— Хорошо, а вот прекрасная астролябия, любезный юноша, как оказалось, является мощнейшим навигационным артефактом.
— Конечно, сеньор декан. Именно потому она и осталась у меня. Её передал в Гаване друг погибшего отца, который отыскал меня, прослышав о том, что я чудом спасся. Так она и оказалась у меня.
Декан всё же уловил нотки фальши в словах Гарсии, но именно, что только нотки. Вздохнув, он продолжил.
— Ну, что же, забирайте вещи и больше нигде не оставляйте, раз они настолько для вас важны. А это, без сомнения, именно так. Может быть, вы и мне поведаете о своих приключениях, в результате которых лишились этих вещей?
— Как вам будет угодно, сеньор, — ответили мы одновременно и приступили к рассказу, попеременно перебивая друг друга, с жаром и запредельным пылом донося до инквизитора все перипетии своих приключений, опустив женщин и другие, совершенно не нужные для декана, подробности. Об этом мы договорились ещё за несколько дней до прибытия в академию, небезосновательно догадываясь, что нас ждёт пристрастный допрос.
Наше повествование затянулся на три часа, но Беллармини был не тем человеком, который мог так быстро сдаться. В подвалах инквизиции, проводя допросы, он дознавался до истины и по полдня, практически не отдыхая. А уж три часа довольно интересных рассказов он смог выдержать без труда. Главная его цель была — выявить фальшь в наших словах. Но всё, что мы рассказывали, оказалось чистой правдой, и усомниться в наших словах он так и не смог.
— Я всё понял, благородные идальго, спасибо за ваш интересный рассказ. Советую его приберечь для впечатлительных сеньорит, вы изрядно их развлечёте. А сейчас вам надо готовиться к экзаменам, и я вас больше не задерживаю.
На том мы и расстались.
Следуя с Алонсо по длинному коридору, я размышлял, почему навстречу мне до сих пор не попалась Мерседес. Ведь я чувствовал сердцем, она стремится меня увидеть, но, в то же время, ни среди встречающих во дворе, ни позже, в стенах академии, я её так и не встретил. И это было, в высшей степени, странным и стало меня ощутимо расстраивать.
Мне и хотелось её видеть и, в тоже время, я этого опасался. У меня даже был приготовлен для неё подарок, и даже, три подарка, в зависимости от того, как она меня встретит. Три жемчужины были разложены по разным карманам и ждали назначенного часа.
В библиотеке, куда мы пришли готовиться к предстоящим экзаменам, Алонсо, догадавшись о причинах моего расстроенного вида и страданий, проговорил: — Ты бы сходил на факультет боевиков, типа, за консультацией. Глядишь, и встретился бы там со своей Мерседес, или уже не со своей, — и он гадко улыбнулся, за что чуть не схлопотал удар под рёбра.
И, как бы мне не хотелось туда идти, а всё же, ноги, не подчиняясь воле, тянули сами. Но до этого так и не дошло. В один из дней, зайдя в библиотеку, я заметил там Элеонору де Тораль, которая сидела за столом и задумчиво накручивала на палец длинные темные локоны. Увидев меня, она тут же подскочила, как сжатая пружина, и подошла ко мне.
— Гарсия, а я давно тебя ждала.
— Зачем? — недоумённо спросил я, разглядывая её в упор.
— Как зачем? Чтобы узнать всё из первых уст. Давай пойдём в парк, а то здесь слишком много лишних ушей, — и маркиза недвусмысленно посмотрела на сидящих за столами нескольких учеников, которые стали прислушиваться к нашему разговору.
Я не ожидал такого предложения от высокомерной девицы и, в принципе, даже не знал, как на него реагировать. Мерседес не было в библиотеке, а через маркизу можно было позвать её на свидание. По крайней мере, я на это очень рассчитывал.
— Хорошо, тогда пойдёмте.
Де Тораль, приблизившись, тут же взяла меня под руку и продефилировала так до самого выхода, на глазах у многих студентов, высоко задрав подбородок. Она смотрела на всех таким красноречивым взглядом, что поймав его, многие отворачивались, чтобы не прослыть бессовестными негодяями, подсматривающими за благородной девушкой, идущей под руку со своим женихом.
В принципе, я ничего не имел против, пройтись с эффектной и знатной дворянкой под ручку, весьма импонировало моему тщеславию. Помолвлен я ни с кем не был, так же, как и она, насколько мне было известно, а значит, что не запрещено, то разрешено.
Всю дорогу к выходу из здания академии, Элеонора что-то щебетала, причём, смысл её слов постоянно ускользал от меня, особенно, после того, как она, словно невзначай, стала касаться меня грудью, и со стороны этого заметно не было. Но тактильные ощущения моего тела меня не обманывали.
Элеонора де Тораль явно что-то от меня хотела. Но что? Вот ведь вопрос.
Мы вышли во двор и, дойдя до парка, уселись на ближайшую скамейку, здесь маркиза резко отсела от меня и проговорила.
— Ммм, как вы, барон, посмели схватить меня за руку и прижимать к себе. Я, признаться, не ожидала этого от вас. Я понимаю, что вам нравлюсь, но так пользоваться моим расположением было бы очень опрометчиво.
От этих неожиданных слов я потерял дар речи и мог только глупо хлопать глазами и молча смотреть на неё, не в силах что-то возразить. Вот ведь… каброниха, в смысле, коза. Надо же было меня так уесть! И сказать ведь нечего. За ручку держал? Держал! Грудью она ко мне прижималась? Прижималась! А чья инициатива в том была? Её! А кто об этом знает? Только мы вдвоём. Круг замкнулся.
— Я надеялся поговорить с вами о Мерседес, а не пользоваться вашей мнимой благосклонностью.
— Да? Ха, ха, ха — она звонко рассмеялась, показав жемчужно-белые зубки. Милые ямочки на щеках, нетронутых загаром, были удивительно хороши. Но пронзительные карие глаза оставались надменными и холодными. Цепкий взгляд будущей матёрой стервы уже пробивался сквозь девичью мечтательность, заменяя её осмысленным прагматизмом и непредсказуемостью женской логики.
— А чем я хуже Мерседес? Я маркиза, я богата, у меня есть положение, есть власть, есть возможности, которых у вас, барон… никогда не было и, вероятно, никогда не будет. Впрочем, развлеките сеньориту вашими приключениями. А чтобы убрать между нами неловкость, я готова принять от вас подарок и простить вас великодушно. А?!
— Охренеть, — только и смог подумать я. Все мои неловкие попытки выпутаться из сладких сетей только сильнее закутывали меня обратно. Ещё чуть-чуть и я буду напоминать туго перевязанный кокон.
— Паучиха, — промелькнуло у меня в голове. Настоящая, красивая и опасная, паучиха. Она уже завлекла меня в сети, и теперь остался лишь один укус, и она переварит меня, сделав своим слугой. Но, что-то вот не хочется быть рабом, пусть и у такой девушки.
— Что вам рассказать, маркиза?
— Ну, расскажите, как вы тонули, что привезли с собой и, кстати, насчёт подарка, это не шутка! — её глаза сузились, напоминая две змеиные щёлочки. Красивая, стерва, и опасная, как ядовитая гадюка.
— Да, раз вы подруга Мерседес, то я вам хочу вручить скромный подарок, — начал выкручиваться я, и, поковырявшись в небольшом карманчике, где лежала самая мелкая жемчужина, достал её и вручил маркизе.
— Оооо! Какая прелесть!
Жемчужина и вправду была дивно хороша, но мелковата.
— Нравится? Значит, мы с вами квиты?
— Без сомнения, вы можете порадовать девушку, и очень быстро, не то, что некоторые. А может… — и Элеонора осеклась. Она давно уже заметила приближающуюся Мерседес и внутренне была готова к выяснению отношений. Более того, она жаждала этого, но прекрасный подарок на минуту отвлёк её, и разговор начался немного иначе, чем она планировала.
— Ах, какая жемчужина! Какой прекрасный подарок, и кому, моей подруге! А, простите, за что? За какие услуги такой подарок вручён? Она стоит не меньше пяти сотен реалов! — с ходу оценила Мерседес драгоценность. Она любила жемчуг и знала в нём толк.
— Триста пятьдесят, — машинально подумал я, но сумму не озвучил. Должно быть, вид у меня был наиглупейший, что ещё более разозлило Мерседес.
— Ну, расскажите мне, барооон, — передразнивая подругу, сказала она, — как вы провели лето? Ах, вы столько видели, столько мест интересных посетили, а я всё одна, да одна, сидела в замке у своего отца.
