могу сказать, что мне было противно. Нет. Но это было не то, чего я хотела.
Я пожала плечами, не став извиняться за чувства, и побежала к любимому. Ой, как хорошо только от одного этого слова мне было.
Влетела в лекарскую на всех парах, не подумав, что он здесь не один. На меня сразу подняли взгляды. Отовсюду. С подоконников, со стульев, с пола. Кто-то стоял, подпирая стену. Девчонки бегали с тазами и бинтами. Моя улыбка сползла с губ сама собой.
Сначала был порыв предложить свою помощь, но вспомнила, что главная здесь я. Поэтому резко развернулась на пятках. Нужно было найти экономку, но мне посчастливилось врезаться в неё.
— Миледи, — охнула женщина.
— Я. Скажи, у нас нет свободных помещений? Совсем?
— Смотря для чего.
— Раненых разместить. Что они у нас и на полу, и у стены, как…
Я не подобрала правильного сравнения.
— Так там целители и помощники.
— У нас есть большие гостиные. Сдвиньте диваны к стенам или накройте несколькими простынями их и разместите их нормально.
— Но кушеток всё равно нет.
— Матрацы есть?
— Есть.
— Стелите их на пол. С ранениями нельзя сидеть или стоять. Им же плохо. Пусть на полу, но лежат.
Она больше не задавала вопросов. Умная женщина сама дальше всё сделает. Я уже слышала её команды за спиной. Вот и сама туда вернулась.
— Не надо перемещать тех, кто уже лежит. Переходите лишь те, кому здесь места не хватило и кто вообще способен встать.
— Таких мало, миледи, — донёсся знакомый мне голос.
Я отыскала говорившего. Шанир, мой мастер по дереву, мебельщик. Он сидел на полу, зажимая окровавленной тряпкой ногу. Рядом с ним сидел Васик весь в слезах. При моём приближении он вскочил на ноги, но больше ничего не сделал. Только смотрел на меня жалостливо.
— Я…
А что я могла им сказать? Что мне очень жаль? Так мужчины не терпят жалости. И мне действительно жаль. Сказать, что я пыталась как могла предотвратить это? Так все в курсе. Сказать, что всё будет хорошо? Так я не могу этого обещать, а врать не хочу.
В итоге мы просто смотрели друг на друга, не зная, что сказать.
— Васик, а ты почему не помогаешь остальным? Смотри, скольким нужна помощь. Шанир и без тебя посидит тут, — чуть не добавила, что не сбежит. В последний момент прикусила язык.
— Вам уже оказали помощь, я смотрю, — обратилась я к Шаниру, когда Васик одним взглядом отпросился у Шанира, обошёл меня и направился куда-то вглубь помещения. Проследив за ним, я заметила нескольких мальчишек, бывших беспризорников.
— Да, Васик сам промыл и перебинтовал меня. Умница он. Главное, чтобы опять не замолчал. Впечатлительный он больно.
— Не закроется. Я уверена. Просто нужно это всё пережить как-то.
— Миледи, тела куда девать? На площади места нет, там раненые. В подвалы тащить далеко, — прервали наш разговор.
— Сначала позаботимся о живых, потом уже о мёртвых. На поле точно живых нет? Вы смотрели?
— Да кто же там выживет?
— Посмотрите внимательно. Прислушивайтесь. Мужчины могут быть без сознания и не подавать признаков жизни.
— Что же, их щупать, что ли? — возмутился мужик, переминаясь с ноги на ногу. Его не взяли в бой, ибо старик уже, на ногах держится — и уже хорошо.
— Если нужно, щупайте, — рявкнула я. — Если спасёте хоть одного счастливца, уже будет чудо.
Мужичок больше ничего не сказал. Как-то испуганно на меня посмотрел и ретировался.
— Выздоравливайте, — кивнула я Шаниру и направилась на поиски Ифора. Пока шла, ужасалась даже не количеству мужчин, а тому, как они с такими ранениями успели отступить.
— Миледи, Его Величество Бабена снесли в подвал пока, — очередной докладчик остановил меня. Я же лишь нахмурилась, не понимая, что он имел в виду и чего хочет от меня.
— Зачем?
— Ну как же. Нельзя же его к остальным класть. Король же.
— Почему класть?
— Так вы приказали пока мёртвых не трогать, но короля-то мы снесли.
— Он погиб? — наконец-то дошло до меня. Мне же только кивнули.
— Понятно. Молодцы, что отнесли.
Я уже сделала пару шагов вперёд, а парень так и стоял, смотря на меня в недоумении. А что ещё он хотел от меня? Как положено нормальной жене — слёз и истерик? Так я ненормальная жена. Мне всё равно. Настолько пусто было внутри от этой новости, что и сказать-то нечего. Просто ничего не дрогнуло. Совсем. Поэтому я продолжила свои поиски.
— Он там, — махнула мне рукой одна из девушек, хотя я её ни о чём не спрашивала. Неужели мои чувства были видны всем, кроме меня? И что мне с ними делать?
Ифора определили в отделённое ширмой пространство. У него был сосед, но он без сознания. А вот Ифор смотрел в потолок. Он лежал, накрытый простынкой до груди, поэтому рану на животе я не видела. А вот рану на лице забинтовали от души. Прямо вокруг головы.
— Привет, — подала я голос. На меня перевели взгляд и даже попытались встать. Вот неугомонный. — Лежать, — скомандовала я резко. И он подчинился, не иначе как от неожиданности.
— Миледи…
— Не думай вставать, пока не разрешат. Рана у тебя серьёзная, — почти закричала я, а потом уже тише добавила: — Как ты?
Я говорила, а внутри всё мелко тряслось. Пальцы горели в желании дотронуться, удостовериться, что он здесь и он живой. На глаза навернулись слёзы. Я даже носом шмыгнула.
— Не плачь. Всё же хорошо. Мы победили, — протянул он ко мне руку, попытавшись то ли прикоснуться, то ли стереть слезинку, предательски побежавшую по щеке.
— Просто я переволновалась.
— Испугалась? Не надо было тебе туда идти. Ой, не надо, — вздыхал он.
А я вдруг представила, что послушалась его и не пошла, осталась на стене в безопасности, а точнее, вдали от него. Моё глупое сердечко чуть не остановилось от представшей картины, как его ранили, он упал, а его просто затоптали лошадьми, или он не смог бы отступить и остался там…
Вот теперь мне поплохело. Бурная фантазия — это зло.
— Миледи, вам плохо? Вы ранены? — всё-таки приподнялся он на кушетке,
