Но Ивану настолько понравилось вершить державные дела, что предложил продолжить после завтрака, не отвлекаясь на пустяки вроде посещения церкви. Пётр с Софьей согласились с удовольствием. Интересно же!
— Итак, господа Самый Малый Совет, что у нас ещё на повестке дня?
Софья, опять примостившаяся рядом с Иваном, укоризненно покачала головой:
— А меня бабушка Поля учит, что не следует браться за другое дело, не сделав первое. Мы же с посланиями ещё не закончили.
— Можно гишпанскому королю написать, — предложил Петя. — Даже двум.
— Разве в Гишпании несколько королей? — Софья ещё не изучала географию, поэтому удивилась.
— Там двое, — ответил Иван. — В Кастилии и Арагоне. Оба с маврами за гранату воюют.
— А зачем за неё воевать? Железное яйцо с кольцом, да ещё взрывается.
— Не знаю, — пожал плечами государь-кесарь. — Видимо гранаты у них в диковинку и очень ценятся, раз войну ведут. Но с маврами, что есть дело благое и богоугодное.
— Как же благое, ежели они католики? — возразил Пётр.
— И что? Андрей Михайлович говорит, что у любого приличного человека есть свой маленький недостаток. Если с нами не воюют, то это приличные католики.
— Тогда ладно, обзывать не будем, — рассудил Петя, и взял чистый лист бумаги.
— Да, пиши со всем вежеством, в гости зови, на рыбалку приглашай да в баньке попариться. Насчёт торговли не забудь упомянуть, да пообещай шубу с моего плеча.
— В твою шубу и один король не влезет, — Софья измерила Ивана взглядом, — а ты им на двоих предлагаешь.
— Ага, тогда шубу вычёркивай, — согласился государь-кесарь. — Соболей подарим, пускай сами шьют.
— Соболей, — повторил Пётр, старательно выписывая буквы. — Харя у них с соболей не треснет? Горностаями обойдутся.
— Горностаев зачем? Там же мех вовсе негодящий, да вытирается быстро. Хуже заячьего.
— Они из горностаев мантии королевские делают. Мантии, это вроде нашего корзна, только по полу волочится, и можно в неё вместе с королевой заворачиваться.
— Чудной народец, эти гишпанцы, — решил Иван. — Про чудных не пиши.
Скоро и с этим посланием закончили. Как и с письмами к Папе Римскому, самозванному священному римско-германскому кесарю, королям Швеции, Дании и… и всё, больше никого не нашлось, кто привлёк внимание государя-кесаря Иоанна Васильевича. Королям Англии и Франции писать Иван не захотел, так как из рассказов воспитательницы Полины Дмитриевны помнил, что скоро там случатся революции и обоим отрубят головы. Зачем писать покойникам?
Самый Малый Совет прерывался на обед, на ужин, и закончил работу только поздним вечером. А запечатанные письма так и остались лежать на столе, где их обнаружила заявившаяся с ведром и тряпкой доверенная служанка. И завопила ещё не изобретённой в пятнадцатом веке пароходной сиреной:
— Антипка, чума египецка тебя забери, живо беги сюда!
Дежурный охранник ворвался в залу заседаний мгновенно, клацнул затвором, досылая патрон, и повёл стволом из стороны в сторону. Однако опасности не обнаружил и спросил удивлённо:
— Чего верещишь, Фросенька? Али мышку увидала?
— Какую мышку, болван ты тьмутороканский? Тут впору «Слово и дело» кричать! Что на столе видишь?
Антип поставил автомат на предохранитель и только потом усмехнулся:
— То государь шутейно писал. Баловство это, как его там… тренировочное! Вроде как учёба.
Ефросинья показала пальцем не приближаясь к столу:
— А печати видишь? Кто же баловство печатями скрепляет?
— Да ладно тебе, Фросенька…
— Это тебе будет ладно, когда за Урал-камень поедешь вотяков от вогулов охранять.
— Так они же между собой мирно живут.
— Потому и мирно, что такие вот идолища поганые как ты их покой стерегут.
Вообще-то Антип не имел ничего против поездки за Урал, где и жалованье вдвое против столичного, и в чинах быстрее люди растут, но это ват самая Фроська крутит хвостом и не замечает попыток ухаживания… Уведут ведь справную девку с хорошим приданым, ей богу уведут!
— И что делать?
— Сухари сушить в дальнюю дорогу, — съязвила Ефросинья, но потом смилостивилась и снизошла до совета. — Вызывай государевых фельдъегерей. А то у них всей службы — в кружало за мёдом для боярина Кутузова бегать. Пущай в дальние страны проваливают, неча на казённых харчах морды наедать.
Антип вспомнил служащего как раз в фельдъегерях младшего брата, появляющегося дома по великим праздникам, обветренного, пропахшего дымом костров и жилистого как провяленная под седлом старая конина, и усмехнулся. Вот уж кого нельзя упрекнуть в бесполезном проедании казённых харчей, так это их. Дождь, снег, мороз, война, чума… ничто не должно помешать доставке послания точно и в срок. Небось в персиянском Дербенте до сих пор по ночам с криками просыпаются, ежели ещё один гонец с письмом к ихнему шахиншаху приснится. И стену, подорванную в четырёх местах, до сих пор не восстановили. Фельдъегеря, они такие! Они совсем немного подвигами до «того самого» десятка Маментия Бартоша не дотягивают.
— Ладно, Фросенька, не ори. Сейчас вызову. — Антип щёлкнул кнопкой переговорника. — Савва, ответь Антипу. Да, у меня без происшествий. Там вокруг тебя никто из адашевских орлов не летает? Да, государева служба, она самая. Хорошо, Савва, жду в зале Совета.
Ефросинья, внимательно прислушивавшаяся к разговору, с облегчением вздохнула и присела на лавку у двери:
— Тоже подожду, а то мало ли чего. На вас, оглоедов, никакой надежды нет.
Авторское отступление.
История доставки этих писем заслуживает отдельной книги. И не одной. Может быть, и в десяток томов не поместится описание приключений и подвигов славных государевых фельдъегерей, чьё стремление выполнить свой долг сносит все преграды на пути.
Много там чего было, во что не сразу и поверишь. Один только сожжённый Инсбрук… и оставленная жителями Падуя… и расстрелянный у стены собственного палаццо венецианский дож… и объявленная вольной республикой некогда грозная Кабарда… А утопленный в колодце эмир Гранады? А магрибские пираты, вынужденные отныне базироваться на Занзибар и Мадагаскар? А апоплексический удар головой о булыжную мостовую, случившийся с архиепископом Памплоны?
А вы говорите — детские игры в самостоятельность! Да что вы понимаете в детских играх, мои уважаемые читатели!
Три месяца спустя. Земли бывшего Великого Княжества Литовского.
Новогрудок город старый, и древностью лет спорит с самим Господином Великим Новгородом, заодно заявляя о своё праве называться единственно верным, правильным, легендарным и летописным Новгородом, куда пришёл Рюрик сотоварищи, и откуда, собственно, и пошла Русская земля. А что до названия… там испортили злокозненные ляхи за беззаконные жмудины правильное звучание, превратив Новагород сначала в пошлый Новагородок, а потом в нынешний похабный Новогрудок. Неужели никто не видит злой умысел?
Но древность древностью, а вот укреплениями город похвастаться не мог, потому тревожный набат и крики о появлении большого татарского войска посеяли среди жителей ужас и отчаяние. Куда бежать и где спасаться? Разве что замок грозно высит стены, но туда все не поместятся. А если и поместятся, то никак не успеть с починкой выбитых в прошлом году ворот. А если и починить, то где взять припасов для сидения в осаде?
Сейчас как набегут!
Сейчас как посекут саблями вострыми!
Сейчас как повяжут верёвками крепкими!
Но оставалась в глубине души надежда, что скромная деревянная ограда, которую стеной назвать язык не повернётся, не привлечёт внимание находников. Вроде как с бедных и взять-то нечего, так зачем силы тратить. С тем и затворились, со страхом и унынием ожидая разрешения своей судьбы.
Но не обошлось — татары остановились в одном полёте стрелы от города и принялись обустраивать лагерь. Только какой-то странный, будто и не татарский. Круг из возов, цепи между ними, внутри круга палатки ровными рядами, в оставленных проходах огнедышащие жерла на солнце поблёскивают, а возле них караул с тлеющими фитилями. И вкусно запахло кашей, что варится с обжаренным на сале луком.
