беги ко мне. Прикрою.
— Спасибо, Макс! Ты в который раз меня выручаешь!
* * *
Графиня Елизавета Марковна Бугурская мучилась сильнейшей головной болью, отлёживаясь в собственной спальне и попивая коктейль из белого вина, коньяка и «Поцелуйчика». Этот новый сильнодействующий наркотик хоть и не мог подчинить её разум, но вкупе с алкоголем служил неплохим обезболивающим. Правда, не сегодня.
После проникновения в мозг этой дуры Маруси, вопреки всем планам, пришлось задержаться в девке дольше обычного. Отведя мелкому дворянчику Бельмондо глаза и забрав у него из-под самого носа оружие, она спрятала пистолеты. Потом покинула сознание Маруси, усыпив её так же, как сделала до этого с её напарником.
Вроде всё прошло по правильному сценарию, но наблюдатель, тёршийся у места преступления, а потом и у полицейского участка, прислал сообщение, что явился не только этот паскуда Гольц, но и следователь Михаил Сергеевич Иванов. А вот это уже плохо!
Иванова знали все — от преступного мира Петербурга до высшего света. С виду непримечательный простолюдин, не имеющий даже начальных зачатков Дара, обладал исключительно живым умом и способностью разгадывать любые головоломки. Если происходило какое-нибудь серьёзное или деликатное преступление, то всегда требовали его на раскрытие. И Иванов почти никогда не подводил. Погано, что от «левых» доходов хоть и не отказывался, но купить себя полностью не позволял.
Если он прибыл к Бельмондо, то обязательно за что-нибудь зацепится. Елизавета Бугурская даже примерно знала за что, так как сама составляла план нападения на этого барончика. И по всем раскладам Маруся — самое слабое звено, знающая больше других. Пришлось снова входить в её мозг, пока он не закрылся после прошлого проникновения, и взять ситуацию в свои руки.
К сожалению, девка была не на допросе, а в отдельной камере. Без наручников, но заперта. Скверно. Значит, после дачи показаний Иванов ей не поверил и решил попридержать. Всё. Здесь больше делать нечего. Пора прощаться навеки с этой куклой Маруськой.
Именно второе проникновение с разрушением сознания носителя и подкосило здоровье Елизаветы Марковны.
— Нездоровится? — спросил без стука вошедший Иннокентий. — Или решила всерьёз, что любила моего покойного братца, и теперь горюешь?
— Заткнись, Кеша… — простонала графиня. — И без твоего голоса хреново.
— Сама виновата. Нечего было лезть.
— Дурак. Ты просто ничего не понимаешь. Месть нужно вершить лично, к тому же наши люди уже несколько раз провалили задание. Получилось бы засадить за такое неблагородное преступление друга Гольца и Достоевских, то замечательное грязное пятно и на них легло. А потом ещё и ещё пятнышек бы понатыкала, да таких, что не отмоются. И уже после этого можно…
— В гроб тебя класть! — невежливо перебил ей Иннокентий. — Я понимаю, чего ты добиваешься, но пока все твои усилия лишь вредят нам. Я только что от нашего дальнего родственника князя Чумского. Он настоятельно попросил больше не обращаться к нему ни по каким делам. Скажу больше: предъявил немаленький счёт. Твоя просьба прокатить Достоевскую с представительским авто обошлась ему в круглую сумму.
— Заплатим. Денег больше, чем можем официально потратить.
— Не в них дело, Лиза! Мы начинаем привлекать к себе ненужное внимание, что может отразиться на отношениях с нашими зарубежными партнёрами. Они любят тишину, а не это всё!
— Переживут. В конце концов, без них мы с тобой проживём, а вот без нас они так и останутся мелкими шавками, издалека тявкающими на Императора Александра. Но в одном ты прав, — вздохнула графиня, поморщившись от очередного приступа головной боли, — внимание привлекаем изрядное. И самое обидное, что без какого-либо результата. Отлежусь с недельку. Поправлю здоровье, а потом мы вместе подумаем, как быть дальше с Гольцем и Достоевскими. Их команда нам не нужна. Ещё и Воронины к ним подтягиваются. Ты выяснил, зачем Олега Волконского отец подставил под рабство?
— Нет. С виду в целях перевоспитания, но, зная князя, уверен, что не всё так просто.
— То-то и оно. А ты говоришь «месть». Нет, Кешенька! Она лишь острая приправа к основному блюду. По всем раскладам нам могут вскоре основательно перебежать дорожку. Нужно решать проблему, пока она не разрослась до катастрофических масштабов. Всё. Иди. Сегодня я не в состоянии не только трахаться, но и нормально думать. Извини…
Утром на уроки пришёл неподготовленный, злой и невыспавшийся. Аксаков, как мог измывался надо мной, но я всё-таки умудрился ответить на слабую троечку. После меня он принялся за Жана, который был тоже не в лучшей форме и с треском завалил ответ.
— Гольц! — при всех устроил мне разнос лейтенант. — Если на Бельмондо я обращаю внимание постольку-поскольку, то ты на особом контроле. Думаешь, раз приписан к моей группе, то можно пьянствовать ночами и ничего не делать? Ошибаешься! Баб, вино и прочие развлекухи оставь в стороне, пока не вернёшься с Рубежей в чине капрала или хотя бы живым! До этого момента ты мясо на испытательном сроке!
Я, вытянувшись по стойке смирно и верноподданнически пожирая глазами начальство, внутренне проматерился. Что-то больно зол Ринат. И явно не из-за конфликта с его сослуживцами. Надо выяснить после уроков, пока обстановка не накалилась ещё больше.
После полудня уже на самом выходе из учебной базы Чистильщиков, перехватил лейтенанта.
— Аксакал, поговорить надо.
— Пошёл на хер, пока в морду не двинул!
— Извини. Реально уважительные причины были не подготовиться к занятиям.
— А я не про них сейчас! Ты кого, подлюка, нам подсунул⁈ — эмоционально схватил он меня за грудки. — Самого сына князя Волконского! Такой подставы от тебя не ожидал! Когда Олег представился, то Стелла не вином, а водярой без закуски отпаивалась! Её род и так не в очень хороших отношениях с Волконскими, так ещё и она загоняла их отпрыска до обморока!
— Пусть дальше гоняет. Князь именно этого и хочет для сына. Олег на наркоту подсел и трудотерапия ему лишь на благо. Ещё хочу подтянуть как бойца. Ваш пример — лучший, поэтому проблем с этой стороны не вижу. Я, вообще-то, к тебе с просьбой…
— Пристрелить? С удовольствием! — моментально отреагировал Ринат.
— Я про Бельмондо. Можно и его к нам записать?
— Ты, потом Волконский, а теперь Бельмондо… Моя группа реально похожа на приют для идиотов? Хотя сам виноват: первый открыл эту дверь, тебя позвав.
— Извини, Аксакал. Я не говорю, чтобы ты его брал в команду. Пусть просто поживёт на базе Чистильщиков.
— С хрена ли?
Я пересказал ему ночные события. Аксаков долго морщил лоб в размышлениях, потом вздохнул.
— Получается, что попал Жан на ровном месте. И бандиты охотятся, и дочка полковника Воронина.
— Ну, к ней в силки он сам бы с удовольствием попался, только папа слишком крутой у Настеньки. Не поймёт нежное устройство Бельмондовой души и размотает её со всеми внутренностями по телеграфным столбам. Получается, что и общага, и дом Ворониных для Жана сейчас не лучшее место дислокации. Остаётся база Чистильщиков, но в ней койку первому попавшемуся не выделяют.
— Вляпался, французик… А у Достоевских приютить? — начал искать выход Ринат.
— Нас отделяют от Анастасии каких-то несколько сотен метров и вшивенький трёхметровый заборчик с колючей проволокой под высоким напряжением. Уверен, что и её скоро снимут, а забор снесут. Можно, конечно, заминировать лужайку около дома, но жалко будет, если ночная диверсантка в порыве намечающейся страсти лишится своих красивых ног. Да и папа её не оценит подобную заботу о моральном облике дочери.
— Согласен. Как у Бельмондо общая подготовка?
— Не знаю, — честно признался я. — Парень надёжный, но гонять и проверять его не мне стоит.
— Где он? — принял решение Аксакал.
— У меня в машине. Вместе должны были поехать домой.
— Выгружай тело. Если утром на занятия живым явится, значит, определил его на постой. Но учти! Ты мне должен больше, чем пропойца бармену! И за себя, и за Волконского, и за этого хмыря тоже!
— Фигня вопрос. Проставлюсь.
— Кажется, Макс, ты не понял до конца, куда попал, — не поддержал он моего шутливого настроя. — Я беру исключительно Тварями, а не алкашкой или деньгами. Отработаешь на Рубежах. И не дай боги, хоть раз увильнёшь, подведёшь команду — поступлю с тобой совсем не по-дружески.
— Понятно, — кивнул я. — Это уже мужской разговор. Не подведу.
Когда я, сев в машину, объяснил Жану о новой вехе в его жизни, то он сначала ошалел, а потом… Наотрез отказался идти к Ринату Аксакову, стоявшему в нескольких метрах и многообещающе потирающему кулаки с насупленным видом.
— Не пойду, Макс! У Аксакала вид, будто хочет меня освежевать! Я не дурак, и понимаю, насколько не дотягиваю до уровня его бойцов. Я даже
