мы вышли на дорогу, я поинтересовался у своих спутников:
— Это кто такие? Похожи…
— Мы и сами знаем, на кого они похожи, — грубо оборвал меня Жак.
— Ты лучше мне сам всё расскажи. А то ведь я начну спрашивать у других. И вдруг задам вопрос не тому, кому можно, — я многообещающе посмотрел на него.
— А ты не понял? — вместо него мне ответила женщина.
— Нет. Они похожи на киборгов. Но таких я никогда не встречал. Все они вместо разговора и торговли старались оторвать мне голову.
— Это изгои. Не понял, что ли? — резко и отчего-то приглушённым голосом произнёс Жак. — Эй, ты не знаешь, кто это⁈
— Даже не слышал, — я отрицательно мотнул головой. — Так кто?
Лесорубы называли изгоями тех, кто в погоне за личной силой считали, что все способы позволены и риск оправдывает результат. Такие люди использовали таланты из чужой ветви — Красной и Чёрной. И только у одного из ста получалось взять способность, которая была полностью противопоказана представителям Белой ветви. Это даже не талант, способный превратить человека в полузмею или вырастить на его теле перья. Всё-таки подобные жетоны падают с одноветкового, так сказать, сородича. Изгоев нигде не жалуют. Настолько, что стараются уничтожать при первой возможности и после любого слуха. И было с чего. У ставших, так сказать, мутантами — а как по мне, то так оно и есть — бывших людей сильно менялась психика. Агрессия возрастала в несколько раз. Шайки изгоев могут просто так уничтожить небольшое поселение внутри защищаемого Пояса. Они нападают на караваны, на прииски и так далее. Никто из них не делит людей и разумные машины на своих и чужих. Для них враги все. Даже такие же мутанты, если они отказываются поддерживать и присоединяться.
Вот только подземное поселение говорит, что в страшилках про изгоев что-то не всё сходится. Несколько сотен мутантов в нескольких часах от сотен людей живут и не вредят последним. Странно такое видеть, когда тебе рассказывают о том, какие они душегубы. И я оказался прав, когда услышал продолжение от Жака.
Люди шли на огромный риск не просто так. У тех, кто ловил мутировавшую птицу удачи за хвост, удваивалось количество разрешённых на ступень талантов. К примеру, возвышенный-изгой на двадцатой ступени мог изучить двадцать талантов из Белой ветви и столько же из Красной.
«Вот теперь понятно, — хмыкнул я про себя. — Виновата банальная зависть, а не злость мутантов на весь мир. Кланы боятся конкуренции, вот и уничтожают тех, кто на дальней дистанции способен скинуть их с Олимпа».
— Так что очень советую не трепать языком о том, что ты видел и где побывал. В посёлке не все знают про изгоев и то, что кое-кто ведёт с ними дела, — закончил свой рассказ Жак. — Если брякнешь в каком-нибудь городе, то тебя самого мигом подвесят на мясницкий крюк. А потом и к нам наведаются.
— Ясно. Не волнуйся, буду молчать, — ответил ему я. Чужой рассказ заставил серьёзно задуматься кое над чем. — А там живут только те, кто выучил навыки роботов? Или ещё и те, кто с демонов берёт способности?
— Под землёй таких нет, насколько я знаю. Но слухи про таких уродов до меня доходили и я бы с ними не хотел встретиться. Даже если буду сидеть дома, а он стоять на опушке леса напротив частокола. Про демонических изгоев говорят, что они одиночки и убивают, чтобы жить. Самые сильные из трупов создают личную гвардию.
— Понятно.
Сказал одно, а подумал другое. Я изучил один из талантов, взятых с существа чёрной ветви. Но изменений никаких в себе не ощущаю, и рядом со мной никто не мрёт. Правда, и в описании жетона с навыком не говорилось, что он ведёт к изменению тела в отличие от того же Нечестивого высасывания жизни. Стал я мутантом или нет? Чёрт, теперь ещё и этим будет мозг занят. Очередная, блин, фобия добавилась. Ещё и странное внимание ко мне подземников в общий котёл проблем стоит закинуть. Ведь ясно любому, что меня позвали вниз, чтобы посмотреть лично и сделать какие-то выводы. И вполне может быть так, что я вышел на поверхность с лесорубами только из-за того, что мутанты включили меня в какие-то свои планы.
Единственное за что их могу поблагодарить: они не потащили сразу на жертвенный алтарь и не посадили на цепь.
За этими размышлениями не заметил, как со своей группой подошёл к воротам посёлка.
— Наконец-то, — раздался счастливый голос Нила. — Нормально сходили?
Кожемяка устроился рядом с «рогатками». Сел пятой точкой на землю и прислонился спиной к одной из оборонительных конструкций.
— Лучше некуда. Ты себя как чувствуешь?
В принципе, можно было и не уточнять. Нил был белым, как снег, лицо покрыто каплями пота, а губы страшными корками, будто на них наклеили восковые пластинки.
— Совсем худо. Ногу словно рвёт на части. Даже уже стало всё равно сдохну от мора или сожрёт какой-нибудь монстр.
Нога и в самом деле выглядела так, что её остаётся только отрезать и закопать поглубже. Верёвки он разрезал и выбросил деревяшки-шины, чтобы облегчить страдания. Когда-то давно я читал старую книжку про героического советского лётчика, сбитого фашистами на оккупированных территориях. При приземлении он получил ранения ног, вследствие чего развилась гангрена. Так вот, когда читал описание раздувшихся гниющих ног, то представлял нечто ужасное и страшное. Сейчас я видел наяву те свои мысли.
— Сейчас попробую тебе помочь. Только не спрашивай почему не делал этого раньше, — сказал я ему и опустился рядом с ним на одно колено.
— Эй, эй! — заволновался Жак. — Ты что собираешься делать? Энергия нужна нашим людям, договаривались, что ты станешь их лечить!
— Проверяю талант в деле, — отмахнулся я от его претензии. И добавил. — Или ты считаешь, что энергии на один перелом уйдёт больше, чем на умирающего от мора?
— Пусть лечит. Жак, оставь его в покое, — пришла мне на помощь женщина. А потом сказала мне. — Ты только быстрее, пожалуйста.
— Вот сейчас и проверим, как быстро у меня получится.
Я положил обе ладони на лодыжку Нила, сравнявшуюся по размеру с бедром, и активировал навык. Лечение сопровождалось ощущением холодка в груди. По мере работы навыка пострадавшая часть ноги на глазах уменьшалась и приобретала здоровый внешний вид. Одновременно с этим возвращался нормальный цвет лица. Ушло всего минуты две на всё. Под конец лечения Нил выглядел, как новенький. Точь-в-точь как в момент нашего знакомства, если не обращать внимания на потрепанность одежды и грязь на теле. Энергии ушло сравнительно немного. Ещё на две дюжины таких больных осталось. Оставив его приходить в себя — после исчезновения боли мужик попал под такую волну эйфории, что стал похож на счастливого обдолбанного наркомана — я с троицей лесорубов направился в посёлок.
— А этого зачем тащите с собой? — крикнул сверху охранник.
— Это лекарь. Он будет лечить наших, — ответил ему Жак. — Открывай уже.
Изнутри поселение напоминало одновременно русские деревни и городки Дикого запада, какими их показывают в кино. Улицы были пустынные, ни одной живой души на них, даже животных. Только голоса последних раздавались из некоторых дворов. Смерть или болезнь хозяев не позволила накормить домашний скот, доить коз с коровами и убирать за ними. Пока что прошло около двух суток и почти все они ещё живы. Но уже завтра начнётся массовый падёж.
— Пошли скорее, — женщина схватила меня за руку и потащила вглубь посёлка едва ли не бегом, — пожалуйста, быстрее.
«Только бы её дети были ещё живы. Если уже… того, то она с ума сойдёт и запросто нападёт на меня», — пронеслась в голове мысль.
Нам повезло. К нашему приходу оба ребенка ещё дышали. Хотя выглядели они ужасно. Их кожа была покрыта красной сыпью и очагами волдырей с гноем внутри. Было немного страшно и неприятно прикасаться к язвам, но удалось перебороть себя. На лечение одного ребёнка ушло чуть-чуть больше энергии, чем на Нила. А вот времени столько же. От последствия мора остались только следы гноя и тяжёлый неприятный запах.
— Мамочка, — первое, что произнесла девочка, которой я занялся в первую очередь. И она потянулась к женщине.
Как только с детьми я закончил, так сразу же попал в руки Жака. Он повёл меня по посёлку. Дома с больными хозяевами он выбирал по какому-то своему счёту, иногда проходя мимо тех, где точно находились заразившиеся и нуждающиеся в моей помощи. Не сильно
