тот руками. — Ты, брат, даже не знаешь, какие вокруг этого полета страсти бушуют. Если запорем перехват и дадим фрицу уйти, то я даже не берусь предсказать, что нас всех ждет. Уж слишком высоко из Кремля волна катится. Думаешь, Сотников и генерал Шкурин от хорошей жизни тебя — штурмовика — привлекли к этой операции?
— О, как! — неприятно поразился Григорий. — Не ожидал. Интересно, какая зараза меня под эти молотки подставила?
— Брось, ты здесь, скорее, в качестве громоотвода, — просветил его испытатель. — На самом деле наше начальство всерьез рассчитывает, что в случае чего твоя фамилия поможет.
— Да ладно, — усомнился экспат. — С чего вдруг?
— Странный ты, — пожал плечами Игорь. — Вроде не придуриваешься, говоришь, как на самом деле думаешь. Скажи-ка, в наших ВВС так много дважды Героев? Особенно, среди вашего брата — «горбатых»?
— Даже не отвечу вот так сразу, — задумался Дивин. — Наверное, нет.
— Правильно! — одобрительно хмыкнул майор. — Поэтому ты на карандаше у Самого! Любит товарищ Сталин летчиков. И следит за судьбой наиболее выдающихся асов довольно внимательно. Я вообще, если честно, поражаюсь, почему ты до сих пор у него на приеме не побывал.
— Чур меня! — отшатнулся экспат. — Вот уж чего мне точно совсем не надо, так это к Верховному в кабинет попасть.
— Это еще почему? — удивился испытатель. — Обычно все из кожи вон лезть готовы, чтобы предстать перед ним. Или вину за собой какую чувствуешь? — Игорь посмотрел на Дивина с легким подозрением.
— Да нет никакой вины, — устало вздохнул Григорий. — Просто…не мое это. Не люблю я расшаркиваться в кабинетах. Мое дело летать. В Академию-то исключительно по приказу генерала Громова поехал. Если честно, то даже обрадовался, когда меня на географии срезали. Решил, что теперь обратно в полк вернусь и воевать продолжу. Но нет, задержали.
— Ты точно странный, — заключил майор, разглядывая Дивина с интересом. И, подумав немного, добавил. — Или контуженный на всю голову!
— Сам ты…- разозлился экспат, но договорить не успел.
Ракета!
Взлет!
Плавно. Все нужно делать плавно. Григорий старательно соблюдал рекомендации, полученные им от многоопытного майора-испытателя. Любые движения требовалось выполнять медленно и осознанно, с ледяным спокойствием. Только такое поведение могло помочь сохранить силы и отсрочить наступление кислородного голодания на большой высоте.
— А что ты хочешь? — вздыхал Игорь во время предполетного инструктажа. — Если бы кабина была герметичной, а так… — он с досадой махнул рукой. — Я слышал, что перед войной начали было разрабатывать такие машины, да вскоре задвинули эту тему куда подальше.
— Это еще почему? — искренне удивился экспат. — Дело ведь нужное, перспективное.
— Говорили, — майор понизил голос и огляделся по сторонам. — Дескать, главного конструктора того…органы взяли. Ну, ты понимаешь.
— Вон оно что, — присвистнул Дивин. — Ясненько.
— Комбинезон-бы тебе английский, с электрическим подогревом, — опять вздохнул Игорь. — Мировая вещь! — И грустно улыбнулся. — Но где-ж его сейчас взять?
— А откуда ты про все эти штучки знаешь? — вдруг всерьез заинтересовался экспат. — Говоришь так, будто самолично видел эти костюмы вживую.
— Было дело, — засмеялся майор. — Кому другому никогда в жизни не рассказал, но ты, вроде, парень ничего, с понятием. Так что, слушай. Небольшую группу наших летчиков — тех, кто перед войной испытывал новые самолеты, в августе сорок первого отозвали с фронта по личному приказу генерала Никитина — начальника 1-го Управления Главного управления ВВС РККА. Мы ведь тогда в 401-ом истребительном полку воевали, да только без особых успехов, если честно, — Игорь помрачнел. — Много толковых ребят потеряли. Даже командира — подполковника Супруна. После него какое-то время Костя Коккинаки командовал. Слыхал про такого? Брат у него еще в свое время из Москвы до Владивостока первым всего за сутки на обычном серийном бомбардировщике добрался. А потом пионерия про этот полет стишки читала: «Если надо, Коккинаки долетит до Нагасаки!»
— Извини, — помотал головой Дивин. — Не припомню. У меня в начале войны контузия была, кое-что из памяти напрочь исчезло.
— Ничего себе! — поразился майор. — Как же ты врачебную комиссию прошел?
— А хрен его знает, — скривился Григорий. — Видать, решили, что пилоты на «горбатых» все равно живут недолго, вот и не злобствовали особо.
— Да уж, — понимающе закивал испытатель. И потянулся за папиросами. Прикурил, с наслаждением затянулся и продолжил свой рассказ. — Так вот, отозвали нас, значит, с фронта. Собрали здесь, в Монино. День сидим, два, неделю — понять ничего не можем. Выход из казармы запрещен, охраняют бойцы НКВД. А потом вдруг раз, посадили в транспортник и тю-тю — вперед, в Англию.
— Брешешь! — не поверил Дивин, с сомнением покачав головой. — Так напрямки и в Англию?
— Сами охренели, — горячо заверил его майор. — Добирались трудно, кружным путем, с несколькими посадками для дозаправок. В итоге через Шотландию попали непосредственно в Англию. Вот там и довелось немного пообщаться с пилотами из отряда специальной службы, что гонялись за фрицевскими высотными разведчиками. Представляешь, — оживился он, — у них там даже настоящий русский князь летал!
— Князь? — насторожился Дивин, вспомнив Гагарина. — Что за князь, как фамилия?
— Эммануил Голицын, — сказал Игорь. — Мировой парень, хоть и из семьи недобитых беляков. Только смотри, никому!
— Могила! — успокаивающе ответил экспат.
— У них там в этом отряде еще особая диета была, — припомнил майор. — Яйца, бекон, апельсиновый сок, шоколад — царский стол, в общем. Остальные с хлеба на квас перебивались. А еще летчиков из этого отряда гоняли на тренировки в декомпрессионную камеру. Прям, как водолазов.
— И как, успехи были?
— Да ну, — отмахнулся испытатель. — Несколько раз на перехват «юнкерсов» они вылетали, но так никого и не сбили. Голицын вроде бы зацепил одного, да только ушел фриц. Правда, потом резко снизили активность подобных полетов.
— Интересно. А вы-то сами не летали?
— Почему же, летали, — пожал плечами майор. — Но про те полеты, уж извини, говорить не могу. Подписка!
— Посты ВНОС [29] засекли «юнкерс» неподалеку от Издешково, — прорезался в наушниках напряженный голос подполковника Сотникова. Надо же, как припекло комполка, лично решил поруководить, подумал экспат. — Это примерно сорок пять камэ от Вязьмы. Идет к ней. По прогнозам, потом может пойти на Звенигород. Они уже летали подобным маршрутом. Огибают Москву с севера — до Чкаловской — и после проходят над центром города.
— Принял, — скупо ответил экспат. В данный момент он набрал высоту в четыре с половиной тысячи метров. И продолжал карабкаться вверх. «Мерлин» [30] британского истребителя работал ровно, и тянул самолет довольно резво. По расчетам Дивина он должен был перехватить фрица как раз в районе Звенигорода. Главное, это подняться как можно выше. Так, чтобы после атаковать разведчика с пикирования. Тем более, что у экспата имелось неоспоримое преимущество по отношению к экипажу «юнкерса» — его уникальное по здешним меркам ночное зрение.
Жаль только, что имевшиеся в распоряжении Красной Армии радары не определяли высоту, на которой летела цель, они брали только азимут на нее. А союзнички в поставляемых по ленд-лизу образцах вообще нарочно отключали в них подобную возможность. Видать, не желали делиться с Советами своими новейшими достижениями.
«Спокойно! Сохраняй спокойствие!» — скомандовал сам себе Дивин. Прочь все негативные мысли, концентрируемся на поиске противника. Пока, разумеется, рано начинать крутить головой и напрягать глаза, но готовиться к встрече следовало уже сейчас.
В кабине ощутимо похолодало. Ледяные щупальца обволакивали, опутывали летчика и так и норовили забраться под комбинезон, чтобы жадно присосаться к теплу человеческого тела, выпить его досуха. Но здесь их ждала сокрушительная неудача. Экспат уже давно, как только надел кислородную маску, запустил частичную трансформацию и сейчас имел смешанный облик, который напоминал представителя людской расы лишь отчасти. Зато, за счет этого, он несколько понизил температуру своего тела и меньше реагировал на холод. Труднее было сохранять концентрацию, чтобы не изменить окончательно кисти рук. Упустишь момент и справиться с управлением истребителя станет практически невозможно. А прыгать с парашютом с такой высоты, да еще ночью…
Сотников выходил на связь еще несколько раз, внося нужные корректировки курса. Дивин скрупулезно следовал указаниям с земли, не забывая при этом продолжать упрямо ввинчиваться в темное
