оказаться «в грузе» всё что угодно. От упаковок «Вискаса» до памперсов или женских прокладок.
Кстати, от памперсов я б не отказался, но — увы. Фура наполовину была заложена небольшими мешками. Килограмм по двадцать. С таблетированой солью. Обычная соль, только почему-то в форме таблеток. Довольно крупных. Размером примерно с таблетку сухого горючего. Что это? Зачем так? Для чего-то же так делают. И можно ли её вообще в пищу принимать? Или, может там какие добавки неприятные? Блин, опять одни вопросы! Один мешочек я, все же, закинул в салон. «На пробу», так сказать. Все по той же хомяковатой жадности. Вот надо мне оно? С магазина обычной солью же нормально затарился. Но нет. Обязательно взять надо!
В общем, уезжал с заправки я опять крайне недовольный собой. Времени и сил потратил просто ужас сколько. И толку — чуть. Ну не за этим я ездил! Блин, как в книжках всё всегда просто! Приехал на заправку за бензином и раз-два. все готово. Уже через полчаса герой выезжает под завязку затаренный именно тем за чем и приезжал. Там осечек не бывает. А тут… Мдя… Не тяну я на «героя»…
Ещё и дети у меня одни без присмотра черт знает сколько времени. Я ж думал «максимум на пару часиков отбегу». А тут… Сперва с этими Рыжиками время потерял. Потом на заправке и вовсе прилип. Как бы чего не произошло без присмотра-то. Дети же. Причем самый шкодный возраст.
Блин, накаркал! Уже подходя к дому услышал изнутри захлебывающийся детский плач. И, уже распахнув наружную дверь и вовсе окаменел на мгновение. На полу в коридоре следы крови! Из кухни в дом. По форме словно следы маленькой, детской ножки! Че-е-рт!…
И тут сквозь плач пробились слова.
— Уди! Уди, у тебя пальси щектусие. Дядя Аик придет, пусть он лесит.
— Что случилось? — у меня получилось не ворваться, а более-менее спокойно войти в дом.
Растерянная Настя пыталась осмотреть ножку Евы, а та не давалась. Рев стоял на весь дом. Андрейка забился в угол и испуганно поглядывал оттуда.
— Ногу порезала она, — словно бы оправдываясь объясняла мне Настя. — Я сама только пришла. Телефон зарядить и вообще. А у них тут вот… Это они сами. Ещё до меня.
— Да не нервничай ты. Я понимаю. Это, скорей, моя вина. Оставил их одних. Ведь чуял же, что не стоит этого делать. Так что случилось-то? Обо что порезалась?
— Они варенье на кухне из шкафчика доставали, там много их стоит, — начала объяснять Настя почему-то покосившись на Андрея, — и, конечно, уронили банку на пол. Трехлитровые банки для них тяжеловаты. Ну и вот… Наступила…
— Шшш… Не плачь. Всё уже закончилось, — проговорил я, оттесняя Настю от Евы. Ооо… А Настя всё-таки молодец. Всё уже приготовила. И бинты, и йод, и зеленку, и перекись водорода достала.
— Больна… — прохныкала малявка.
— Конечно больно, — согласился я, стягивая окровавленный носок и тампоном зажимая порез, а вторым смывая кровь вокруг, — по стеклам если прыгать босиком — всегда потом больно.
— Аааа…
— Не хнычь. Раньше надо было думать. Теперь-то уж чего? Теперь-то уже поздно реветь.
— Больна!
— Ну, больнее чем сейчас тебе уже не будет. А к тому, что есть сейчас, ты же уже почти привыкла?
— Будит! Будит больнее… - хнычет мелкая, чуть ли не с ужасом косясь на приготовленный Настей медицинский арсенал.
— Ааа… — понимающе тяну я, продолжая отмывать ножку. — Да нет, это только выглядит страшно. А на самом деле мы ранку йодом не будем трогать.
— А зеленкой?
— И зеленкой не будем. Мы только помоем ножку хорошо, и забинтуем ее. Йодом мажут царапину если её бинтовать не собираются, чтоб на воздухе подсыхала. А если забинтовывать, то мазать не надо…
Я говорил и говорил. Монотонным голосом. Пытаясь успокоить ребенка. И… вроде получается. Всхлипы слышны всё реже и реже. А я опять вспомнил, про проверенное ранее — "У зайки боли, у собачки боли…", и подул на ножку. И прижав тампон, сделал повязку. И по завершению всех процедур взяв девочку на руки, погладил ее по голове, окончательно успокоив. Она доверчиво уткнулась мне в шею и притихла. Настя, я видел — выскочила на кухню, и чем-то там гремела. То ли убирала остатки злосчастной банки, то ли чего поесть решила приготовить. Я же придерживая девочку повернулся к Андрею.
— Ну-с, сударь. Что вы можете мне сказать? Не реветь! — прикрикнул я, увидав, что перепуганный мальчишка вот-вот разревется, — пока ещё я тебя ни в чём не обвиняю. Вот если заревёшь — точно накажу!
— Она сама… — блин, до чего же у него голосок противный. Плаксивый донельзя.
— Что сама? — спрашиваю его максимально ровным голосом.
— Наступила, — шмыгает носом.
— Возможно, — соглашаюсь я. — Даже, скорее всего — так оно и было. А кто банку уронил?
— Она сама.
— Что, и банка сама упала? Ай-я-яй… И Андрюша тут ни при чём конечно?
— Да.
— Андрей! — Жестко начал я. — Я тебя оставлял за старшего. И, за то что произошло — ты несешь ответственность. Вы никуда не ушли из дома — как я и говорил. За это — спасибо. Тут ты молодец. Но ты вот прямо сейчас пытаешься меня обмануть. И вот это уже плохо. То, что вы без спроса полезли за вареньем — это мелочь. За это я и ругать бы вас даже не стал. Максимум бы, поворчал немного недовольно. И все. Но вот то что произошло — это целиком твоя вина. Ну уронил ты банку. Ну, бывает. Дело житейское. Смети сразу, осколки стекла убери. Чтоб ни ты сам, ни Ева не поранились. Нет, не сделал ничего. И вот — «результат». И что мне с тобой теперь делать?
— Не зна-аа-ю… - все-таки заревел тот. Вот только плач был хорошим, если так можно высказаться. Да, испуганным, но, в то же время, и каким-то облегченным, что ли.
— Ты же понимаешь что виноват?
— Да, — явно пересиливая себя выдавил тот, изрядно меня удивив. Я то думал, он будет упираться до последнего. У детей такое часто. Особенно у таких вот избалованных, как Андрюша. А тут видишь? Мда. Не ожидал. Честно сказу не ожидал. Приятно удивил меня мелкий.
— А вот тут — молодец. Признавать собственные ошибки гораздо сложнее чем даже получать за них заслуженное наказание. Так что я не буду тебя сегодня наказывать. Именно потому, что ты смог признать, что действительно виноват. Это первый твой по настоящему мужской поступок. Молодец…
А вечер на этом не закончился.
