По собственному убеждению куратора — от такого нюанса моих сил толку ноль в научном плане, потому что всё снова завязано на клятую мою психику. А вот меня такой секрет может спасти, если я его буду хранить как зеницу ока.
— И, наконец, самое главное — экспатия! — тон Нины Валерьевны приобрел торжественные нотки, а уже слегка расслабившаяся майор подобралась, хищно сверкнув глазами.
Вот это было настоящим проклятием, если судить по последним данным, собранным моим куратором. Я буквально излучаю собственные мысли. Не выборочно, а всю мозговую деятельность за раз, вызывая подсознательный резонанс с окружающими. В подавляющем большинстве случаев это приводит к тому, что человек видит призрачные рожи, оказывающие на него жесткий эмоциональный прессинг… причем, это даже не специально. В упрощенном виде это выглядит так: при контакте сознаний, который провоцирую я своим излучением, мозг реципиента, его подсознание, лихорадочно пытается декодировать поступающую в него обрывочную и перемешанную информацию, буксует, а затем срабатывает по самому простому пути — определяет экспат-спам как опасность, создавая для сознания гибридные галлюцинации.
— Что могу сказать ободряющего, Нелла, — вздохнула ученая, — Люди с заглушенным чувством страха, инстинктом самосохранения, вроде твоей Юльки, они возле Вити могут находиться долго и даже не вызывать этого эффекта резонанса, приводящего к ужасу. Длительное же нахождение… хм, представь себе, что наш Изотов — плохой, но старательный карандаш. Он раз за разом транслирует одну и ту же информацию, которая постепенно оседает в сознании реципиента, каждый раз всё отчетливее и отчетливее. Так что надежда есть. Более чем, если вспомнить, что Витя рассказал про эту «чистую»…
— …Янлинь, — буркнул я, крадя половинку апельсина и начиная нагло чавкать фруктом. Лишившиеся закуски женщины посмотрели на меня с немым, но нецензурным возмущением.
— А ты сам, — буркнула Окалина, — ничего не можешь сказать по поводу… Юльки? Может, что-то заметил?
— Вы серьезно?! — вылупился я на женщину, — Нет, если бы она просто висела посреди комнаты, то я, конечно, заметил бы, делай Юлька хоть что-то! Но так-то она довольно активная девочка, ума не приложу, как отличить её пробуждающуюся эмоциональность от обычного поведения!
— Нель, серьезно?! — хрюкнула Нина Валерьевна, — Ты только что спросила мужика, не заметил ли он что-то в девушке, которую называет Палатенцом?!
— И которая лупит его током, — сварливо добавил я. Нет, призрак просто так этим не занимается… почти, но я понятия не имею, как отличить её собственные стимулы от тех заданий, которые ей выдает как раз эта самая товарищ Молоко!
— В общем ясно, что ничего не ясно, — визуально погрустнела майор, а затем, бросив взгляд на разрумянившуюся от коньяка подругу, обратилась ко мне, — Вали домой, Изотов. Только КАПНИМ здесь оставь, в раздевалке. Дома тебя новый ждёт, удобнее. И да, тебя довезут вместе с сумками, не переживай. И… с Наступающим тебя, что ли…
Глава 2. Праздник к нам приходит
Иногда ты засыпаешь простым смертным, обычным советским неосапиантом с трудной судьбой, утомленным после тяжелого семестра первого курса в университете. Ты сдал сессию, впереди Новый Год, все замечательно, можно отдыхать…
…а просыпаешься императором! Халифом! Героем! Заслуженным!
Именно так и случилось.
Первым в мою сонную, но уже улыбающуюся голову пришло вчерашнее воспоминание. Вот мужики, часть из которых я уже знал по именам, меня подкидывают до «Жасминной тени», вот я выволакиваю свои баулы со шмотом… и меня водила останавливает. Берет под руки белые и ведет аки лебедь важную к багажнику, открывает его широким жестом и говорит святые русские слова:
— Надо? Забирай! Нам оно на**й не надо!
Надо? Надо?! Пять трехлитровых банок яблочного повидла?!! Конечно надо!!
Нет, вы не подумайте, что я с голодного края. Или тот самый легендарный голодный студент, для которого повесившаяся в холодильнике мышь — первое, второе и хвостик на десерт. Да и в этом СССР уже сделали неслабый шаг от дубовых макарон, способных заменить шрапнель, и печенья, способного при хорошем броске пробить миллиметровую фанеру. Нет. Тут постепенно потребительские товары цивилизуются, пусть пока еще это не слишком очевидно. Но всё равно: между человеком и человеком, имеющим 15 литров яблочного повидла — есть очень большая разница!
…точнее, уже 12. Одну из банок я, не доходя до комнаты, подарил Вадиму, встреченному в коридоре. Рука сама дёрнулась. Даже я, бледный, страшный и с волосами торчком, даже со своими наркоманскими глазами и репутацией пугателя, вполне имею шансы встретить Новый Год не один. У Вадима таких шансов — ноль. Крик, шум, смех, взгляд в глаза… и всё, берсерк активирован. Такие дела. Тут уж ничего не поделаешь.
Потом, конечно, попав к себе домой, я немного постоял за закрытой дверью, держа руку на сердце и слегка обливаясь холодным потом. Ну ничего страшного, отдышался ведь. Подумаешь, слишком поздно вспомнил, что на мне КАПНИМ-а нету, а Вадим — это Вадим. Пронесло же. Фух. Обнаружив отсутствие присутствия Палатенца, я принялся за свой вполне уже устоявшийся быт.
Потом всё вышло прозаично. Встав посреди ночи с мыслью как следует пожрать, я нарезал хлеб, да и начал потреблять его с повидлом. Вскоре, бутерброде на пятом, по коридору раздалось торопливое шлепанье босых пяток, после чего в дверь решительно замолотили маленькие кулачки определенно голодающего китайского народа. Янлинь на камерах меня увидела, ну и решила заглянуть на огонек. Ну а я что? Россия — щедрая душа! Пустил, накормил, обогрел. Чай не чужие люди.
Ну и какая женщина уйдет от кормящего мужчины? Так и провели вместе время до самого утра, занимаясь тем, чем положено, так как захочется и там, где душа ляжет. Или встанет. Или сядет. Ну, конечно, кроме юлькиной комнаты, так как я человек, по сути-то, порядочный. Хотя Янлинь предлагала!
А под конец этой праздничной предновогодней феерии мы даже заснули вместе в обнимку где-то на часок. Вторая причина, почему я сейчас лежу, улыбаюсь как дурак, и чувствую себя кумом короля.
Правда, чувство долгим не было. Стоило мне пошевелиться, как китаянка, давившая ухом мою немогучую грудь, внезапно и резко подорвалась с места, цапнула свою разношенную футболку, и быстро-быстро ушлепала… оставив меня в недоумении пялиться на пальцы, которыми я провел там, где лежала её голова. Пальцы были слегка мокрыми.
Дверь стукнула раз, а затем, буквально через несколько секунд, скрипнула снова. Янлинь, имеющая странное выражение лица, посмотрела на меня, а потом ошарашила словами:
— Мы больше не любимся! Всё!
И была такова.
Вот тебе и раз, подумал я с падающим в крутом пике настроением. Что это было? Как мы до этого дожили? Кто виноват? Что делать?
Так, ну-ка стоп, Витенька. Стоп! Охладить траханье! Ты не пацан, по крайней мере в душе. И чего в прошлой жизни терпеть ненавидел — так это женские манипуляции любой степени упоротости. Лю-бой. Следовательно, сжимаем яйца в кулак и принимаем простое решение. Если Янлинь человек — то она, успокоившись, объяснит, что к чему, потому что грехов за тобой, Виктор Анатольевич, нету. Если же она, внезапно, женщина, то чего уж тут? Повздыхаем, поностальгируем, потом как-нибудь передадим ей одолженные учебники и пособия, можно напрямую, можно через бабу Цао. Потом забудем всё, что было.
