Закончив с осмотром моего кабинета, Курков обыскал вора. Кроме небольшого ломика (даже не знаю, называют ли здесь такие «фомками» или нет) за голенищем, у незваного гостя ничего больше с собой не было. Воришку Курков велел развязать, но для того лишь, чтобы вернуть пояс Максиму, а урядник Фомин защёлкнул на запястьях неудачника наручники.
Курков ещё осмотрел двор под окном кабинета, и губные убыли, прихватив вора с собой. Я расплатился за вызов с доктором Штейнгафтом, мы с ним выпили по чарочке, немного поговорили, и Рудольф Карлович тоже меня покинул. Допрашивать и, если понадобится, ругать дворника я решил утром, теперь же можно было попробовать доспать. Как ни странно, у меня получилось, хоть и не сразу. Зашла Варя, поохала-поахала, узнав от меня подробности происшествия, я принялся её успокаивать обычным для счастливых супругов способом, и остаток ночи мы с Варварушкой досыпали вместе. Засыпая, я успел поразмышлять над причудами судьбы — десять лет назад моё появление в этом мире сопровождалось попыткой меня убить, а слегка запоздалым подарком на юбилей стала попытка меня же, пусть и в другом уже доме, обокрасть…
Проснулись мы очень рано, должно быть, полученный ночью заряд беспокойной бодрости даром не прошёл. Варя сразу же отправилась в детскую, я же, распорядившись насчёт кофею, пошёл на двор.
Дворника я, конечно, отругал, но так, больше для порядка, потому как большой его вины в случившемся по здравом размышлении не обнаружил. А вот кто виноват в том, что вору удалось проникнуть во двор, оставшись незамеченным для охранных артефактов, это уже вопрос. Уж точно не я, я вообще стараюсь халтуры не делать, особенно для себя, но как-то же он их преодолел! Нет, я понимаю, на каждый хитрый артефакт всегда можно сделать ещё более хитрый, но тут есть парочка загвоздок. Во-первых, у самого воришки ничего подобного не имелось, во всяком случае, при себе. Во-вторых, чтобы одним артефактом переплюнуть другой, надо знать все характеристики этого другого. Ну ладно, не все, но хотя бы основные, то есть если об охранном артефакте говорить, то прежде всего сам принцип его действия — подаёт ли он сигнал о проникновении или же этому самому проникновению препятствует, приводя, например, в действие ловчую сеть или пороховой самострел. Опять же, с учётом того, что большинство охранных артефактов именно сигнальные, нелишне знать, что это за сигнал — звуковой, световой или отражаемый в помещении, где сидят охранники. Можно, конечно, пойти по пути избыточного поражения и применить артефакт-глушитель с широким диапазоном действия, но уж больно сложно и дорого такой сделать. Я, например, не раз и не два подумал бы, прежде чем с изготовлением этакой вундервафли связаться, и уж поверьте, подумал бы очень хорошо. И откуда взяться столь редкостной вещи у ничем не примечательного воришки⁈
Артефакт-глушитель, конечно, мог быть у напарника вора, который сбежал с тёплой одеждой своего подельника, но такую вероятность я бы, пожалуй, поставил под большое сомнение. Воришка не производил впечатление матёрого уголовника, стало быть, подручный его числился в воровском мире ещё более мелкой сошкой. Значит, что? Значит, был ещё кто-то, кто обеспечил этим двоим проникновение через ограду двора, но сам остался в стороне и по-тихому ушёл. Как я понимал, именно этот третий и был главным в неудавшемся воровском предприятии. Тоже вот вопрос — что за цель была у воров? Так-то, с моими занятиями, у меня много чего искать можно, смотря кому оно понадобится. В этот раз, судя по задействованным мощностям, понадобилось кому-то непростому. Ладно, что именно воришке заказали у меня искать и украсть, это Шаболдин из него уж по-всякому выбьет, пока же стоило подумать, как мне улучшить охрану дома — исключать повторение попытки ко мне залезть очевидно не следовало.
Начал я, впрочем, с другого, а именно с написания коротких, но ёмких записок для отца и дяди, каковые тут же и отправил с посыльными. Самому мне идти к родным сейчас некогда, а пользоваться телефоном я как-то поостерёгся, пока рядом с домом может ошиваться некий недоброжелатель с мощным артефактом-глушителем. И ладно бы, если этот артефакт может глушить связь, а вдруг с его помощью можно ещё и подслушивать?
Позавтракав, я засел за расчёты и прикидки по усилению охраны дома. Получалось, что помимо более совершенных охранных артефактов надо было брать в службу ещё и людей-охранников. Вот тоже задачка — мало того, что им придётся положить жалованье и кормёжку, так их самих прежде всего надо где-то взять, причём до крайности желательно, чтобы не просто с улицы, а кто-то из своих привёл, да чтобы и поручился за них. К Самойлову, что ли, обратиться, управляющему нашим заводом в Александрове? А почему бы и нет? На заводе Фаддей Степанович охрану наладил, и как она там у него устроена, я неплохо себе представлял. Правда, он в охранники местных набирал, а я-то не в Александрове, а в Москве… Ну да ничего, принципы, как я понимал, те же самые использовать можно. Кстати, там ведь тоже был повод — среди недавно набранных работников нашёлся один не в меру любопытный, да был случай проникновения со стороны. Этих изловили и сдали местным губным, а те потом передали их военным. А Самойлову же военные и помогали охрану наладить, запрошу у него выход на армейских, глядишь, мне тоже помогут… Да точно помогут, куда ж они денутся?
Что ж, где искать охранников, я уже сообразил, теперь пора заняться тем, что у меня получится всяко лучше, чем у кого ещё. Я обложился справочниками по артефакторике и начал набрасывать желаемые характеристики будущих артефактов. Вот за этим занятием меня и застал телефонный звонок из губной управы…
[1] Сплетённые из верёвок лапти или обувь из шерсти в виде галош. В данном случае, конечно, второе
[2] См. роман «Хитрая затея»
[3] Сапоги без каблука с мягким носком и твёрдым задником, народная обувь волжских татар
[4] См. роман «Доброе дело»
Глава 3
Воришка Мартышка, много вопросов и мало ответов
Старший губной пристав Шаболдин позвонил мне, едва начались присутственные часы в губной управе. На скорейшем моём прибытии он не настаивал, но попросил, чтобы я явился в управу обязательно при орденах. Зачем оно ему, я как-то не сообразил, но раз просит, почему бы и нет? Значит, надо.
— Дело, Алексей Филиппович, такое, — отдав дань приветствиям, пристав перешёл к изложению того, что уже выведал. — Вора я опознал, сам же его ловил однажды. Серафим Петров Мартынов, по прозванью «Мартышка». Прозвали его так не только за фамилию, но и за умение лазать по стенам, цепляясь за малейшие выступы. Кто с ним второй был, пока сказать не возьмусь, но ищем уже, сам-то Мартышка его вряд ли сдаст.
— Мне, Борис Григорьевич, более интересно, кто там был третьим, — видя некоторое недоумение пристава, я поделился с ним своими утренними соображениями.
— Вот даже как? — поморщился Шаболдин. — Впрочем, спорить с вами, Алексей Филиппович, я не стану, ибо никакого изъяна в ваших рассуждениях не усматриваю, да и сам полагаю, что не по своему хотению Мартынов к вам полез, кто-то его на такое подрядил. Оно, конечно, захочет Мартышка этого третьего нам сдать или не захочет, вилами на воде писано, но делать нечего, буду из него выжимать… Ордена при вас, это хорошо.
— А ордена-то к чему? — поинтересовался я.
— Старшая сестра Мартынова в генеральской семье служила, — ответил пристав. — Когда понесла и службу оставила, хозяева, её службою довольные, дали ей на выход немало. Вы, Алексей Филиппович, хотя и не генерал, но два ордена у вас военные, глядишь, на Мартышку и подействуют…
Что ж, если так, то да. Я, правда, на пробуждение у воришки совести на основании почтения к военным особо сильно не надеялся, но ежели вдруг сработает, то почему и бы нет? Тем более, надеть лучший свой кафтан, к коему мои ордена прицеплены, мне никакого особого труда не составило.
…Установление личности Серафима Петрова Мартынова, девятнадцати лет от роду, православного вероисповедания, мещанина, родившегося в Москве, постоянного места жительства в Москве не имеющего, спрашивать у сестры его Натальи, проживающей в доме нумер пятый по Четвёртому Красносельскому переулку, много времени не заняло — как я понимаю, Шаболдин всё это надиктовал писарю по памяти. Сам Мартынов сказанное приставом не подтвердил, но и отрицать не пытался. Держался воришка уже не так фасонисто, как ночью, не иначе, начал осознавать своё незавидное положение. Кстати, а пристав-то, похоже, не ошибся — на мои ордена Мартышка пялился с несколько обалдевшим видом.
