они обходятся, чтобы рисковать.
— Урну с прахом вам доставят завтра, — продолжил капитан, видя, что я не собираюсь ничего отвечать. — Еще раз примите мои искренние соболезнования.
— Благодарю, — сухо произнес я. — Если это все, не могли бы оставить меня с моим горем наедине?
Скворцов кивнул, было заметно, что его ситуация тяготила. И хотя я чувствовал горечь от мысли об Александре Васильевиче, но рыдать не собирался. Своим поступком дед купил мою жизнь. И это было в его характере — отдать себя всего без остатка тому, во что веришь.
Когда за капитаном закрылась входная дверь, я защелкнул запоры и поднялся обратно в кабинет.
Когда не стало отца, Александр Васильевич показал внуку, где хранится тайник рода. И теперь, когда Служба Имперской Безопасности покопалась в кабинете, необходимо проверить, не пропало ли чего из моего наследства.
Открыв стеклянную дверцу шкафа с книгами, я вытащил тома и аккуратно сложил их на столе. Коллекционные издания, между прочим, весь набор сейчас стоит, как наш особняк. Тоже какой-никакой, а актив. Я совершеннолетний, помощи по потере единственного кормильца от государства не будет, так что если совсем прижмет, можно будет продать.
Отжав в правильном порядке крепления стенки шкафа, я убрал перегородку и взглянул на выдолбленный в бетоне проем.
Еще во время своей службы дед хранил здесь секретные материалы. Естественно, с выходом на пенсию он все сдал под расписку. А на освободившееся место пошли бумаги рода Моровых.
Наградные листы всей семьи, свидетельства о рождении, о смерти, документы на собственность. Четыре поколения офицеров Службы Имперской Безопасности — многое скопилось.
Вторую полку занимали коробочки с наградами, несколько шкатулок с фамильными драгоценностями — еще со времен моего прапрадеда. И перетянутые резинкой банкноты.
Немного, всего два миллиона рублей. По нынешним ценам даже машину новую не купишь, но и сказать, что я нищий, язык не повернется.
Среднее жалованье в Российской Империи около шестидесяти тысяч рублей на одного. Но среднее понятие растяжимое: один ест мясо, второй капусту, в среднем оба кушают голубцы. Так-то двадцать-тридцать тысяч неблагородные за пределами столицы зарабатывают в месяц.
Понятно, что жизнь в столице намного дороже, но тоже как посмотреть. Если экономить, то можно и на тридцать тысяч прожить. Но я-то привык к другой жизни. А если вспомнить положение Верховного мага, то тем более.
Однако брать деньги сразу не стал. Закрыл тайник, вернул книги на место и спустился в столовую. Особняк хоть и небольшой, однако без других людей он производил впечатление огромного и… пустого.
Не хватало скрипа колес дедовской коляски на втором этаже. Его лифт, установленный в качестве подарка от службы, не жужжал приводом. И сейчас, открыв холодильник и разглядывая кастрюлю с любимым супом Александра Васильевича, я как никогда чувствовал себя одиноким.
Все-таки сплав двух душ не сделал меня таким же холодным, каким я был прежде. Эмоции Ивана Владимировича Морова, всего лишь восемнадцатилетнего паренька, накатывали. Хотя я и держал их в узде.
Налив полную тарелку, я поставил ее в микроволновку, сел за стол и сконцентрировался на себе. Чем упиваться печалью, лучше заняться делом. Я прекрасно знал, как освободить голову от ненужной рефлексии.
Из семи точек, обеспечивающих магическую мощь одаренного, в моем теле была развита только первая — в основании позвоночника. Развивать дар следовало только после того, как организм перестанет расти ударными темпами, так что теперь у меня наступало идеальное время, чтобы начать.
На здешней планете считалось, что сила мага прирастает с возрастом, однако целенаправленно это делать умели немногие. Судя по тому, что знал Иван Владимирович, и тому, что рассказывал ему дед, толковых чародеев в каждом поколении можно было по пальцам пересчитать.
Как ни крути, а маги, не способные обеспечить потребности всего населения своих стран, никак не мешали развиваться технологиям. Слишком мало чародеев и слишком много неодаренных. И в первую очередь среди всех новшеств уделялось внимание способам умерщвления себе подобных. Нужно признать, на этом поприще здесь добились огромных успехов.
После активного использования резерва на заводе и поглощения эссенции, мой первый узел не был заполнен даже наполовину. Естественное восстановление должно занимать около суток с одним узлом. С развитием каждого нового узла время регенерации магического резерва уменьшается. Даже если просто открыть все семь и никак их больше не развивать, на то, чтобы его заполнить, придется потратить не больше часа.
Однако до такого мне еще тренироваться и тренироваться.
Первый узел — самый важный. Он поддерживает физическое тело, отвечает за регенерацию, метаболизм и прочие связанные с крепким здоровьем вещи. Именно поэтому одаренные реже болеют и физически сильнее обычного человека.
А еще этот узел отвечает за само взаимодействие с магической силой.
Зачерпнув энергию, плещущуюся в узле, я привел ее в движение, и по телу тут же распространилось тепло. Оставив магию внутри моего тела циркулировать, с каждым кругом упираясь в стенки узла, я поставил перед собой тарелку и приступил к еде.
Разлитой в воздухе магии на Земле гораздо меньше, чем в моем прошлом мире. И само по себе такая циркуляция внутри узлов потребует годы для роста резерва. Но мне некуда торопиться.
Пока шел процесс расширения узла, я успел доесть и выпить чая. Скорость движения магии внутри меня стала замедляться, и я повторил упражнение. За это время если и успел резерв восстановиться, то разницы в объемах я не ощутил.
Сложив грязную посуду в мойку, я долил ополаскивателя и закрыл крышку машины. И несколько секунд слушал, как агрегат, о котором в моем мире могли только мечтать, набирает воду и начинает мыть посуду.
Все-таки, что ни говори, а прогресс местный — просто очаровывает. Если бы люди в моей прошлой жизни знали, к чему можно прийти, никакая магия бы им не потребовалась, чтобы достичь подобных высот. Но наш мир был неизменен, развитие магии привело почти к полной остановке развития технологий.
И за те годы, что я был Верховным магом империи людей, к сожалению, даже магическое образование постепенно ухудшалось. Знания превратились в привилегию, их скрывали друг от друга, сжигали, запрещали… Исключением была моя башня и мои ученики — лучшие
