Но… Когда Виктория вспоминала о контессе Литине – жене своего реципиента, у нее начинал дергаться глаз. Тут позавидуешь настоящему конту Алану. Умер мужик, и теперь ему совершенно не нужно заботиться о продолжении славного рода Валлидов.
Конт скривился и с ненавистью посмотрел на висящую напротив кровати вышивку. Картина была ни в чем не виновата, но больше претензии предъявить оказалось некому. Виктория еще вчера поняла, что это местные боги. Берт постоянно оглядывался на картину, когда обмахивался сложенными в щепоть пальцами. Круг справа налево, когда поминал Ирия, и слева направо, когда из его уст звучало имя Вадия.
Нет, ну как конта Алана угораздило жениться на этой девице? Бедняга. Мужчина покачал головой и тут же застонал, сжав кулаки. Женщина в нем зашлась в бессильной злобе. Бедняга? Гад он, а не бедняга! Гад! Как посмел подохнуть и оставить на нее эту тушу голубого кита? Ему теперь хорошо, а ей здесь отдувайся! Не мог найти себе молоденькую, хрупкую, опрятную и красивую девушку? А может, у контессы душа прекрасна? Ха-ха-ха!
Конт разразился хриплым истерическим хохотом. За дверью что-то грохнуло, кто-то испуганно вскрикнул, и это помогло взять себя в руки. Зажав рот ладонью, изредка икая и всхлипывая, Виктория постепенно успокоилась. Но все равно прошло не менее четверти часа, пока с трудом удалось прекратить истерику. Однако стоило прикрыть глаза, как перед внутренним взором вновь возникало круглое лицо контессы. Ну что за наваждение! По телу словно озноб прошел, и она натянула на себя мех. Мысль о том, что придется взять за руку эту чужую женщину, вызывала тошноту. Это неприемлемо! Даже будь контесса Литина мисс Вселенная, никогда Виктория Викторовна Вавилова не легла бы в одну постель с женщиной! Никогда! Да ни за какие блага! Лучше смерть!
Мужское тело резко повернулось на бок и замерло в неудобной позе. Боль в ранах и ребрах помогла справиться с отчаянием.
Она ощущала себя стопроцентной женщиной, несмотря на то что между ног у нее теперь болтались яйца!
К потолку полетел короткий хриплый вопль.
Забрали тело, отчего не забрали память? Сволочи! Все же нашли средство отомстить. И кто она теперь? Транссексуал? Этого только не хватало! Виктория зарычала, колотя ногами по постели. Будь она здорова, уже металась бы по комнате, снимая стресс набеганными метрами.
А если ей понравится мужчина? Как это будет выглядеть со стороны? Возможны ли в этом мире такие отношения? Черт, о чем только она думает! Даже если ей понравится мужчина… Перед глазами встали кадры берлинского гей-парада, и Викторию передернуло. Нет! Нет и еще раз – нет! Она схватила чернильницу и со всей силы запустила в стену. Удар оказался сильным, плошка разлетелась на множество осколков, оставив после себя мокрое синее пятно на серой стене и резкую боль в ребрах. Дверь тотчас распахнулась, и в комнату заглянула перепуганная рыжая девица. Виктория запрокинула голову и заорала в бессильной ярости. Девица пискнула и захлопнула дверь.
Безумный взгляд запавших глаз переместился на вышивку, и Виктории Викторовне показалось, что боги глумливо усмехаются, глядя на ее мытарства. Веселитесь? Смотрите сверху и делаете ставки? Думаете, загнали в угол? Так вот, дорогие, – фиг угадали! Она придумает, как выбраться из того дерьма, в которое ее засунули! Она докажет! Не на ту напали! Найдет общий язык с новым телом, подомнет его под себя, справится с гормонами, если, не приведи Господь, они попытаются диктовать свои условия. Виктория хрипло засмеялась, ощущая себя сумасшедшей. Она общалась с телом, словно оно не ее, воспринимала разум как нечто совершенно отдельное, не первый ли это признак шизофрении?
Прокричавшись, Виктория с удивлением заметила, что ей стало легче и она может мыслить разумно. Тело конта расслабленно опустилось на подушки. А собственно, чего она психует? В каждой гадости нужно искать хорошее. Разве не это всегда было ее жизненным кредо? Что страшного в нынешней ситуации? Всегда немного завидовала сослуживцам. И с карьерой им легче, и физически они более защищены, и домашние дела касаются их меньше, и футбол – святое. Короче, быть мужчиной не так уж и плохо. Особенно в это время. Насколько было бы хуже, попади она в тело служанки, бесправной и смазливой, которая не имеет права отказать господину. А вдруг случилась бы беременность? Она живо себе это представила. Ужас! Нет, все же хорошо, что она мужчина! А с женой придется что-нибудь придумать. Вот узнает больше о мире и придумает. Да и болеть можно долго, очень долго… и всегда можно свалить на болезнь свою мужскую несостоятельность. Немножко хитрости и лицедейства никому не повредит.
Виктория Викторовна оскалилась, глядя в окно на виднеющийся кусочек предрассветного неба. Значит, мужчина? Ну что же, она принимает вызов.
– Берт! – заорал конт Валлид.
Перепуганная служанка бежала так быстро, что не успела вовремя затормозить и с разбегу налетела на ксена, выходящего из своей комнаты.
– Простите, брат Взывающий! – дрожащим голосом произнесла девушка, низко кланяясь. – Там хозяин проснулся. Кричит на непонятном языке, требует Берта, – не дожидаясь ответа ксена, затараторила она со страхом в голосе. – Жуть как страшно.
– На незнакомом языке, говоришь? – заинтересовался ксен.
– Ирием клянусь! – Девушка прижала к груди руки. – Неужто конт после удара по голове совсем рассудка лишился?
– Много болтаешь. А может, твоим языком нечестивый Вадий вещает? – жестко произнес ксен, пристально вглядываясь в конопатое лицо. Страшненькая, да и грудь маленькая, но припугнуть стоит. Под его взглядом девушка словно уменьшилась в размерах. – Иди за Бертом и держи язык за зубами, если не хочешь, чтобы тебя отправили чистить нужники. – Он осенил служанку знаком Ирия и решительно направился в покои конта.
Через несколько минут его догнал запыхавшийся Берт, пытающийся пятерней расчесать лохматые волосы, в которых застряли золотистые соломинки.
– Благословите светлым Ирием, брат Взывающий. – Слуга склонил белокурую голову. – Меня кир Алан вызывает, – доверительно сообщил он после того как ксен возложил ему на макушку ладонь.
– Что-то я тебя давно на исповеди не видел, Берт. – Ксен решительно шагал по коридору. – Плохо, когда человек забывает о богах, так и до скверны недалеко.
– Так недосуг было. То похороны, то хозяин без памяти лежал, а я при нем день и ночь.
– Для Создателя время должно находиться всегда, – строго произнес Взывающий. – Взывать не забываешь? – Берт замотал головой. – Верность твоя хозяину будет вознаграждена. Как кир Алан? Память к нему вернулась? – словно между прочим поинтересовался мужчина, одергивая сутану.
– Все понимает, но сказать не может. Мычит и пальцем в вещи тычет. А как услышит название, так словно вспоминает. Лекарка говорит, что так бывает, когда по голове сильно бьют.
– Больше ничего странного? Слов незнакомых не произносит?
– Орет, кубками бросается, – пожал плечами Берт, не поднимая глаз от пола. – Все, как и раньше, просто ослаб очень. Но госпожа контесса выгнала лекарку, сказала, молитва Ирию – лучшее лекарство.
Берт не стал уточнять, что друида, уходя, обвинила контессу в том, что она желает мужу смерти. Ворожея была лучшей травницей и лекаркой в этой части фронтира, поэтому хозяйка сделала вид, что не слышит шепота женщины. Даже если это правда, кто посмеет ее осудить? Смерти виконта хотели многие, но мало кто осмеливался говорить об этом вслух.
– Пока кир Алан болеет, слово кирены закон, – рассеянно ответил ксен, думая о чем-то своем.
Берт бросил на него быстрый, внимательный взгляд и вновь опустил глаза. Отчего он не рассказал ксену правду, парень даже сам себе объяснить не смог бы.
– Берт, вода! – едва открылась дверь, скомандовал конт Валлид и осекся, увидев, как в комнату входит давешний священник.
Виктория бросила на мужчину в сутане внимательный взгляд и тут же прикрыла глаза, словно силы покинули израненное тело. Ей хватило одного мгновения, чтобы понять – перед нею стоит либо религиозный фанатик, либо человек, очень хотящий оным казаться. Старая, вытертая на локтях и по вороту сутана из грубой шерсти, подпоясанная обыкновенной зеленой веревкой, висела на ксене, словно на палке с перекладиной. Из-под нее выглядывали некогда черные, а теперь изрядно потертые кожаные мягкие тапочки, напоминающие чешки на веревочках. Судя по тому, что держался ксен немного скованно и излишне прямо, под сутаной была надета либо непривычная ему кольчуга, либо вериги. Высокий, худой, гладко выбрит, со впалыми щеками и светлыми, почти прозрачными голубыми глазами. Взгляд из-под капюшона – цепкий, внимательный, недоверчивый. Неужели что-то заподозрил? Опасный тип. Такого нужно держать либо рядом, либо как можно дальше. Интересно, что его привело в такую рань? Вчера раненый слишком быстро потерял сознание, чтобы ксен успел рассмотреть что-то во взгляде лжеконта. Проверяет?
