Правда сословное различие никак не помешает объединению номенклатуры и криминала для тотального ограбления всей страны. Они быстро поделят её на сферы своих интересов, а свои миллиарды получат, совместно грабя страну, наплевав: на все вставшие заводы и предприятия, на вымершие города.
Об этом я поведал домочадцам, внимавшим и понимавшим сие, но лишь умом, а сердцем, не желавшим принимать такое будущее. Для эгалитаристов оно нестерпимо, так как отрицает основополагающий принцип равенства возможностей. И сама новая элита абсолютно не отвечает критериям оптимального отбора, а скорее совсем наоборот.
Конечно я понимал, что отравляю своим близким всю последующую жизнь этим знанием, но Сократ принял чашу с цикутой[3], сознавая всю её губительность. Среди родных никогда не водилось хлюпиков и малодушных, и я верил в их стойкость. Лишь станут злее бороться с этой новой аристократией.
Критерием её формирования стал отрицательный отбор, где подымались не самые способные, а приспособляющиеся. И в этом состоит огромная и губительная для страны разница.
Так что утром все расходились с тяжёлой головой и мыслями. Кому и куда требовалось. Меня даже удивило такое их спокойствие. Ведь, вспомнив весь последующий мрак, не мог не признаться себе, что сам бы вряд ли смог думать о чём-либо кроме близящегося заката человечества. Нельзя идти вспять по анизотропному шоссе[4].
Мне значительно проще, я это прошёл и принял. Как и то, что ничем не смогу воспрепятствовать этому скатыванию мира в пропасть. Этот процесс начался лишь незадолго до этого времени, и если не остановить падение, то Земля обречена, на полное разграбление своими же детьми. Они бездумно уничтожат все ресурсы, а потом и все человечество в борьбе за их остатки.
На мой век как говорится хватит, но безропотно присутствовать при закате человечества, совсем не хочется. Мы не из тех, для кого за ними — хоть потоп. Так что предстояло начинать действовать и первым пунктом был поход в воинскую комендатуру, чтобы встать на учёт. И лишь затем смогу сбросить воинскую форму. Сменить её на гражданку и свободно заняться делами.
Столько нужно успеть до приезда моего воинского начальства, что просто глаза разбегаются. Оттого сразу же поспешил на троллейбус и быстро оформился в комендатуре. Далее предстоит крутиться как белка в колесе и потому из дома позвонил отцу на работу, предупредив что вскоре буду.
Нам оттуда ещё добираться до телецентра, Благо транспорт освободился после часа пик и ехать стало возможно с большими удобствами и значительно быстрее. А маршрут уже практически вбит на подкорку, ведь столько мотался на тренировки в школьные годы.
Единственное, что меня смущало был сбой ритмов в 9 часов разницы временных поясов, и сезонах года, создававших резкий контраст. Здесь весна полностью вступила в свои права.
Всё цветёт и запах цветения отовсюду доносится до чуткого обоняния. Трава вымахала так, что и представить невозможно, что где-то лежит метровыми сугробами снег и температура редко подымается выше минус десяти.
Тут я в своей шинели откровенно взопрел даже в ночной прохладце, а днём в парадке просто невозможно ходить при плюс двадцати. Так что я переоделся полегче и помчался решать первоочередные вопросы.
Довольно быстро сумел добраться до приемной, где меня сперва не опознала секретарь. Она привычно принялась пояснять, что на переговорный пункт нужно с улицы входить в другую дверь, а в не в служебный вход.
Но когда я показал на дверь и сказал, — Я к отцу, Зинаида Петровна.
Установилась знаменитая немая сцена, и она лишь таращилась на меня изумлённым взглядом, так как в приемную ввалился коротко стриженный будто прямо с зоны, и чей вид совершенно не вязался с привычным образом длинноволосого юноши.
Однако она профессионально быстро оправилась от ступора и стала тараторить, — Ой, а я тебя совершенно не узнала. Богатым будешь! Но ведь совершенно на себя не похож. Я уж подумала отчего охрана на входе не задержала подозрительного, и не завернула в переговорный зал, — и опомнившись, смутилась. — Ой, извини я не хотела тебя обидеть.
— Нисколечко. Мы ведь действительно жили в зэковских бараках до недавних пор и быт был сходным. Знаете анекдот? Приезжают Брежнев и Никсон на БАМ. Проходят вдоль рядов строителей, и когда подходят к очередному, тот выходит из строя и рапортует — ЗК Петров! К следующему, а тот — ЗК Иванов! Никсон удивляется, а что это за ЗК? А Леонид Ильич ему быстро отвечает, так это же — Забайкальская комсомолия.
Она залилась громким смехом, а отец появился из своего кабинета и проворчал, — Я тебя тут — жду, не дождусь! А ты застрял в приемной, и травишь анекдоты. — а затем повернувшись к секретарю поставил в известность, — Я еду на телецентр. Буду через пару часов. Если что-то срочное, то звоните к ним. Меня отыщут и передадут.
Я попрощался с секретаршей, и мы повернулись чтобы выйти из приёмной, когда она ещё удивлённо охала нам вслед. Не удивительно ведь помнит меня с давних пор — школьником после тренировок частенько забегавшим к отцу стрельнуть денег на хавчик.
А теперь совсем изменился по сравнению с доармейскими временами. Не было тех пышных длинных волос, что обычно опускались ниже плеч. И даже асе требования военкома постричься я отверг, мотивируя тем, что два года не брали по здоровью, и неизвестно возьмут ли. Долго мы с ним тогда бодались, но до присяги все его приказы мне по боку.
Так что с босой башкой меня вообще мало кто видел и сможет признать. Слишком резкий контраст. Правда задерживаться в приёмной дольше некогда, несмотря на все её охи нужно поспешить к троллейбусной остановке.
Повезло, что троллейбус пришёл довольно быстро, и был полупустой, а потому двигался довольно скоро. В это время машины почти не препятствуют быстрому движению транспорта, на улицах их непривычно мало, больше тормозит перегруженный салон троллейбуса и висящие в дверях в часы пик.
Так что вскоре мы добрались, и на самом телецентре нас не задерживая проводили до нужного складского помещения. Сам вид его и самой аппаратуры меня откровенно удручали. И это подкопчённая? Горело похоже совсем не хило. Благо детали начала 60-х некритичны к таким мелочам как местное возгорание. Тогда всё делано так капитально, что фиг чем раздолбаешь.
Проводка аппаратуры действительно годилась только в мусор, но пригодится для промера при вязке жгутов. А оттого пусть остаётся на местах. Единственное что смог прикинуть — сколько же реально понадобится провода, чтобы дважды за ним не бегать.
Только и сумел про себя проворчать, — Однако, изрядно, весьма изрядно! — а ведь провод необходимо отправлять вместе с самой аппаратурой. И не только его.
Благо, что ЗИП[5] и лампы к аппаратуре частично сыскали. И на том им спасибо, а остальное придётся раздобывать. Красить также придётся, а то вид аппаратуры получается как из какого-то постапика[6]. Её мало кто сможет видеть, но пугать хоть кого-то её видом совсем не хочется. Но это самое крайнее, за что предполагаю взяться при её восстановлении.
В остальном мы поблагодарили коллег отца за оказанное содействие, и те даже выразили некоторое удивление этим. Им казалось, что такой аппаратуре место только на свалке и она годится лишь на запчасти.
На что, философически пожав плечами, ответил им, — Начинать даже со столь пострадавшим оборудованием значительно лучше, чем с ничем. А тут отличная «молотковая покраска»[7] в большинстве её даже сохранилась. И хоть работы много, не скрою, но огромное вам спасибо от нас строителей БАМа!
А потом немного поведал про наше житие-бытие в тайге. Про отсутствие всяческого телевидения из-за полного отсутствия сигнала. Про все природные трудности того региона. Упомянул, что вскоре наши земляки приступят к работе на близлежащем участке в Алонке. Так что будем с ними находиться неподалёку по таёжным масштабам.
Телевизионщиков это заинтересовало, и я пообещал передать им до отъезда свои БАМовские заметки. А тогда пусть выбирают из них нужные фрагменты для своих программ. Хоть таким образом немного рассчитаюсь за любезность с их стороны.
