Снова крикнул Толстяку Ряскин.
— Это вы идите сюда. Кое-что покажу. — Отозвался Мишин.
— Так…На! — Я решительно шагнул к Родиону Васильевичу, выхватил из его рук топор, а потом сунул его Рыжему. — Руби! Пора заканчивать очередной цирк с клоунами. К Васе сам схожу. Посмотрю, что там.
— Но… — Антон начал было отнекиваться. Зря. Я окончательно потерял терпение. Тем более, оно вообще никогда не было моей добродетелью. И так в новом теле слишком многое принимаю как данность.
— Ряскин… — Я схватил Рыжего за плечо, сжал его пальцами, а потом подтянул пацана к себе. Смотрел при этом ему в глаза, чтоб Антон точно видел мой настрой. — Если ты сейчас же не срубишь эту дебильную елку, я за себя не ручаюсь. Понял?
— Блин… — Ряскин осторожно высвободился, — Знаешь, что, Ванечкин? Ты меня иногда пугаешь. Мы, конечно, раньше знакомы не были и может, это — твое естественное состояние, но иногда у меня возникает ощущение, будто ты — вовсе не ты. А на самом деле в тебе сидит кто-то другой.
— Представляешь, как тяжело жить… — Ответил я Антону, а потом отправился к Мишину.
Васю нашёл за деревьями, которые росли чуть в стороне от секретного лаза электрика. Толстяк стоял, опираясь руками о колени, наклонившись очень низко, и внимательно рассматривал что-то на земле.
— Ну, и? — Подошёл к нему, встал рядом и тоже принялся разглядывать траву. Там реально что-то валялось. Яркое и красивое.
— Смотри… — Толстяк ткнул пальцем. — Это — лента. Та, которую девчонки заплетают в косу.
Я сел на корточки, потом взял предмет, о котором шла речь, в руку. Действительно, лента. Цвет интересный. Какой-то бирюзовый с отливом.
— И что? Лента. Кто-то из девчонок ее и потерял. Точно не пацан.
— Петя… — Толстяк тоже опустился рядом со мной, только сразу на колени. — Сам подумай, что могли тут делать девчонки? Мы вообще-то за пределами лагеря. Центральный вход даже не рядом. Нас пока никуда еще не водили. Ни на море, ни в поселок, ни на Зарницу. Все находятся в лагере. Ну… Кроме нас. Но девчонки точно не могли оказаться в этом месте. Лента — чистая. Ее потеряли не больше одного дня назад.
Мишину явно нравилось изображать из себя детектива. Этакий Шерлок Холмс, который случайным образом проглотил своего Доктора Ватсона. Просто внешне Вася был раза в три шире знаменитого книжного героя.
— Может, кто-то из местных? Слушай, да по фигу. Далась тебе эта лента. Сами же говорили, поселок рядом. Гулял кто-нибудь и обронил. — Я категорически отказывался видеть в находке Мишина странности. Мне пока хватает Фокиной с ее внезапно изменившимися глазами, чтоб еще подобной ерундой голову забивать.
— Я видел ее… Руку могу дать на отсечение. — Вася задумчиво пялился на ленту. — У кого-то из наших девчонок была заплетена в косу. Имею в виду, не отряд. Лагерь. В столовой, наверное, обратил внимание. Я еще подумал, какой интересный цвет. Похоже, будто из радуги кусок вырвали. Тот, который голубой. Только этот — ярче. Больше бирюзовый. И переливается… Точно видел. Правда, не соображу никак, у кого именно… Так что местные отпадают.
— Ладно… — Я скомкал ленту и сунул её в карман. — Если тебе это кажется подозрительным, сегодня же пробежимся по лагерю и проверим банты у девчонок.
— Да… Необходимо провести расследование. — С важным видом кивнул Мишин.
— Замечательно. Только позже. А сейчас нам нужно добить елку и вернуться обратно. Пока не хватились.
На самом деле, конечно, я переживал вовсе о не об этом. Меня волновало, что в случае, если нас начнут искать, могут обнаружить секретный лаз электрика. А это очень нежелательно.
Мы вместе с Мишиным вернулись к тому месту, где Ряскин усиленно рубил елку. Она уже не просто перестала быть красивой. Она выглядела так, будто ее вырвали с корнем, пережевали, а потом снова сунули в землю.
— Все… Чуть-чуть… — Прохрипел Ряскин. Пот с него тек в три ручья. Он явно задолбался махать топором.
Так как электрик реально оказался не помощником в данном вопросе, пришлось нам кое-как рубить ёлку самим. Ряскина сменил Мишин. Потом — я. За это время дядя Родя успел медленно выпрямится, размяться, потянутся и даже вроде немного поправить спину. Он заявил, что поставил себе на место позвонки. При чем тут позвонки, вообще не понял. Предыдущая версия звучала, будто у него растяжение. В итоге, когда, наконец, наш первый опыт лесорубства закончился успешно, Родион Васильевич торжественно покандылял вперёд. С таким видом, будто ёлку срубил лично он. Причем, не только срубил, но посадил и вырастил тоже. Мы вслед за ним молча тащили несчастное измочаленное дерево.
— Вспомнил! — Выкрикнул вдруг Мишин, замерев на месте. — В нашем отряде. У Фокиной были такие банты вчера. Гадом буду.
— Всё, шандец вместо Нового года наступил. Угробили человека, черти. Разогнуться не могу, — Причитал Родион Васильевич, пока мы двигались в сторону его каптерки.
При этом он постоянно оглядывался на меня. Будто лично я виноват в данном недоразумении. Ожидалось, наверное, максимум сочувствия с моей стороны. Даже представить не могу, на чем основывался выбор. Но я годился для такой задачи, как вол для кареты. То есть пытаться можно, но вряд ли получится что-то путное.
К тому же по мне, шагал Родион Васильевич очень даже бодро. Еле могли угнаться за ним втроем. Со стороны, конечно, было заметно, как его слегка косит в одну сторону, но мне кажется, это больше игра на публику. Чтоб мы точно поняли, как тяжело электрику дался поход за елкой.
— Нужны покой и сто грамм для обезболивания. — Сделал заключение электрик.
— Сто грамм? — Мишин с удивлением уставился в спину Родиона Васильевича, который двигался впереди нас. — Это что Вы за лекарство пьете?
Вася выглядел несчастным. Он взмок от физического труда, который давался ему тяжело. Мыслимое ли дело, тащить половину елки. Половину, не потому что мы ее разрубили надвое. Это было бы совсем странно. Хотя, уже мало удивительно. Просто вторая часть несчастного дерева находилась в руках Ряскина. Они несли елку вдвоем. Зато я топал следом налегке.
— Хорошее лекарство. Мигом на ноги ставит. — Хохотнул электрик.
— Во как…А название скажите? — Вася конкретно заинтересовался чудодейственным средством.
Тут даже Ряскин, который знает Толстяка не первый день, посмотрел на товарища с недоумением. Вполне же понятно, о чем идет речь. К сожалению, Мишин проворством мысли напоминал дождевого червяка и ему явно ни черта понятно не было. Он искренне верил, будто идет обсуждение какой-то микстуры.
— Зачем тебе название, тимуровец? — Дядя Родя ускорил шаг.
Видимо, сказывалась близость каптерки, в которой его ждало «лечение». Причем, ускорялся электрик как-то неравномерно. Верхняя часть его тела тянулась вперед сильнее,
