Парни ввалились в котельную и столпились недалеко от входа. Кроме Кудряша, сидящего в ободранном кресле, в помещении, было ещё пять парней во главе с Ящуром. Сам Ящур был на костылях, видно Петя не хило по колену его приложил. У Жбана и Гири правые руки были в гипсе и на перевязи. Кроме них в помещении был только Василь, здоровенный парень, выполнявший роль охранника Кудряша. Тёрся ещё и неприметный мужичок, работяга из котельной, знакомый Кудряша, благодаря которому тот и имел доступ в помещение котельной.
— Это что такое⁈ — вскинулся Кудряш, — Петя, ты совсем охренел? Ты зачем шоблу с собой притащил?
— А эти что тут делают? — набычился Петя, кидая исподлобья взгляд на Ящура и его людей.
— Убери своих пацанов, — потребовал Кудряш.
— Да не вопрос, — согласился Петя. — Только пусть его ушлёпки тоже уйдут, — кивнул он в сторону парней Ящура.
Кудряш поразмыслил, понял, что Петя упёрся и, решив сделать хорошую мину при плохой игре, рявкнул:
— Так! Все пошли вон, кроме вас двоих, — кивнул он Пете и Ящуру.
Переглянувшись с вожаками и не услышав от тех возражений, парни с обеих сторон потянулись к выходу
— Люди говорят, что ты Петя совсем обнаглел. Крутишь с барыгами какие-то дела, старшаков не слушаешь и уличные порядки не соблюдаешь, советы воров не слушаешь, — начал Кудряш.
— Каких воров? Этот, что ли, вор? — презрительно повёл головой Петя в сторону Ящура. — А насчёт улицы. И её правил. Нет больше никакой улицы, и старшаков никаких нет. Времена нынче настали другие. Каждый сам за себя, на чьей стороне сила, тот и прав. А насчёт советов и обсуждения дел, так я не против. Только зачем тебе посредники нужны, да ещё такие бесполезные, которые сами за себя постоять не могут. Терпилы, а не блатные. Хочешь говорить, давай разговаривать. А это быдло и его чмошники пусть идут лесом. Наехали по беспределу, права качать стали. Я вам что, терпила или барыга? Вот и огребли за наглость. Сами виноваты.
— А руки-ноги, что обязательно было ломать? — пожурил дядя Стёпа.
— Так, они в ножи пошли, — возмутился Петя. — Хотели нас порезать. Вот и огребли, по самое не балуйся. Это что, нормальный разговор, пацанов на перо сажать?
Кудряш недовольно глянул на Ящура, который блудливо отвёл взгляд. Видать, про поножовщину он ему ничего не рассказывал.
— Ну, допустим, перегнули они палку. Так, вы с барыгами лаве гребёте, а с людьми делиться не хотите, не платите на воровское благо.
— Так нет же никого в таможне. Некому платить, — отшутился Петя фразой из известного и любимого народом фильма. Не этой же инвалидной команде платить.
Губы Кудряша невольно тронула улыбка, что при его щербатом рте с редкими металлическими фиксами смотрелось довольно жутковато.
— Петя, Петя, — посетовал он. — Я же тебя с малолетства знаю. С батей твоим мы считай, кореша были. Вроде правильным пацаном рос, а теперь со старшими ведёшь себя неуважительно. С ментами дела имеешь. Не по воровским законам дышишь.
— Я к тебе дядя Стёпа со всем уважением. Правильно говоришь, с малых лет с тобой знаком. Только вот насчёт воровских законов, не всё так просто. Законы бродяг они больше для зоны, а не для воли. Если в обычной жизни им тупо следовать, то быстро обратно на кичу угодишь. Да и соблюдают их все по-разному. Скажем бандиты и налётчики, всегда больше по своим правилам жили, а строго по закону больше настоящие воры: домушники, щипачи. Мы твоё старшинство признаём и по лаве готовы обсудить. Только наедине.
Кудряш подумал, пожевал губами и озвучил своё решение:
— Ладно. Иди пока, — недобро взглянул он на Ящура. — мы тут дальше как-нибудь без тебя.
Тот, понурившись, зашкандыбал на своих деревянных ходулях к выходу. На такой поворот дел он явно не рассчитывал. Спёкся, Ящур.
Петя дождался, пока тот отдалится на достаточное расстояние и только потом заговорил:
— Ты пойми, Дядя Стёпа. Времена нынче настали другие. Многое сейчас решают деньги и власть. Блатные и раньше на воле полной силы не имели. А теперь молодёжь почувствовала, что в стране пошли перемены. Жизнь одна, пролетит и не заметишь. Пацаны хотят всего и сейчас. Тёлок, денег, крутые тачки. Не хотят пацаны годами в шестёрках бегать, да на зоне здоровье терять ради блатного авторитета. Им подавай всё и сразу. Поэтому нет сейчас у молодняка уважения ни к старшакам на улице, ни к блатным. Сейчас по всей стране молодёжь сбивается в банды, слышал небось, даже название новое появилось — братва. И живут по своим понятиям, как раньше налётчики и бандиты. Так-то понятия эти не сильно от воровских законов отличаются, но они больше приспособлены к жизни на воле, а не на зоне. Бабки иметь и шикарно жить, теперь не западло. С ментами дела иметь можно. Но ведь тут как на это дело посмотреть, братва же не в стукачи к легавым записывается. Наоборот, менты на нас работают, а мы им платим. Вот ты про те же деньги на воровское благо говоришь, а какие деньги с такими мудаками, как Ящур? Денег от него нет, силы у него тоже нет. Это он против какого-нибудь очкастого интеллигента в тёмной подворотне сила, а против братвы из спортсменов он говно. С ним у тебя ни денег, ни уважения не будет.
— А с тобой, значит, будет? — хмыкнул дядя Стёпа.
— А мы, что? Мы люди с понятиями. Наши пацаны тоже могут на зону загреметь. Им тоже грев нужен и, чтоб отношение человеческое было. Вот ты скажи, раз ты за закон. Кто у нас смотрящий по району?
— Ну, я. Меня воры на городской сходке определили за районом смотреть.
— А воровской общак, кто держит?
— А ты с какой целью интересуешься? — встрепенулся Кудряш, сверля Петю подозрительным взглядом.
— Так, я ж говорю, что мы в общак платить не отказываемся. Но не Ящуру же. А через того, кого воры на это уполномочили.
— Ну, я держатель общака. Платить мне надо. Как сходка в 1979 году в Кисловодске определила, 10 %.
— Дядь Стёп. Ты совесть-то поимей. Я тебе что, терпила или барыга. Это цеховикам постановили десять процентов платить. А налётчики и прочие лихие люди, всегда платили с фарта. Сколько душа и вольная натура подскажет. Да ты не кипишуй, — успокоил он, напрягшегося было смотрящего. — Нормально в общак отстёгивать будем. Тут ведь даже не процент важен, а сколько реально бабла тебе принесут на благо воровское. Да и дело не только в деньгах Братва теперь реальная сила и если в городе будут знать, что мы к тебе со всем уважением и к словам твоим прислушиваемся, то все будут с тобой считаться, потому что поймут, что за тобой сила. А я тебя уверяю, что сейчас по всей стране раздрай начнётся. Молодняк борзой, многие блатных на хер посылают, а те и сделать ничего не могут. Многих вообще от дел оттирают. А тебе с нами респект и уважуха будет
— Сладко поёшь, — оскалился Кудряш. — Только вот это всё пока слова. Откуда мне знать, может, ты порожняк гонишь. Что-то никаких денег в общак ты пока не приносил, а дела с барыгами крутишь.
— Справедливо, — согласился Петя. — Вот держи для начала.
И Петя вытащил из внутреннего кармана куртки две пачки червонцев. Специально взял новые банковские упаковки и десятками. Две тыщи. Деньги по тем временам немеряные. А уж в их нищем районе, блатные при всём их гоноре таких деньжищ сроду не видели. Петя не сомневался, что часть денег пойдёт не в общак, а на личные нужды гражданина Кудряша. Но на это и был расчёт. Тогда дядя Стёпа будет замазан и с ним повязан.
По жадно блеснувшим глазам вора Петя понял, что не прогадал. У пожилого уголовника даже руки затряслись от возбуждения, когда он выхватил у Пети вожделенные червонцы.
Дело было сделано. Петя заручился поддержкой воров и сочетание физической силы, которую представляла его группировка и поддержки смотрящего, давало ему фактически карт-бланш, на то, чтобы подмять под себя всю криминальную деятельность на районе.
Выходил из котельной Петя уже в приподнятом настроении. Всё складывалось неплохо. Хотя вся эта криминальная возня Петю уже достала.
Аркаша уже сильно повлиял на Петино мировоззрение и тому совершенно не хотелось лезть во все эти бандитские дела и криминал. Но выхода пока не было. Прежде чем стать законопослушным гражданином и успешным бизнесменом нужно было пройти этап накопления первоначального капитала, что для таких как он, было возможно только через криминал.
