Столик даже не успели убрать, я взял два стакана апельсинового сока и уселся напротив подростка. Развёл руками. Спросил, понизив голос:
— Ну?
— Варг прыгнул на меня, что дальше было?
— Варг?
— Я так их зову.
Я пожал плечами. Почему бы и нет?
— Варг вырвал тебе горло.
Парнишка поморщился.
— И сожрал пол-лица, — беспощадно добавил я. — Извини.
Надо отдать должное, Миша воспринял новость мужественно. Кивнул.
— Спасибо. Зря я прекратил стрелять. Пулемёт вернёте?
— Зря, — согласился я. Допил сок, встал: — А пулемёт тебе теперь не пригодится... И не надо больше звонить! То, что мы встретились в форсайте, ничего не значит. В следующий раз не повезёт мне, и кошмары кончатся… Спортом бы тебе заняться, нет?
— Не помогает, — хладнокровно ответил Миша. — Обмен веществ такой... А что вы умеете?
Я, не отвечая, вышел, оставив подростка наедине с полным стаканом. Сок тут делали вкусный, из хороших апельсинов, надеюсь, Миша его выпьет.
Что ж, разговор прошёл легче, чем я опасался.
Через час мне удалось выкинуть встречу из головы и сосредоточиться на работе. Шли вверх акции строительных и оружейных компаний, дорожало продовольствие — это понятно. А вот почему растут дома моды и производители люксовых брендов?
Люди хотят роскоши перед концом света?
Или не верят в него?
Я считал, что всё чуть сложнее. Люди верят, но не хотят верить. Поэтому они упрямо ведут прежнюю жизнь, но при этом не заботятся о будущем, подозревая, что его не случится. Так разоряющийся бизнесмен продолжает летать первым классом, отдыхать на лучших курортах и покупать жене и любовницам бриллианты — утешая себя тем, что сделать всё равно ничего уже невозможно.
Прав я был или нет, но этот подход работал, доходность фонда росла, Я регулярно получал свои бонусы и через год-другой мог рассчитывать на личный кабинет, а ещё через пару — на статус младшего партнёра.
В конце концов, теперь я был почти уверен, что до конца света — лет пять-шесть. Успею сделать карьеру.
Чёрт, надо было спросить мальчишку, может быть, он знает точную дату!
Потому что с датами было странно. Некоторые утверждали, что происходящие в форсайте события случатся через год. Другие настаивали на трёх годах. Кто-то говорил даже о десяти.
Может быть, правы все одновременно? Конец света случится через год, а потом выжившие станут блуждать под тусклым красным небом, уже не заботясь о времени?
С одной стороны, это радовало, словно известие о доказанной жизни после смерти. С другой — уж больно эта жизнь напоминала ад...
По пути я зашёл в «Пятёрочку», купил готовый ужин: замороженные котлеты с пюре и бутылку пива. Дома разогрел «котлеты натуральные из настоящей мраморной говядины», которые, несмотря на слишком рекламное название, оказались приличными. А вот пиво было никакое, вода водой.
Или просто не хотелось пить?
На всякий случай я поставил открытую бутылку в холодильник. Посидел перед телевизором, мрачно посмотрел середину старой комедии из тех времён, когда слово «форсайт» ничего тревожного не значило.
Потом выключил телевизор, проглотил несколько таблеток валерьянки. Форсайт не зависел от выпивки, снотворного, усталости. Он либо приходил во сне, либо нет.
Я лёг в кровать, полежал с закрытыми глазами. Подумал, что, вполне возможно, ничего страшного сегодня не случится.
И неожиданно легко уснул.
Форсайт застал меня за едой.
Сна как не бывало, зато очень хотелось есть — чем я и занимался, зачерпывая ложкой фасоль из жестяной банки. Видимо, всё время после спасения от варга я отсыпался, а теперь решил пообедать.
А где я, кстати?
В Мире После свои законы. Можно отдаться на волю форсайта и просто наблюдать происходящее. Или сосредоточиться и перехватить управление телом. Говорят, что некоторые так и остаются в роли зрителей. То ли не могут начать действовать, то ли не хотят, боятся, предпочитают довериться себе в будущем.
Я с первого раза чувствовал, что могу управлять телом. Но решил сразу не вмешиваться, два или три форсайта лишь наблюдал за происходящим. Это оказалось крайне полезным: я понял, какую воду можно пить, узнал про опасность зеркальных поверхностей, освоил правила общения — они вообще-то нехитрые.
Да и сейчас первую минуту стараюсь не вмешиваться в форсайт.
Я ел.
Банка была целая и выглядела новенькой, будто только с полки магазина. Сколько же времени прошло с момента катаклизма? Месяц, год, пять лет? Казалось бы, простой вопрос, но за все мои форсайты я так и не смог этого понять. На дороге могли стоять рядом сверкающая чистенькая «тойота» (только зеркала разбиты и стёкла опущены) и начисто сгнивший «мерседес». В магазине на полке я как-то обнаружил сгущёнку, превратившуюся внутри банки в окаменелый комок и съедобные чипсы в пакете.
Впрочем, может быть, это больше говорит о чипсах, чем о тайнах мироздания?
На самом деле странностей было куда больше.
Вот, допустим, сейчас. Я сидел на стуле в небольшом магазинчике, из разряда «пешей доступности». Обычно они принадлежат каким-то крупным сетям, но хватает и частных. Тот, в котором я находился, судя по всему, к сетям не принадлежал. На полках чего только ни стояло: упаковки туалетной бумаги и коробки со стиральным порошком, консервы и бутылки с минералкой, и пачки офисной бумаги. Из широких окон аккуратно убраны стеклопакеты, вместо них вставлены деревянные щиты.
Но это как раз не странно.
А вот то, что из-под потолка светит лампочка — ярким, чистым светом, как это объяснить? Аккумулятор, генератор? Да не верю!
Встречал я замусоренные, загаженные подъезды с пустыми квартирами, где на каком-то этаже был свет, а на другом, вопреки всякой логике, из крана текла вода.
Иногда даже холодная и горячая.
В помещении, кстати, довольно тепло — неужели работает отопление?
Стул мой стоял за прилавком, в укромном уголке. В углу помещения была кровать — металлическая, как из старого кино, только вместо железной сетки на ней лежал нормальный матрас, сверху простыня, одеяло, подушка. Рядом стоял мой рюкзак, ощутимо наполнившийся. Но спал я, видимо, под прилавком, посчитал, что это безопаснее: там были набросаны одеяла. Тяжеленный пулемёт лежал на стойке.
Эх, Миша-Миша! Что ж
