не отставали. Хмельному же все уделяли куда меньше внимания. Так что о цели визита речь пошла на удивление быстро – опять же, по туземным меркам, – где-то часа через три после начала пиршества.
Я, правда, не сразу понял, что сонаи наконец перешли от обычных разговоров «обо всём понемногу» к делу – Кану принялся рассуждать о вохейских торговцах и их товарах, а ваш покорный слуга буквально на минуту задумался, пропустив предложение-другое, и когда вновь прислушался к окружающим, обнаружил, что речь идёт о притеснениях и злоупотреблениях со стороны Кивамуя, который в последнее время взял моду править, грубо нарушая освящённые обычаями права и свободы своих подданных. Переход от торговли предметами заморского происхождения к личности типулу-таки показался мне несколько неожиданным. Впрочем, из последующего разговора почти сразу же понимаю, что как раз одним из проявлений тирании Кивамуя была узурпация в его руках всей торговли металлическими предметами импортного происхождения, которые отныне доставались гордым дареоям только милостью правителя острова.
Разумеется, одной лишь монополизацией торговли бронзой тирания типулу-таки не ограничивалась: он объявил также, что отныне вся дань с ганеоев будет идти исключительно на содержание дружины и нужды двора, а не на организацию пиршеств для народа, как было заведено исстари. Кроме того, Кивамуй вздумал покончить с прежней вольницей таки и деревенских старост и вождей, заменив её иерархической лестницей с собой на вершине. Естественно, подобные новшества не нравились ни простым дареоям, ни «сильным людям», ни «могучим мужам» на местах.
От живописаний тоталитаризма, устроенного типулутаки, Кану перешёл к вопросам из серии «что делать». К этому времени я уже успел понять, к чему клонится его повествование, так что предложение заменить плохого Кивамуя на дочь хорошего Кахилуу было вполне ожидаемо.
Мои орлы, разумеется, сразу оживились – а как ещё реагировать на предложение решить задачу, ради которой мы все здесь и обосновались? У меня же, сидящего с каменным лицом, случился острый приступ дежавю: три месяца назад точно так же приходилось лихорадочно соображать, как выкручиваться после победы над Ратикуитаки. Единственное, что теперь я думал до, а не после.
Едва со стороны гостей-сонаев зазвучали конкретные предложения, я немедленно прекратил разговор под предлогом, что почувствовал присутствие злокозненного духа, изгнанием которого сейчас и займусь. Всем при этом наказал сидеть тише воды, ниже травы – дескать, дух этот слепой, поскольку сам невидим, но слышит очень хорошо. Так что полчаса времени на раздумье я себе обеспечил. Единственное, пришлось немного побегать вокруг пиршественного навеса да совершить несколько ударов палкой, подражая шаолиньским монахам из боевиков, дабы повергнуть несуществующую мифическую сущность.
Размявшись и приведя в порядок свои мысли, объявляю перерыв в пиршестве, мотивируя его техникой безопасности: уничтоженный демон сейчас начнёт разлагаться, отравляя продуктами своего разложения астральную экологию, так что лучше переждать до ночи, обходя навес для общественных мероприятий подальше.
Среди моих «макак» нашлись отдельные несознательные личности, вздумавшие предъявить претензии – мол, Сонаваралинга мог бы обнаруженного демона уничтожить где-нибудь в другом месте или же, коль убил его здесь, утащить куда-нибудь за ограду селения. Пришлось прикрикнуть на недовольных, что нечего тут демагогию разводить, коль не разбираются в вопросах борьбы с духами и прочими вредоносными магическими элементами. После чего предложил гостям и своим приближённым продолжить банкет на малой площадке возле моей резиденции. Разумеется, там поблизости стояли хижины Такумала и Вахаку, а также обиталище Солнцеликой и Духами Хранимой.
Вот там-то, в узком кругу, и пошёл настоящий разговор. Я принялся методично выяснять силы заговорщиков, их намерения, силы Кивамуя и верных ему вождей. Ранее дед Темануй успел немало мне рассказать о положении дел на западе Пеу с перечислением таки отдельных областей и всех более-менее значимых местных вождей. Но тогда я пропускал все эти имена туземных князьков и численность стоящих за ними банд и деревенских ополчений мимо ушей. Сейчас же приходилось внимательно слушать подробное описание внешности и характера каждого из шести с лишним десятков «сильных мужей» Текока, Кане, Темуле, Ласунга, Кехета, Хона и Вэя. К счастью, со времени захвата власти Кивамуем ситуация не успела поменяться слишком кардинально, и Вахаку то и дело вмешивался в разговор, комментируя или задавая уточняющие вопросы. Иначе я точно вывихнул бы мозг, пытаясь запомнить, сколько воинов стоит за тем или иным вождём. А так вполне могу полагаться на своего «олени правой руки». Имея в своём распоряжении куски тростникового папируса, пробую параллельно всю информацию записывать. Увы, макаемое в самодельные чернила птичье перо заметно уступало по удобству шариковой ручке, так что пришлось ограничиться численностью воинов у сторонников и противников Кивамуя, а также тех вождей, чья позиция оставалась неопределённой. Расшифровку трёх столбиков чисел и отнесение их к конкретным личностям я решил оставить на потом, хотя уже сейчас было видно, что в семи наиболее заселённых западных племенных княжествах перевес за Кивамуем – правда, ещё больше вождей оказалось записано в неопределившиеся.
Впрочем, следует учитывать, что против него настроены три сонайские деревни, а две оставшиеся обещали сохранять нейтралитет. Ну и, конечно, Бонко, по замыслу заговорщиков, выставит приличный воинский контингент, который должен склонить на сторону тэми Раминаганивы сомневающихся и колеблющихся.
Я занялся математическими подсчётами: согласно сделанным со слов Кано и Вахаку записям, контролируемые Кивамуем и его твёрдыми сторонниками территории могли выставить почти семь тысяч взрослых мужчин, противники типулу-таки располагали где-то четырьмя тысячами потенциальных воинов, нейтральные и неопределившиеся – ещё восемь-девять тысяч. Но из этих многих тысяч более-менее опытных бойцов было от силы треть – бывшие и нынешние регои и боевики вождей, статуса регоев не имеющие, но сопоставимые с ними по выучке и вооружению.
Сонаи готовы выставить пять сотен воинов, причём все опытные головорезы. Моих «макак» на данный момент насчитывалось тринадцать десятков, если считать вместе с кандидатами. Ещё сколько-то можно набрать по всему Бонхо. Так-то более-менее нормальных бойцов по всей нашей области наберётся около тысячи человек, но не каждый попрётся за тридевять земель, бросив семью и хозяйство. Плюс к этому я не хотел совсем уж оголять свою малую родину – особенно учитывая, что, уходя в поход на запад, мы оставляем за спиной разозлённых и разорённых, но до конца не примученных сувана и почти не тронутых рана. Так что рассчитывать можно на пару-тройку сотен.
Таким образом, наша армия вторжения составит где-то восемьсот–девятьсот воинов. Кивамуй располагает, по самым максимальным подсчётам, двумя с половиной тысячами. Колеблющие, допустим, расколются поровну, или даже чуть больше примкнёт к типулу-таки – это ещё полторы тысячи, – итого четыре тысячи. Его противники на западе выставят
