нужном им направлении.
У них всегда все получалось. Если они говорили, то в их голосе звучал металл. Если они на кого-то смотрели, то их взгляд пронизывал насквозь.
Необузданный Пётр I, нервно дёргая щекой, нёсся выполнять распоряжения поручика Преображенского полка. Адмирал Колчак, под мудрым руководством неизвестно откуда взявшегося офицера и дворянина, триумфальным маршем занимал освобождённую от красных Москву. Товарищ Сталин, с блокнотом в руках, внимательно конспектировал откровения бывшего офисного клерка, а Иван Грозный, за суровость прозванный Васильевичем, заискивающе глядя в суровые глаза попаданца, покрывался холодным потом от страха. Персонажи помельче и послабее духом, так просто падали в обморок от одного их взгляда.
Если же попадался кто-то более стойкий, способный не обделаться при звуках «стального» голоса, то они, не раздумывая, пускали в ход оружие, уничтожая смельчака, его родных, друзей, просто подвернувшихся под руку персонажей. А потом, на добром десятке страниц, морализировали в оправдание своей «необходимой» жестокости.
Каждый из них или попадал с тюками необходимых вещей, или обживался ими по ходу дела. Хомячество, иногда, достигало каких-то невероятных размеров.
Запомнился один герой, которого занесло в 41–й год, под Ровно, где он объявил персональную войну немцам, бандеровцам и прочим полицаям. Уничтожая врагов сотнями и тысячами, он неизменно обдирал их, как липку. Сперва он просто таскал награбленное с собой, затем за ним начал ездить обоз с имуществом.
Размеры обоза все увеличивались и увеличивались. Организованный им партизанский отряд, выполняя несвойственные ему функции, связанные с обслуживанием этого хозяйства, лишь изредка отвлекался на боевые действия и исключительно для восполнения «стратегических» запасов.
Когда размеры обоза превысили все мыслимые и немыслимые пределы, герой принялся зарывать весь этот хабар на чёрный день, который никак не наступал.
К концу книги все ровенские леса были перерыты и заполнены тайниками, а этот суперхомяк на трофейных самолётах ловко перевозил самое ценное в Швейцарию.
Сергей критически оглядел доставшееся ему небогатое имущество. Обозами тут не пахло, вещи были из категории «все своё ношу с собой».
«Может ещё прибарахлюсь, со временем», – решил он и продолжил осмотр своей одежды. Не без труда разобравшись, как работает пряжка, снял с пояса ремень и покрутил его в руках. Ничего интересного. Открыл сумочку, которая, как оказалась, служила предыдущему владельцу кошельком. Внутри находилось с полсотни монет. Немного меди, серебра, но в основном золото.
Он вытащил на свет золотую монетку, и внимательно её изучил. Размером она была с царскую пятирублёвку. На одной стороне находился чей-то кудрявый профиль, с венком на голове. На другом какая-то надпись, похоже, что на латыни.
Вытащив ещё одну монетку, чуть мельче предыдущей, он обнаружил уже другой профиль, более упитанный и увенчанный короной. Цифр на них не было.
Взвесив сумочку в руке, подумал: «эх, знать бы ещё, много это, или мало?». По расценкам прежнего мира, где за 5 золотых рублей времён Николая II, на чёрном рынке давали до 500 долларов, сумма хоть и не астрономическая, но и не малая для повседневной носки.
Приснопамятный отец Фёдор, за всю свою жизнь, скопил куда меньше. Но что можно было за них купить в этом времени, было пока неизвестно. Ссыпав монеты обратно в кошель, и заодно спрятав в него снятые с пальцев перстни, он приступил к осмотру оружия.
Потянув за рукоять, вытащил саблю и внимательно её оглядел. Сабля напоминала казацкую шашку, но с более массивной рукоятью, украшенной драгоценными камнями. Нездоровая страсть предыдущего владельца к драгоценностям начинала напрягать. Лезвие, хоть и гладко отполированное, было слегка выщерблено, свидетельствуя о низком качестве металла, из которого оно было изготовлено.
Сергей взмахнул саблей, пробуя баланс, и рука рефлекторно выполнила какое-то сложное движение, похожее на восьмёрку. Кажется, предыдущий владелец носил оружие не только для красоты. Память тела подсказывала, что обращаться с ним он умел.
Дополнительный осмотр одежды, тоже не дал много информации. В карманах не пороешься, их попросту не было, ни на куртке-кафтане, ни в штанах.
Расшнуровал ботинки, под ними обнаружились не портянки, как он ожидал, а что-то вроде толстых носков, в форме валенок, только из ткани.
Несомненным было одно – все одетое на нем, оказалось ручной работы. Даже строчки на одежде, хоть и аккуратные, но сделаны были, явно, вручную.
Осмотр был закончен, а значит пришло время отвечать на вопросы и делать выводы. Решив сакраментальные «кто виноват и что делать?» отложить на потом, Сергей задал себе первый вопрос – «где я нахожусь?».
Ещё раз оглядев лес вокруг опушки, он понял, что окружающая растительность ответа на этот вопрос не даст. Смесь хвойных и лиственных деревьев, густых кустарников и сочной зелёной травы с одинаковым успехом могла произрастать как в средней полосе России, так и где-нибудь в Западной Европе.
Но он, все же, склонялся к мысли, что это должна быть Русь-матушка. Логика подсказывала, что если бы высшие силы, или кто там его сюда переправил, хотели изменить ход западноевропейской истории, то они, скорее всего, отправили бы на это дело кого-нибудь более подходящего. Какого-нибудь там арийца или англосакса. А раз выбрали его, русского, то и земля, по логике вещей, должна быть тоже русской.
Тогда, как говорил поэт, возникает следующий вопрос: «Какой сегодня нынче век, какая смута?».
Судя по одежде – средневековье, а судя по наличию в кошельке римских монет – средневековье раннее. Римская империя или существует, или развалилась совсем недавно, раз её монеты все ещё имеют хождение. Ведь если иностранные деньги попадали в казну какого-либо монарха, имеющего право и возможность чеканить монеты, то они, почти всегда, переплавлялись на кругляшки с физиономией этого самого монарха.
И дело было не в том, чтобы увековечить себя любимого, а в том, что в процессе переплавки, путём экспериментов с добавлением в золото меди или серебра, этих монет становилось значительно больше. А какой монарх избежит искушения пополнить казну таким нехитрым способом?
Когда там у нас Римская империя распалась, в 5-ом, в 6-ом веке? Хотя какая разница, Сергей настолько смутно помнил историю средних веков, что плюс-минус 100 лет большого значения для него не имело.
Ну а какая смута, какой переломный момент мог быть на Руси 5–6-го веков? В голову приходило только татаро-монгольское нашествие, но это было значительно позже. Разве что междоусобица, которая лет через 500 достигнет таких размеров, что придётся даже варяга звать «княжить и володеть». Может быть, по высшему замыслу, его предназначение и есть объединение земель русских намного раньше положенного срока?
А что, логично, объединённая Русь даёт отпор татарам. Поляки и шведы не отщипывают
