поиске девчонки.
– В поместье, – продолжала тупить кукла.
– Где поместье?
– Рядом с Аркаташем.
Всё, достаточно – решил Дон, и девчонка ожила, растерянно лупая глазками.
– О чём задумалась, моя прелесть? – игриво подмигнул ей манипулятор. – Такая серьёзная стала. Это не тебя там ищут? – кивнул он в сторону забегаловки и поклонился возникшему в дверях старику: – Доброго вам дня, почтенный.
– Доброго! – буркнул старик и нахмурился: – Чего вы там?
– Да вот, интересуюсь у вашей милой…
– Внучки, – ещё больше насупился дед.
– Интересуюсь у вашей милой внучки по поводу припасов в дорогу. Найдётся что-то готовое, что можно кинуть в мешок путника?
– Сколько? – моментально встал на деловые рельсы старик.
– Ну, дня на три. Чтоб до столицы хватило.
– На этом до Аркаташа за три дня не добраться, – критически осмотрел дедок лакающего воду Бирюка. – Дней пять.
– А я потороплюсь.
– Ну-ну, – скептически хмыкнул старик и шикнул на внучку: – Брысь в дом!
Зардевшись, девчонка сиганула мимо обольстителтного красавчика. А старик перешёл к делу:
– Припас на три дня найдётся. Сейчас соберём. Обедать-то будешь?
– Не, в дороге пожую, – легкомысленно отмахнулся Дон.
– Ну-ну, – повторил старик и развернулся: – Жди.
– Сколько с меня?! – спохватился Дон, залезая в поясной кошель.
– Двадцать ресов! – заявил дед непререкаемым тоном и скрылся в забегаловке.
Ячменя в дорогу он не предложил – прикинул Дон, заворачивая Бирюка от поилки в сторону кормушки. Значит, для него вполне естественно, что в дороге коня можно прокормить без проблем. Восточные земли Империи заселены густо – отсюда она, собственно, и начиналась. Армы давным-давно распугали тут всё зверьё, отчего на дорогах сплошная благодать. Это западные земли Империи сплошная задница, где жизнь людей ещё паршивей, чем в джунглях восточных цээратов. А здесь и от джунглей-то мало что осталось: всё распахали и обжили. Так что его Буцефал с голоду не опухнет – размышлял Дон под чинное хрупанье и благостное сопение.
Вскоре хозяин забегаловки притащил солидную суму, набитую почти под завязку. Дон выдал ему серебро за неё и за трапезу Бирюка – сменялся со спящей Унарой на золото. По курсу, без обмана. Выгреб весь её серебряный запас, ибо свой они с девчонками давно порастратили в дороге. А в северных деревеньках да на хуторах и одного золотого не разменять – разве только на весь тамошний коллективный денежный запас.
Бирюк с невыразимо тяжким вздохом принял своего бессердечного хозяина на спину и потрусил в обход города.
– Ничего, – проворчал Дон, сооружая себе бутерброд из свежего хлеба, зелени и отменно зажаренной козлятины. – Уберёмся отсюда, залезем в лесок и станем отдыхать до самой ночи. Мы с тобой ночные животные, чтобы ты там о себе не думал. Нам дневной свет вреден.
Бирюк лишь раздражённо фыркал, думая о хозяине всякие грубости. Но, когда город скрылся из глаз, а Дон завернул в обещанный лесок, он подобрел. Не стал выпендриваться, позволив снять с себя поклажу без уговоров и ругани. Немного осмотрелся и занялся жидковатой травкой меж деревьев. Привязывать его не приходилось: бывший хозяин рекомендовал Бирюка, как разумного последовательного приверженца своего источника зерна. И першерон вполне оправдывал эти рекомендации: ни разу ни на одной ночёвке не убрёл дальше ста метров.
Ночь прошла спокойно. Бирюк задумчиво трусил по тракту в одном темпе, а Дон скучал. Два философа на ночной дороге являли собой пример гармоничных отношений между разномастными. Конь словно бы забыл, что у него к спине что-то прилипло. А всадник будто бы потерял чувство реальности, то и дело, клюя носом. Природу не обманешь: положено тебе бодрствовать при свете, так исполняй. А ночью – как бы ни выдрыхся днём – всё равно потянет в сон. Ну, если, конечно, верхом едешь ты, а не на тебе.
Перед рассветом они состыковались с крайним домом симпатичного внешне богатого села. Хозяева уже поднялись, не ведая, какое счастье им нынче привалит. Цена за овёс была грабительской: Дон в этом не шарил, но на морде мужика всё было написано прописными буквами. Они разошлись довольные друг другом: один прибылью, второй сэкономленным временем и сохранением инкогнито. В селе же без вариантов: стоит туда сунуться, и твоя персона резко набирает популярность. Вот, всем сразу есть до тебя дело. Верней, до твоей мошны, ибо поселения на тракте изначально создаются, дабы обирать проезжающих. Этакий круглогодичный курорт, где каждый курортник просто обязан внести свою лепту в благосостояние хозяев.
С селянами разъехались, а вот от сюрпризов увернуться не удалось. Как ни странно, ещё пару часов на дороге не наблюдалось движения. Почуяв первых встречных, манипулятор свернул в придорожную рощицу с собственным родником. Судя по вытоптанной вокруг него земле, местная достопримечательность, так что покоя не дождёшься. Бирюк напился и покорно потащился вслед за хозяином – тот с умным видом брёл меж деревьев в поисках убежища. И, возможно, набрёл бы на подходящее, если бы «эрудит» не идентифицировал одну знакомую персону в кавалькаде всадников, остановившихся у родника.
– Вот же упёртая баба, – проворчал Дон, привязывая обалдевшего от такой несправедливости Бирюка к дереву. – А мы-то с тобой ещё в благородство играли. Нужно было прикончить заразу, чтоб под ногами не путалась. Возись с ней теперь. А ты заткнись! – потребовал он у фыркающего першерона. – Иначе насилие применю. Стой здесь и жди. Я их быстренько шугану, и поедем дальше. Тупая была затея терять почти целый день.
Мысленно продолжая нудить, Дон потопал обратно к роднику. Там как раз поили коней шестеро всадников: пять мужиков бандитской наружности и неотвязчивая охотница за его имуществом.
– А может, он где свернул? – бухтел широкоплечий мужик с внешними признаками профессионального вояки. – В том селе-то его не видали. Не проезжал. А там и ночью своего не упустят. У Ршиты трактир круглые сутки не закрывается.
– А он точно в столицу двинул? – засомневался его коллега с длинными грязными патлами, собранными в хвост. – Унара, он чего тебе сказал? Ты ничего не напутала?
– Куда ему ещё деваться? – стервозным голоском осведомилась неугомонная фурия. – Мальчик холёный из богатеев. И не торгового сословия. Говорит, как по писаному. Такой в селе мигом закиснет. Ему и у нас-то было скучно до одури.
– Чего ж скучно-то? – ехидно осведомился какой-то шутник. – С
