Так что на общественное негодование я не налетел. Оно если и будет, то неискреннее и только по команде старших товарищей. А пока… сегодня я прямо в классе нашел выход на поставщика императорского двора, то есть на торговца настоящими кроссовками, не из Еревана, не румынского «Томиса». Обошлись мне «Адидасы» в сто сорок рублей. Почему во множественном числе? Потому что кроссовок оказалось два. Или две? Правая и левая, очень удачно совпало, я считаю. Поначалу продавец из десятого класса вообще просил двести, но был грубо опущен на землю Де́нисом:
— Э, парень, ты не охренел? Советские адики по цене дойчевских суёшь!
— Да где ты советские увидел! Чистый импорт!
«Де́нис мне заранее объяснил, что как бы настоящие 'Адидасы» теперь делают по немецкой лицензии в Тбилиси, Ереване и Киеве. А я еще на «Масис» бочку катил! Так вот, одним из отличий является хреновая окраска кожи изнутри обуви. Типа, надел кроссы на белый носок, снимаешь с синего. Индикатором аутентичности стала послюнявленная спичка. И да, не просто мокрая, а именно со слюнями — они что-то такое содержат в своём составе. Сунул мокрую спичку в кроссовок, потер, вынул. В нашем случае спичка посинела — значит обувь советская. Вот и думай — покупать за сто сорок почти адики или искать за двести фирму́? Кстати, тестировать джинсы мы будем той же спичкой, когда я денег наберу на них. Если спичка, потертая об штанину, посинеет… то джинсы настоящие! Я фигею, дорогая редакция, как трудно жить в СССР. Я на такой жизнь не подписывался, но и отказываться не стану, поживу.
— Так чего завис, Корчага? Берешь кроссы? Отдаю лично тебе за сто шисят, пользуйся моей добротой.
— Беру за сто сорок или ты больше ничего в нашей школе не продашь'.
— Это я чего я ничего не продам? Заложишь?
— Не-а! Просто расскажем всем, что ты грузинскими кедами торгуешь под видом немецкого «Адидаса». Думаешь, мне не поверят?
— А в зубы?
— Да не вопрос! Ты на рожу мою посмотри, а потом думай, чем пугать. И не факт, что мы тебя вдвоём не отметелим. Лично от себя фофан тебе под глаз гарантирую.
— Сука ты, Корчага.
— Это значит, по рукам? Тебе деньги, мне обувь?
— Сто писят?
— Сто сорок, сказал уже. Были бы германские, без базара бы двести отдал. Может, есть?
— Нету, бери эти за сто сорок, — со вздохом ответил барыга. — Джинсы есть фирменные. Возьмешь?
— На следующей неделе подойду, как бабки появятся. Я ж их не кую.
— Добро. А джинсы тебе обойдутся в…
— Посмотрим на товар, а потом торговаться будем. Вдруг ты индийские притащишь.
— Обижаешь, начальник!
«Так я стал капельку лучше внешне. А заодно подтянул харизму на пару пунктов. Не только потому, что стал брендоносителем, а еще и потому что показал себя человеком, умеющим торговаться. Да, комсомольцы восьмидесятых, они другие. А может и не было никогда этих романтиков, воспетых в песнях. Или были, но только те, что в песнях».
Общался я со стройотрядовцами советской эпохи. В откровенных разговорах люди делились тем огнем, который гнал их на БАМ. Заветной мечтой студента тогда было привезти из стройотряда тысячу рублей, заработанную за лето. У многих получалось. Песни у костра, комары, блины на лопате — это всё да, было. Но ехали не за комарами в тайге, не за дымом, поднимающимся над соснами. Три месяца ударного труда — и ты ходишь следующие два года по институту в фирменных шмотках, а не как комсомолец в костюмчике.
23 марта 1982 г
'Если бы я знал, что в понедельник мне придет с почты извещение о денежном переводе, то я бы… да ладно врать себе, всё равно бы пошли мы с Пашкой торговать на базар! То гонорар, а то выручка, не надо путать одно с другим. Гонорар есть нечто эпизодическое как комета Галлея, а выручка при правильном подходе накатывает на берег с неумолимостью морского прилива. И я заранее был готов к боевым действиям с мамой Верой, прошлая драка меня не смутила.
Дело в том, что в воскресенье она увидела мои новые кроссовки. Одно дело, когда ты видишь, что у сына какой-то мутный детский бизнес типа фантиков. И совсем другое, когда он притаскивает домой новые явно импортные кеды, которые даже на ощупь не наши. То есть по факту они советские лицензионные, но старательно прячут свою русско-армянскую душу под язычком и шнуровкой.
— Это что?
— Кроссовки «Адидас». Я уверен, ты и так видишь это. Так что, мама, давай уже выкладывай, что ты хотела сказать.
Может и зря я обострял, но иногда вот прямо коробит от этих наездов. Она считает, что вправе диктовать мне, как я должен жить. С какой радости? Родила это тело? Кормит, поит, одевает? Мдя… какие-то аргументы в защиту поведения мамаши получаются железные. Вот был бы я подростком, небось бы так не думал, а просто фрондировал в полный рост в ключе «свободу попугаям!» А так даже и неудобно как-то. Но надо. Надо искать способы донести до этих взрослых, что я лучше знаю, как надо. При всей моей личной неприязни к этому слову.
Практически вся прошлая жизнь прожита под девизом «Хочу!» Хочу стать сильнее, умнее, хочу быть востребованным, богатым, любимым… Признаться, и сейчас считаю правильным такой подход. Не заставляй себя повергать великанов и срывать горы, а заинтересуй. Сделай так, чтобы битва с чёртовыми великанами стала увлекательной охотой на них, а прорывание тоннелей сквозь горы — забавный квест. Лети по жизни, порхай по рингу, жаль, что ты осел. А вот не надо оседать, вскакивай и беги дальше, это так прикольно! Ой, у меня тут поединок с мамой Верой, а я в себя ушёл…
— Дима, ты слышишь, как твой сын со мной разговаривает!
— Верунчик, ну не начинай! Просто скажи, какие у тебя претензии.
— А у тебя к нему претензий нет?
— Ну да. Крутится парень, решает проблемы сам. Причём, не спекуляцией занимается, а собственными изделиями торгует. В итоге сам себе купил кроссовки.
— А что, я не могла ему эти ваши кроссовки купить? Если бы он попросил и обосновал их необходимость.
— А я предпочёл закрыть вопрос сам. Так, как считаю верным. Мне что, за твой подол до старости держаться?
— Что⁈
— То! Нужно заботиться — вон у вас младший ребенок есть, пока почти полностью несамостоятельный. Вот за него и решайте. А я уже в состоянии и копеечку худо-бедно заработать, и потратить её тоже.
— Папа копеечку, как ты выразился, несет в семью, и мы вместе решаем, что с этими деньгами делать, что сейчас важнее, а что нет.
— Ага. Поэтому вы купили вот эту конфетницу.
— Чем она тебе не нравится?
— Тем, что стоит в серванте. Хоть раз мы ею пользовались? Для чего это?
— Гости придут…
— Да плевал я на гостей! Мы должны жить, конкретно вы, Пашка. А по поводу гостей пусть у них самих голова болит. Или ты просто хвастаться любишь достатком как мещанка?
Блин, насчет мещанки, похоже, перебор получился. С другой стороны, обвинения в мещанстве от комсомольца по фамилии Корчагин проходят убедительнее. Мои слова про желание самостоятельно тратить мои деньги забудутся, а вот это обвинение в мещанстве и бездумного расходования семейного бюджета в памяти останется.
— Михаил, вот здесь ты уже через край хватил.
— Извиняюсь. Просто на самом деле порой даже обидно за вас. Вкалываете как эти, зарабатываете… А потом деньги то на фигню тратите, то вообще складываете на книжку.
— Что значит «вообще»? Ты считаешь, это неправильно, откладывать на «черный день»? Вера, погодь, тут посерьезнее вопрос, чем кеды. — Папа Дима как ответственный товарищ из горисполкома не мог стерпеть такое обвинение.
— Инфляция в стране обесценивает ваши сбережения, смешные проценты её никак не покрывают. Так что надо тратить, пока всё не сгорело. На себя, на впечатления, на еду нормальную. Сам же видел, как махом качественная одежда подорожала. Да всё дорожает!
— И как ты видишь спасение сбережений от инфляции? Вера, не влезай — Порой Дима умеет быть жестким.
— Да хоть бы кооперативную квартиру купить можно. А лучше обмен с доплатой сделать, если денег хватит. На ту же трёшку. Чего мы в двухкомнатной ютимся!
