Я чуть не подавилась картофельной запеканкой.
— Н-нет, — закашлялась я.
— Жаль, очень жаль, — задумчиво поковырял отбивную профессор. — Как бы это пригодилось для статистики…
Я не знала, что и сказать.
— Подумайте, а есть ли у вас тремор рук при воспоминании о тех голосах? Головные боли? — профессор вытащил изрядно мятый блокнот из кармана белого халата и приготовился записывать.
— Какие воспоминания? Что за голоса? — удивилась я. — Яков Давидович, вы меня извините, но вряд ли я хоть чем-то могу вам помочь. Понимаете, я же ничего, абсолютно ничего, об этом не помню!
Вайсфельд удивлённо-заинтересованно хмыкнул и что-то торопливо записал в блокнот.
— Более того, мне кажется, что я вас впервые вижу. — Продолжила я. — И я даже не знаю, почему я лечилась в дурке… извините, в психиатрическом отделении… тем более аж целых два раза!
Вайсфельд взглянул на меня из-под очков и возбужденно воскликнул:
— Занятно! Занятно!
Я скептически посмотрела на него, ничего занятного, мол, не вижу.
— Простите, увлекся, — чуть смутился профессор и водрузил очки обратно на переносицу, — но согласитесь, это же как для науки интересно, что все ваши неприятные и пугающие воспоминания были вытеснены. Вы всё благополучно забыли!
— Какие воспоминания? — я решила чуток повернуть беседу в более конструктивное русло. — Расскажите, будьте добры!
— Но раз ваш разум сам противится этим воспоминанием, то я не уверен… — замялся профессор.
— Ну, а как же я могу вас помочь в статистике, если сама ничего не помню? — подтолкнула докторишку я, нажав на самое больное место — научную алчность.
— Да, вы правы… вы правы… Ну, что ж, тогда слушайте. Первый раз, Лидия, вас привезли к нам в смирительной рубашке, уж извините, за неприятные воспоминания, — извиняясь, пожал плечами профессор, — вы тогда были крайне агрессивны.
Я тоже пожала плечами, мол, что ж поделать, бывает.
— Вы кричали, что попали к нам из 3030 года, что вы — гражданка Якутской Советской Империи и ваша цель — спасти СССР. Представляете? А перед этим, в деревне, где вы жили, вы на свадьбе сестры бычьей кровью все столы залили. Еле-еле мы вас привели тогда в себя.
Профессор вздохнул. А я сидела в шоке (мягко говоря).
— Очень долго мы вас потом лечили. Почти полгода вы восстанавливались.
Я скривилась.
— Потом вы выздоровели, даже в училище поступили, мы регулярно наблюдали, — продолжил доктор. — И вот однажды пошел рецидив — вас опять привезли, и вы утверждали, что попали в тело Лиды уже из 2020 года, что там как раз какой-то смертельный вирус накрыл всю планету, эпидемия, что люди тысячами умирают, сидят дома и на улицу не выходят по полгода. Фантастика! И тоже рвалась спасать СССР, призывали убить какого-то «меченого». Очень интересные у вас были галлюцинации, причем при этом очень даже логичные. Тогда мы вас еще дольше лечили… мда…
Я пораженно сидела и не знала, как всё это и комментировать.
— У нас, тогда как раз Элеонора Рудольфовна в хозяйственном отделе работала, она вас своему сыну присмотрела, и вы потом замуж за Валерку вышли, — улыбнулся Вайсфельд, видимо, чтобы нивелировать шок после своего рассказа, — Валерий — творческий человек, но абсолютно не самостоятельный и не приспособленный к жизни. А вы хозяйка хорошая, а после наших препаратов почти не разговаривали, улыбались только. Ничего не спрашивали. Она вас потом в депо «Монорельс» машинисткой-конторщицей устроила. Вы, кстати, там до сих пор и работаете?
— Да, работаю, — кивнула я, задумчиво, — в институт вот поступила. В Партию заявление подала. В нашей газете рубрику для женщин веду…
— Так это вы?! Вот как! — восхитился профессор, радостно потирая руки. — А я ведь говорил Иванову, что именно моя методика более эффективна, но она долгоиграющая и пациенты раскрываются лишь со временем. А у вас еще и творческий потенциал открылся! Очевидно, надо патентировать… да… надо… Эх, Иванов теперь умрет от зависти!
Вайсфельд задумчиво уставился в потолок, чему-то мечтательно улыбаясь (может представил, как препарирует мой труп перед научным сообществом).
— Лидия, вы же не против, если мы вас на обследование пригласим? — спросил он вдруг. — Это архиважно для советской науки!
— Ой, мне сейчас некогда! — замахала головой я. — Я замуж вот-вот выхожу, на днях почти, суета, вообще времени нету. Да и мой будущий муж вряд ли одобрит.
— Ну так вы спокойно занимайтесь своими делами, мы же никуда не спешим. А потом, будет время — приходите, мы вас обследуем.
Да-да, щаз. И обнаружите, что таки с третьей попытки в Лиду благополучно подселилась попаданка Ирина!
Обед закончился, я еле-еле отвязалась от настырного докторишки. И целый вихрь всевозможных мыслей накрыл меня.
Вот интересно, с какой целью так упорно в Лиду какие-то высшие силы регулярно впихивают попаданцев? То есть, получается, что я — уже третья. Прежние две (два?) спалились и были «изгнаны» передовыми препаратами советской медицины.
Первая, якутка — оказалась излишне агрессивна. Вот теперь мне стало понятно, что так отреагировать на подлость Лидочкиной сестры и бывшего жениха могла только женщина из свободного кочевого народа согласно своим обычаям предков.
Ну, красава, якутка, что я могу сказать! Жаль только, спалилась слишком быстро.
Вторая попытка — уже из моего времени. Очевидно, умерла от ковида. А спалилась из-за того, что сходу в карьер решила бежать мочить Горбачева. Глупо. Тоже была изгнана.
Я — попытка номер три. Видимо, из-за моей прагматичности, из-за того, что я решила жить спокойно и максимально комфортно обустроиться в этой жизни, меня не вычислили и не посадили в дурку.
Значит, стратегия правильная. Будем и дальше придерживаться этой линии.
Но мне не дает покоя еще одна мысль, что же такого с этой Лидочкой, явно недалекой, простой деревенской женщиной, что именно в ее тело уже третьего попаданца «подселяют». Что у нее за миссия такая? Спасти СССР? Не смешите меня, у Лиды — обычной конторщицы из депо «Монорельс» никогда не было, нету и не будет таких ресурсов!
Тогда что?
Это мне и предстоит выяснить.
Весь обратный путь я прошла, словно в тумане. По дороге заскочила в газету.
В коридоре между типографией и редакцией газеты мне встретился мясистоухий коллега (фамилию или псевдоним его не помню, знаю, что зовут Сергей. Да и это не точно). Он шел с каким-то длинным субъектом и разговаривал. Увидев меня, скривился, обращаясь исключительно к своему собеседнику:
— Явилась! Понабирают кого попало, толку нет, зато вечно то проверки, то взыскания из-за таких!
Меня мясистоухий демонстративно проигнорировал, поэтому и я не стала ему ничего отвечать.
Затем я была довольно неласково встречена Иваном Тимофеевичем. Он попенял на мою пассивность и на то, что я должным образом не отреагировала на проверку Быкова.
— Иван Тимофеевич, — улыбнулась я холодно, — если проверка докажет мой непрофессионализм, то вы вполне можете меня по её результатам уволить. Делов-то! И Быков будет удовлетворен. И вы выкрутитесь. Главное, он отстанет от вас и от газеты.
— Да вы что, Лида! — всплеснул руками Иван Тимофеевич, — ваша рубрика у нас самым большим спросом пользуется. Читательницы письмами совсем завалили. Кстати, не забудьте зайти к девочкам и забрать письма.
— Мешок? — спросила я.
— Увы, почти два, — вздохнул Иван Тимофеевич. — Я бы привез вам, но не пойму, куда вы все переехали.
— К родственникам, — не стала вдаваться в подробности я, — временно. Пока небольшой ремонт у нас.
Иван Тимофеевич закивал, понятливо.
— Иван Тимофеевич, — решила расставить точки над «I» я. — Я работаю по совместительству, работа мало денежная, отнимает много времени. Да еще теперь и письма все эти. Раньше мне хоть коллеги с работы помогали, но теперь им надоело. Сама я не потяну. Это мне нужно не спать, не есть, только сидеть и на письма отвечать. А вместо хотя бы морального удовлетворения, то проверки какие-то, то незаслуженная критика коллег.
