И все же замечательно, что мой ментальный симбионт, прикрывая от растворения мою личность, создал в моем сознании некое изолирующее пространство, за счет которого я могу независимо мыслить, не посвящая в свои мысли этого инопланетного мозголаза. Похоже, именно из-за этих его действий Думающий и принял меня за тора.
Однако чувствую, прямо сейчас судьба предоставила мне шанс, который бывает только один раз в жизни.
«Репарации можем потом обсудить», — без труда передал я ответственному собеседнику. Ей-ей, наловчился, словно голосом говорю. — «Сейчас ответь лучше на вопрос: что бы вы отдали за возможность вновь поселиться на планете?»…
Переговоры о будущем этого обломка полноценного клана грэев долго не продлились, хоть и пришлось во время них общаться со всеми двенадцатью думающими остатка клана разом. Менталистика рулит. Многодневные согласования и тома подписанных договоров заменяются простым обменом мыслями, при котором к тому же не солжешь. Ну, наверное. В принципе, закрытая симбионтом область моего разума, скорее всего, мне и такое позволяет. Но я и не собирался обманывать. Просто незачем. Мне на моей планете, расположенной далеко на отшибе от человеческих территорий, нужны будут жители. Пусть даже частью это будут и не люди. Насколько я помню, у меня там и высоченные горы тоже имеются. Люди настолько высоко в горах ощущают себя очень не комфортно, а грэям — так вообще идеал. И не так уж много их в этом почти вымершем клане осталось, споров из-за территорий еще и по этой причине не предвидится. А потом я надеюсь просто соединить на своей планете людей и торов в одно взаимосвязанное общество. Но это, разумеется, планы на очень далекое будущее, пока же надо к людям возвращаться.
После того, как моя «Беда» в одно мгновение, прямо сквозь стенки греевского дисковидного корабля, была выпихнута обратно в космос, я едва ли не шок испытал. У меня там, у грэев столько всяких событий пролетело, а здесь, в системе Огненной, за эти часы так еще до конца сражение не угасло. И замечательно все-таки, что грэи полностью самоисключились из поддержки мифинцев, похоже, у врагов на этой поддержке, с обездвиживанием нашего флота, и строилась вся стратегия. По крайней мере, к моему появлению, положение их уже представлялось безнадежным.
— Сообщение с линкора «Убеждение», — вдруг уведомил меня мой искин, пока я еще разбирался с окружавшей меня обстановкой.
— Соединяй, конечно, — с некоторым волнением отозвался я. Признаться, сильно опасался отцовой реакции на все мои художества.
Вопреки ожиданиям, на экране передо мной возник вовсе не отец.
— Милорд Яр, маркиз Корвар тяжело ранен и призывает вас к себе, на корабль. — Сообщил мне лично мне незнакомый космолетчик с погонами контр-адмирала.
— Буду незамедлительно, — откликнулся я, давая команду искину проложить более-менее безопасный путь до отцовского линкора.
Путь проложить удалось без труда, к этому времени линкор уже был выведен из передовых порядков сражавшихся. Пока приближался к этому гиганту, смог во всех подробностях рассмотреть многочисленные разрушения линкора. М-да уж, нелегкой ценой досталась нам эта победа! И таки да, в последние минуты победа Корвара стала видеться уже несомненной. Буквально перед тем, как я на своем малом крейсере влетел в распахнувшийся передо мной люк ангара, по открытой связи передали сообщение о пленении маркиза Шорра Мифино, и еще остающиеся боеспособными вражеские корабли начали спасаться бегством с поля проигранной ими битвы.
Отца я отыскал там, где и ожидал, в корабельной медицинской секции. Немного внушил оптимизм тот факт, что несмотря на все присоединенные к нему сложные медицинские приборы, все же в капсулу стазис-сна его не поместили, значит, местные флотские эскулапы надеялись с полученными отцом ранами разобраться самостоятельно. А еще отец был в полном сознании.
— Яр, мальчик мой, — произнес он слабым, но четким голосом, — слава богу, ты живой. Не знаю, что и делал бы, если вслед за Скором потерял еще и тебя.
— Скор? А что со Скором? — Недоуменно вопросил я, уставившись на отца. Как-то после сообщения со стороны разведки Антареса о том, что мой брат жив и пребывает в плену, я уже твердо уверился, что с ним не происходит ничего страшного.
— Твой брат пропал после той битвы у Скар-3, — в голосе отца мне послышалось осуждение: не помнить о судьбе старшего брата — как так можно⁈
— Насколько мне известно, он в плену у мифинцев, — поделился я с отцом своими сведениями. Только сейчас пришло в голову, что стоило бы это проделать пораньше. Даль-связь ведь была мне вполне доступна.
— Это… правда? — Разволновался отец. Даже какой-то из аппаратов начал тихонько попискивать. Впрочем, на то они и автоматические, чтобы самостоятельно выправлять возникшие у пациента отклонения. Очевидно, успокоительное было впрыснуто в кровь, потому что лицо родителя спустя недолгое время немного разгладилось, а писк прекратился.
— Не сомневайся. — Принялся заверять его я. — Вон, к нам в плен попал сам маркиз Мифино. Скоро у него сам спросишь, заодно и распорядишься Скора к тебе доставить.
— Хорошо… — пробормотал мой отец, засыпая.
На Эребусе побитые и покореженные корабли нашего флота встречали как героев. Празднования по случаю победного завершения войны по всему нашему маркизату продолжались трое суток. К огромной своей гордости и несказанному удовлетворению во всех этих торжественных мероприятиях я выступал не в предписанной мне роли свадебного адмирала, единственным достоинством которого является принадлежность к правящей фамилии, а полноценным командиром эскадры союзников, оказавших очень большое влияние на ход всей этой войны.
Впрочем, от разборок с мамой и сестренкой мой героический ореол меня абсолютно не защитил. Женская часть нашей семьи высказала своему непутевому родственнику все, что думает о столь скоропалительной и неожиданной для родных помолвке. Разговор со мной был бы еще более суровым, да я смог чуточку загладить свою вину, продемонстрировав голографические записи изображений своей невесты. При виде столь ослепительной красавицы сначала Лиана объявила, что я молодец, раз не растерялся и сумел завладеть столь ценным призом, а потом и мама сменила гнев на милость. Хотя… я, признаться, с самого начала ощущал, что весь ее гнев сильно наигранный. И вовсе это и не менталистика рулит, а просто я свою маму очень хорошо знаю.
Праздники закончились. Я был очень сильно занят, проталкивая очередь на ремонтные работы для моих антаресцев на наших верфях, потому был очень удивлен, когда в половине дворца родителей, куда меня под каким-то предлогом позвали, буквально нос к носу столкнулся со своим братом. Непередаваемое счастье. Хоть и знал о том, что он жив, но червячок сомнения все же грыз.
А еще через пару дней после возвращения Скора случилась новое замечательное событие: отец окончательно поправился. В принципе, для меня и одно это было бы большой радостью, а он еще, как будто, между прочим, разговор затеял:
— Яр, там на том транспортнике, который я у вас, обормотов, выкупил, мои эсбэшники тайник обнаружили…. Взгляни, пожалуйста, вроде ты такое собираешь? — И какую-то висючку на цепочке мне протянул.
Помнится, я когда-то определил свою личность как синтетическую с неполным доминированием одной из составных субличностей. При этом та часть, которая тор, к командованию нашим общим разумом вообще не допускалась. Оказывается, это просто для того тора подходящего стимула не попадалось.
Знак су-прогрессора! Еле-еле смог утрамбовать разбушевавшееся сознание тора обратно в общую синтетическую личность. Он же с детства буквально бредил деяниями необыкновенных разумных их расы, носивших подобные знаки в качестве и документа удостоверяющего личность, и очень мощного, многофункционального помощника, по сравнению с которым мой «энергетик» — детский трехколесный велосипед на фоне аэроэкспресса «Сапсан». Ну, если бы удалось, конечно, убедить этого помощника мне помогать. Но я даже и без тора фактически экстаз испытал. Великолепный экспонат для моей коллекции! Вершина! Коронка!
