– Ааа, это ты, дед. А где остальные?
Проигнорировав мой вопрос, он наклонился и добил слабо дышащую крысу с разорванной пастью. Затем осмотрел мою ногу и, улыбнувшись, похлопал меня по плечу. И тут я замечаю, что за ним все еще волочится крыса. Молча указываю ему пальцем на труп. Он, все так же ухмыляясь, разжимает ей челюсти ножом и приподнимает штанину. Под ней искусно сделанный деревянный протез. Указываю ему на свою рану и жестами прошу его уже порядком изорванную рубаху на бинты. На что дед вскакивает как молодой и, оглядевшись, исчезает в кустах. Спустя пару минут он появляется со своим вещмешком. Покопавшись, выкладывает из него склянку и бинты. Я с интересом наблюдаю за его манипуляциями. Накапав в рану и смочив бинт густой, как сироп, красноватой жидкостью, он крепко перевязал меня. Засучив изорванные рукава, он также перебинтовал свои руки, что-то бормоча себе под нос и сокрушенно вздыхая. Я было хотел встать и помочь ему но дед решительно усадил меня обратно, приговаривая:
– Сити, сити.
После перевязки старик принялся ходить среди крысиных трупов и отточенными движениями отрезать им хвосты. Продемонстрировав с довольной улыбкой мне целый букет хвостов, он закатал их в тряпочку и упрятал в вещмешок. Также он принес свой арбалет и собрал болты. Повесив его на пояс и закинув через плечо лямку мешка, он помог мне подняться, и мы вместе покинули место битвы.
Сиропчик имел явно легкий анестезирующий эффект, так что нога в дороге меня почти не беспокоила. Мои порывы поохотиться на ящериц дед счел очень смешными. Он смеялся своим каркающим смехом до слез. Глядя на то, как я с топором подкрадываюсь к согревшимся и оттого ставшим очень быстрыми игуанам. Утерев глаза, он выудил из вещмешка котомку и разложил ее на траве. Махнув мне, дед уселся по-турецки и принялся нарезать краюху хлеба. Я не стал кочевряжиться и мигом уселся напротив. Порезав хлеб и ломоть сала, дедуля выложил на тряпку десяток бледно-зеленых луковиц. С хрустом откусив от луковицы, он кивнул мне на горку еды.
– Интареман.
Луковицы напоминали редиску. Хлеб был серый и очень вкусный. Ну а сало оно и в Африке сало. Пока я набивал рот, наслаждаясь такими простыми и вкусными вещами, дедуля вновь принялся копаться в мешке и выудил из него кожаный бурдюк. Открыв, он лихо выдул половину и протянул бурдюк мне.
– Ну, надеюсь, ты не практикуешь уринотерапию: – как можно искреннее улыбаясь, ляпнул я. Однако отказываться невежливо. В бурдюке оказался травяной чай, отпив пару глотков, я продолжил набивать живот.
– Ох как же вкусно было дедуль благодарю тебя. Ты не поверишь, я уже дичать тут начал, все ящериц да рыб ел.
Старикан сидел и внимательно слушал. Продолжая болтать о еде и своих мечтах о жареной картошке, я развалился на травке и не заметил, как уснул. Мне снился дом и родной двор. Краем глаза замечаю движение.
– Дед, а ты-то зачем мне снишься?
Он грустно улыбается:
– Я хотел поговорить с тобой, «внучек» Ты ведь не здешний? Я таких строений отродясь не видывал.
– Каких строений? Погоди, так ты что, говоришь по-русски?
– Мы общаемся не словами, а мыслями.
– Так ты читаешь мои мысли?
Двор резко изменился, в соседних домах захлопали, закрываясь, окна и двери.
– Нет. Успокойся. Это твой сон, здесь я лишь гость. Это просто общение на первом уровне разума.
– Типа «Стар Трека» слияния разумов? – перебил я его. По домам, как на экране, полыхнули сцены их кинофильма.
– Ээээ, можно сказать и так, но мне незнаком этот способ. У тебя очень яркие образы. Ты практиковался в магии разума?
Я засмеялся.
– Магии? Разума? Нет я впервые об этом слышу.
– Хорошо, если ты позволишь я помогу тебе научиться говорить на всеобщем.
– Ладно, и как ты будешь учить?
– Все просто – этот сон и станет твоим уроком.
Остаток сна мы просидели друг напротив друга, болтали на разные темы. Правда, большую часть времени болтал он, пояснив, чем больше слов-образов я запомню здесь, тем меньше мне учить там. Однако над произношением придется поработать отдельно.
– Слушай, дед, а ведь я так и не спросил, как тебя зовут?
– Да зови уж как привык, внучек, – в который раз засмеялся старикан и растаял.
С великого бодуна – иначе это пробуждение было нельзя назвать. Голова раскалывается, во рту сухо, как в пустыне. Нахожу взглядом деда. Ну чисто зомби. Сине-зеленое лицо, под глазами здоровенные синяки, сами глаза покрыты сеткой лопнувших сосудов.
– Дед, ты как? – просипел я.
– Все нормально, долгое время не картакнел. Вот и накрыло нигоро, – проскрипел он.
– Ух ты! Я тебя понимаю, не все, конечно, но смысл ясен, – потрясенно воскликнул я.
– Слушай, выглядишь ты не очень хорошо или даже очень хреново. Может, я сбегаю, ящерку тебе поймаю, зажарим, а?
Дед закашлялся. Не смеши меня, этих ящериц люди не едят. Они мусорщики. – Увидев мой непонимающий взгляд, перефразировал. – Трупы едят.
– Подай лучше мне мешок – полечимся, заодно и повязку тебе поменяем.
Еще два дня пути, и мы вышли на старую заросшую дорогу.
– Старый имперский тракт, – пояснил мне дед. – В эту сторону редко кто ходит, дикие земли. Наш-то городок почитай на самой окраине чистых земель стоит. Дальше в двух декадах пути там пост, большая крепость и гарнизон в пять сотен разумных. Провизию туда по этой дороге возят, ну и подкрепления.
– А от кого охраняют? – полюбопытствовал я.
– Дальше-то на запад, там совсем плохо было, столица и крупные города, там жили самые могущественные маги и гремели самые жестокие битвы. А уж чего там расплодилось за эти столетия, одним лишь богам ведомо.
Как я понял из рассказов деда, в этом мире жили не только люди, а также эльфы, гномы, орки и куча иных народов. Жили довольно мирно, у людей была огромная империя, у эльфов величественные лесные княжества, у гномов неприступные горные твердыни, ну а орка в степи еще поймать надо. Примерно семьсот лет назад у них случился полный армагедец. По миру прокатилась магическая буря. Она исковеркала и изменила все, в чем была хоть капля магии. Одни говорили, что это результат магических экспериментов. Другие полагали, что это усмешка богов. Третьи склонялись к неким вселенским циклам мироздания. Ну и конечно, нашлись те, кто решил, что в его бедах виноват сосед. Началась резня и грабежи, которые переросли в полномасштабную войну всех против всех. Применение боевой магии одиночками и целыми отрядами привело к непредсказуемым и ужасающим результатам. Многократно усиленные бурей заклинания меняли ландшафт и погоду. Мир изменился. И каждая из рас огребла по полной.
Люди, как наиболее слабые физически и потому чаще других пользовавшиеся различными магическими и алхимическими снадобьями, потеряли почти девяносто процентов населения. Алхимия меняла их тела, превращая в жутких уродов. Маги растворялись в своих стихиях, порождая элементалей. Человечество таяло на глазах.
Эльфов – лучших магов жизни, постигло тотальное бесплодие. Каждый по отдельности они были абсолютно здоровы и могли жить до тысячи лет. Но произвести на свет здоровое потомство могли лишь единицы, и то после тщательного подбора партнеров. Раса эльфов оказалась на грани вымирания.
Гномов – великолепных алхимиков и изобретателей, подкосила умственная деградация. Все меньше рождалось талантливых инженеров и искусных алхимиков. Навыки и знания некому было передавать. Раса гномов вырождалась.
Как пострадали орки, никто не интересовался. В те времена их считали почти дикарями. Отступив на задворки своих прежних владений, народы принялись зализывать раны и восстанавливать утраченные связи. Поодиночке в новом мире было не выжить.
Впоследствии появились новые виды животных и растений. Маги открыли новые заклинания, алхимики составили новые рецепты. Открылись новые перспективы.
– Надо бы тебя приодеть, а то с голым задом в город не пустят. В часе ходьбы отсюда есть деревенька, там и купим тебе портки, – продолжил старик.
– Спасибо, дед, даже не знаю, чтоб я без тебя делал.
– Ну, – задумался дед, – если б крысы не сожрали, на подступах к городу тебя бы остановили внешние дозоры. Доставили бы в город, проверили на наличие метки раба и выкинули обратно за ворота.
– Или самого в раба обратили, – с грустью пробурчал я.
– Неее, – ухмыльнулся дед, – это дело хлопотное, да и мэтр Ортус человек дотошный, вмиг раскусил бы. А вот за оговор на суде могут и заклеймить.
– Сурово тут у вас.
– Да не особо, но ты пока не освоишься, не болтай попусту.
– Дед, а дед, скажи, а почему ты мне помогаешь? Или у вас так принято: встретил голого, напои, накорми и спать уложи?
Старик слегка замедлился, посмотрел на меня и, прищурив один глаз, сказал:
– Поначалу я тебя сразу пристрелить хотел, да рука не поднялась. Ты ж на поляне как теленок новорожденный себя вел. Шел, на цветочки да бабочек смотрел. А уж как топор держал – понял, не воин ты, дитё великовозрастное.
