно.
В кабинке дела обстояли приблизительно так, как я и ожидал – то есть никаких признаков кнопок и рычагов – просто небольшая коробка, со стенами, драпированными золотистой тканью, похожей на бархат. Прелестный минимализм. Двери сошлись за нашими спинами, а внутри родилось ощущение движения, хотя ни единого звука я, по-прежнему, не слышал. Да, техника здесь была отлажена так, как не снилось бы и более технологическому обществу. А, впрочем, с чего я назвал здешний мир нетехнологичным? Привычка, выработанная за время долгих путешествий среди примитива и разрухи? Летающие города мне ещё не встречались.
Спустя некоторое время, неприятное сосание в животе исчезло и двери лифта разъехались, открыв нашим взглядам ещё один коридор, на этот раз в жёлтом освещении.
Вереница дверей, украшенных странными узорами, намекала на то, что это – не просто технический ход. Развеивая последние сомнения, одна из дверей открылась и в коридор вышла парочка местных обитателей. На этом остановимся подробнее.
Молоденькой девушке было лет восемнадцать, а то и меньше, и вся она казалась наполненной ослепительным светом, который стремился выйти наружу. Впрочем, в её возрасте – обычное дело. На ней было длинное платье из какой-то гладкой пурпурной ткани. До пояса оно плотно облегало неплохую фигурку, а ниже спадало свободными складками.
Сопровождал девушку парень, такой же молодой, как и она. Его длинные волосы были аккуратно уложены и заплетены в множество тонких косичек. Сверху на эти дреды (как их ещё называть?) натянули инкрустированный блёстками серебристый обруч. Хм-м…Я думал, наш проводник похож на ёлочное украшение – я заблуждался. Вся одежда парня оказалась прошита золотыми и серебряными нитями, а на воротнике блестели голубые кристаллы. На широком поясе, отягощенном массивными золотыми бляшками, висел длинный узкий кинжал, в серебряных ножнах. Рукоять кинжала украшали камни такие же по величине, как и те, которые были вставлены в многочисленные перстни на его руках. В глазах рябило, при взгляде на эту ходячую драгоценность.
– Ему бы сейф натянуть на себя, – достаточно громко сказал я, полуобернувшись, – чтобы не утащили.
Илья лишь усмехнулся, а девушки вызывающе громко захихикали, в упор глядя на объект моей шутки. Их всегда притягивали конфликтные ситуации, доведённые до предела. И если конфликт начинал затихать, то они с радостью подливали свежее топливо в его пламя. Помимо своей выгоды, которую кошки преследовали, зрелище взбешённых людей приводило их в настоящий экстаз.
Казалось, моя реплика прошла мимо цели, потому как парень продолжал смотреть перед собой, сжимая локоток спутницы. Однако его вторая рука стиснула рукоять оружия, а лицо побледнело, исказившись, словно от зубной боли. Оставалось лишь высечь небольшую искру, и он вспыхнул бы, точно порох. Ха! Легче лёгкого. Девушки подались вперёд, в ожидании. Всё испортил чёртов проводник. Ощутив напряжение, он тотчас метнулся вперёд и, поклонившись, тихо забубнил в ухо разряженному придурку. Тот, выпятив челюсть, внимал, продолжая яростно грызть нижнюю губу.
Но ещё не всё потеряно – я повернулся к Илье, намереваясь произнести эдакое, иронично-насмешливое и обнаружил, его поглощённым изучением незнакомки, замершей посреди коридора. При виде умиротворённой физиономии спутника, подготовленная реплика замерла у меня на языке. Похоже, нам вновь встретилась девушка мечты и всей жизни, в придачу. Это было не очень хорошо. В этот раз я не собирался устраивать бесконечные мелодраматические сериалы. Хватило и одного раза…
– Тебе не надоело? – устало спросил я, – опять? Всё равно ни черта не получится. Ты будешь разочарован, вспомнишь Вилену и примешься меня проклинать.
– Я и не переставал это делать! – с неожиданной яростью отрезал Илья и сверкнул глазами, – а Вилену я не забывал никогда. И вообще, дай мне право оставаться собой!
– Странно противиться своей природе. Рано или поздно ты поймёшь это.
– Зачем?! Стать таким, как ты? Или как они?
Дрожащим, от ярости, пальцем он ткнул в ухмыляющихся кошек, игнорирующих нашу перепалку. Вот уж где образец выдержки. Временами.
Наш проводник закончил убеждать разноцветного щёголя и тот, холодно кивнув в нашу сторону, вновь взял спутницу под локоть. Я улыбнулся ему самой сердечной из своих улыбок, изобразив тот издевательский поклон, который отвесил мне наш проводник. Девушка рассмеялась и увлекла, задыхающегося от ярости, балбеса за собой.
Как только они скрылись за дверью, в конце коридора, наш проводник рысью метнулся к нам. Забавно он выглядел: на посеревшем от ужаса лице высыпали бисеринки пота. В бегающих глазках стоял страх и странное уважение, а в голосе звенело недоумение.
– Господин, вы выбрали неудачный объект, для шуток, – пробормотал он, задыхаясь, – вы, сей час, восстановили против себя Нарита Чаруки.
– Этот красавчик? – легкомысленно поинтересовалась Галя, обмахиваясь каким-то странным сооружением из перьев, отдалённо напоминающим веер, – кто он?
– Командир дворцовой гвардии, – пояснил проводник и наморщил лоб, уставившись на Галин веер. Видимо пытался понять, откуда она его достала, – первая шпага Силверстоуна. Сам я не имел чести видеть, но говорят, будто манера его фехтования безупречна.
– Я вот одного не пойму, – сфокусировать на нём взгляд оказалось для меня непосильной задачей, – я почему-то не припомню, чтобы о чём-то тебя спрашивал или разрешил открывать рот.
Его голова дёрнулась, словно от удара по лицу, а в глазах мелькнуло безумное выражение зверя, загнанного в ловушку. Вялый рот открывался и закрывался, обнажая ряды жёлтых зубов. Я терпеливо ожидал окончания этой пантомимы, гадая, чем она закончится. Но проводник оказался крепким орешком и быстро взял себя в руки. Буркнув нечто непонятное, он двинулся вперёд.
Нас ожидала новая дверь – массивное сооружение из тёмного дерева, лишённое каких-либо признаков ручки.
Провожатый порылся в своей попугайской одежде и достал плоский золотистый ключ, замысловатой формы. Ключик с лязгом вошёл в незаметную щель, которую я принимал за часть орнамента.
– Похоже этой комнатой последний раз пользовались довольно давно, – заметил я, наблюдая за усилиями, которые прилагал мальчишка, пытаясь совладать с замком.
