про это, — серьёзным тоном сказал я, вставая с лавки.
Не так-то просто было подняться и сделать пару шагов. В промежности уже всё было готово для перехода к более «тесному» общению.
— Ты чего подскочил? — непонимающе спросила Аня. — Хорош ломаться, Родин! Как будто ты не понял, к чему наша встреча приведёт.
— Геморрой у меня, — воскликнул я, намекая Ане, что она мне уже надоедает.
— Не знала, что у тебя… ну такие проблемы со здоровьем. Это после катапультирования? — встревоженным голосом, спросила Краснова.
Вот как с ней разговаривать?! Совершенно не понимает, что её внимание ко мне стало чрезмерным.
— Ань — ты мой геморрой! Появилась один раз и не отпускаешь, — сказал я, поправляя штаны.
— Однако, физиологически ты не против наших отношений, — улыбнулась Краснова и налила себе чаю.
— У нас с тобой нет никаких отношений. И твоя настойчивость в вопросе нашей половой связи, заставляет меня ещё больше быть в этом уверенным, — произнёс я, повышая громкость своего голоса от слова к слову.
— Сергей, ты всё не так понял… — сделала невинное лицо Аня, слегка улыбнувшись.
— Да твою мать! Ты чего, меня за идиота держишь? — громко сказал я. — Беседы, обхаживания, коньяк в чай — что за подкаты непонятные? Я тебе сказал, что ничего у нас с тобой не будет. Алло, гараж?! Слышно меня хорошо?
— Перестань кричать. Сбегутся сейчас все, — успокаивала меня Аня.
Отрицать весь список знаков внимания мне, она не стала. Значит, я не зря начал кипятиться.
— Да у нас тут все про всех знают. Это армия! Зеркало общества! Всё обсуждается и тебе каждый хочет дать дельный совет, как поступить. Весело? — иронизировал я.
— Очень. Расскажи. Мне интересно, — проявила неподдельный интерес к произнесённым мной словам Аня.
Она издевается! Я её отшиваю, а она ни в какую. Стойкая баба!
— Не расскажу. Короче, за чаёк спасибо, — сказал я. — За сим, разрешите откланяться. Честь имею! — выпрямился я и повернулся в сторону дороги к своему модулю.
— Серёжа, минутку подожди, — позвала меня Аня.
И почему в такие моменты нужно обязательно остановиться? Что движет человеком в такой ситуации, когда ты уже собрался уйти, но приятный девичий голос просит подождать.
— Жду, Ань, — сказал я, повернувшись к ней.
— Почему ты так со мной? Что тебе во мне не нравится?
Так, началось! Сейчас будут у кого-то глаза на мокром месте.
— Ты не понимаешь, какая я несчастная, — начала говорить Аня, готовая разрыдаться во весь голос.
Уже и про тяжёлую жизнь упомянула.
— Я одна! С ребёнком! И никому не нужна! — перешла она на крик, совмещённый с рыданием. — Все только и хотят со мной в кровати оказаться. Мол, разведёнка и давалка! А я девушка — хрупкая и нежная!
Ну, завела шарманку!
— Ань, я пошёл. Спокойной ночи, — помахал я ей картинно рукой и сделал пару шагов в направлении нашего модуля.
В этот момент Аня подскочила со своего места и рванула за мной, будто львица за антилопой.
— Не уходи! Прошу! Ты только один из всех был добр и ласков со мной, — воскликнула Аня и запрыгнула мне на спину, словно проводя удушение сзади.
В этот момент в мою спину, будто штырь воткнули. Прочувствовал каждый позвонок! И по итогу согнулся в положении вопросительного знака. Естественной реакцией была ёмкая фраза на исконно русско-матерном, после которой Аня спрыгнула с меня.
— Зачем ты так? Я хочу, чтобы ты был… — кинулась меня целовать эта дикая женщина, совершенно не замечая, что я убавил в росте десяток сантиметров. Да чего ж так больно-то!
— Аня, мне вообще не до твоих ласк сейчас, — отмахнулся я от неё, и пошёл в заданном направлении к модулю.
— Серёж, что с тобой? Так у тебя и правда геморрой? — сделала дурацкое предположение Аня, но отвечать я ей не стал.
Шагом это было трудно назвать. Я будто заходил на посадку с боковым ветром. В таких случаях нужно разворачиваться на ветер и уже у самой земли выравнивать самолёт, парируя снос органами управления.
В моём нынешнем состоянии я тоже парировал любое резкое движение, чтобы не вызывать ещё большую боль в спине. А болела у меня и поясница, и позвоночник, и шея. Я разваливался, буквально на ходу.
— Серый, как-то ты быстро! — весело крикнул мне с крыльца Гусько, «обкуривавший» какое-то дело с Бажаняном.
— Ай, Родин-джан, не получилось, так и скажи. Вот хорошо, что мы не стали с Евгением Савельевичем на тебя спорить. Мамой клянусь, опять бы коньяк проиграл, — рассуждал заместитель нашего командира.
И вот не видят, что я иду, сгорбившись! Хоть бы помогли. Как раз сейчас я вышел на свет фонарей и меня можно хорошо было разглядеть.
— Твою… кхэм! — поперхнулся Савельевич. — Родин, это она тебя так в кровати ушатала? — удивился он.
— Не женщина, а Аракс бушующий! — сравнил Аню с рекой в Армении Бажанян.
Да что у них все мысли в одну сторону?!
— Да спину у меня прихватило! Разогнуться не могу, — кряхтел я, пытаясь выпрямиться. — Врача, наверное, надо.
— Вот зараза! В самый неудобный момент скрутило пацана, — негодовал Бажанян. — Ну, хоть разок-то вышло ей…
— Тигран Араратович! Вообще, не до обсуждения половых достижений. Можно врача вызвать?
— Серый, какой врач? Мы с Араратычем сейчас тебя помянем… ой, вернее, помнём, и ты как младенец уснёшь, — сказал Гусько, подхватывая меня за локоть.
Кое-как я смог добраться до кровати и лечь. Тут же начался консилиум. Несмотря на мои протесты, каждый счёл своим долгом выразить своё мнение, посоветовать лечение, проявить заботу, определить диагноз и так далее.
— Серый, вот тут болит? — надавил мне в район поясницы Гусько.
— Даа! — простонал я от сильной боли.
— Значит, здесь массировать нельзя, Савельевич, — сказал Валера, листая медицинский справочник.
Где они его только раскопали, мануальные терапевты хреновы?!
— Ага. Вот тут болит? — надавил мне в нижнем отделе позвоночника Гусько.
— Ага! — снова подал я голос.
— Тут тоже нельзя, — жуя яблоко, сделал своё заключение Паша Мендель.
— Согласен. Предлагаю по стопочке, и решим, — подвёл итог этому обсуждению замполит.
Картина, конечно, суперская! Лежит на кровати стонущее тело по имени Серёга Родин. В это время его пытаются реанимировать «заслуженные травматологи». При этом накрыт стол, разлит горячительный напиток по «нурсикам» и все участники этого процесса думают, где мне массировать.
— Серёга, не кипятись, — успокаивал меня Валера, предлагая бутерброд с чёрным хлебом и салом. — У Савельевича идея появилась.
— Вот этого я и боюсь. Не стоит внедрять в процесс моего лечения ваши идеи. Позовите врача! Разве сложно? — начал я уже сердиться.
— Родин, не ссы. Я уже изучил твой недуг и сейчас помассирую, — подошёл ко мне Гусько. — Замполит я или кто?
— Это утверждение, а не вопрос, Савельевич! Вы — замполит, а не… а, мать твою! — вскрикнул я, когда Гусько
