Все эти дни я заполнял холодильники. Сначала тот, что у меня был в комнате в общежитии. Потом тот, что стоял в моём кабинете в Театре, вчера я набил двухкамерный холодильник, прилетевший из Парижа. Я когда узнал, что мне придётся задержаться в СССР не на один год, попросил Джона Сомерсета отправить многое из моих, полезных мне здесь вещей. Даже здоровенный раскладной мангал, сделанный из толстостенного дюраля из которого на заводе «Rainbow» фрезеровали радиаторы под транзисторы, и двадцать штук шампуров, заказанных мной на том же заводе из полуторамилиметровой нержавейки. Просто я знал, что в СССР не у каждого есть шампуры, а не то что мангал. Кирпичи с собой в лес в рюкзаках возили. Хе-хе…
В том числе холодильник был забит разными пряностями, специями и одноразовой пластиковой посудой и контейнерами. Плюс на складе после растаможки лежало ещё много чего интересного, как, например апельсины, ананасы, манго, другие не скоро портящиеся фрукты. Близился Новый Год, а как я без подарков. А овощи и фрукты надо научиться хранить. А этому, как и всему надо было учиться. Тем более, что возможности складов СССР мне были известны. Вернее — невозможность сохранения чего бы то ни было. Вот я и завозил с Союз реф-контейнера, пока арендуя дорогущие складские площади аэропорта. Но в понедельник генерал обещал мне показать территорию одной незаметной воинской части, расположенном в южном Подмосковье. Совсем недалеко от Воробьёвых гор.
— Тут в посёлке Мосрентген, расквартирована в/ч 75384. Это первая отдельная стрелковая бригада охраны Министерства обороны СССР. Чуешь? Охраны! Во время Великой Отечественной войны воины батальона несли службу по охране Главного командования Красной Армии в осаждённой Москве и во время выездов представителей Ставки Верховного Главнокомандования на фронт. Когда по решению правительства из столицы в глубь страны были эвакуированы некоторые наркоматы и правительственные учреждения, часть личного состава убыла для обеспечения охраны вместе с ними. Там поставишь свои контейнера. Там много чего хранится интересного. Так что за свои фрукты-овощи не беспокойся. Кстати, получи документ прикрытия.
Генерал выдал мне красную корочку на которой было написано «Московский городской комитет КПСС». На левом развороте было написано: коммунистическая партия советского союза, московский городской комитет удостоверение № 3167, тов. Семёнов Евгений Семёнович, инструктор особого сектора, печать, подпись Гришина. Но правом развороте имелась моя фотография с печатью «Московский горком КПСС» с номером в правом нижнем углу, а слева имелась полоса с графикой как на сторублёвой или какой другой купюре бордово-коричневого цвета.
Увидев такую «ксиву», я охренел. А больше всего охренел от «своей» фамилии и имени «Семёнов Евгений Семёнович».
— А что это за сектор такой «особый»? — спросил я, немного отойдя от шока.
— Особый, он и есть — особый. Секретная часть, по иному. Пусть думают, что МГК из тех реф-контейнеров кормится фруктами-овощами. Желающих стащить меньше будет.
— А что, и на тех бойцов надежды нет? — спросил улыбаясь я.
— Даже себе нет доверия, бывает же, что случайно пукнешь? А тут реф-контейнер и запах апельсинов. Его ты, батенька, ничем не скроешь.
Он вздохнул.
— Как и запах копчёностей. Развратишь ты народ советский изысками зарубежья.
— Так надо самим копчёностей побольше производить. Пусть фермеры колбасу делают.
— Как в Польше? Они там ветчину на экспорт вывозят, а в магазинах пусто. А народ бунтует, что колбаса есть, а ветчины нет. Денег много, а купить, видишь ли, нечего. А то, что потребности растут бесконечно, не понимают. Не останавливается человек на яблоках. Ему потребуются бананы, потом ананасы, манго, папаи всякие, туфли есть кожаные, нужны с бриллиантами. Тьфу! Нет предела человеческой жадности и требованиям. Вон цари-короли жрали от пуза. Всего, было вволю, но, млять, приедается оленина, зайчатина, трюфеля. За специями посылали корабли за три девять морей. Только чтобы разнообразить жорево. А обычный гражданин мяса не ел никогда в жизни. А сейчас, млять, мясо не то ему в магазине. Крабы на полках. Крупы, рис, картошка, дачи-огороды у девяноста процентов. Нет, млять, всё мало. Холодильники, автомашины… Тьфу, млять!
— Чего возбудился, товарищ генерал? — спросил я.
— Поляки, зае*али! Да и наши, оказывается, тоже набрали внешних валютных долгов! Тоже под семьдесят миллиардов!
— Хрена себе! — изумился я.
— Да это вроде как, херня. Европа вся сидит на штатовских кредитах. И там кредиты поболее наших. Но ведь ты мне открыл глаза, а Юрий Владимирович этим, млять, придуркам цекашным. Это кто, млять, такой умный, млять, в совете министров, млять, что СССР под гильотину кредитную затащил? Сейчас цены на сырьё рухнут, штаты ставку задерут кридитную, и кабздец нам.
— Сколько-сколько долг? — спросил я, холодея.
— Семьдесят с хером миллиардов.
— Ё* вашу мать! — вырвалось у меня.
Я схватился за голову.
— Да кто же вам, дуракам, даст их, эти миллиарды выплатить? Разве для того кредиты дают, чтобы лохи их выплачивали? Кредит даётся, чтобы у лоха забрать всё. Бл*ть! Это пи*дец! А он не лечится! Ты правильно говоришь, товарищ генерал! Ставки поднимутся, а сырьё подешевеет, а на наш экспорт наложат санкции после нападения СССР на Афганистан. Всё! Приплыли. Не будет у вас валюты. Не чем будет долги отдавать.
Я тут понял, чем прижали Горбачёва. Не долгом поляков, а долгом всех стран Варшавского договора, в том числе и СССР. Угроза государственного банкротства, млять и эмбарго. Вот и перевернули наши «старцы» шахматную доску, развалив СССР, сбросив таким образом со своих плеч средне-азиатских и кавказских «спиногрызов». Нахер они не усрались России-матушке, высосанной ими до нельзя, и поставив под угрозу выплату государственного долга, как после революции семнадцатого года.
Потому ГКЧП и сделали попытку августовского государственного переворота девяносто первого года, а не правовую передачу власти, чтобы до поры до времени пугать кредиторов, оставляя возможность «не считать государство легитимным». И поделили потом госдолг на всех членов Союза ССР, кроме ушлых Прибалтов, отделившихся ранее. На Россию легло бремя выплаты шестидесяти процентов долга, что сильно не устраивало кредиторов, понимавших, что сорок миллиардов долларов им никто и никогда не вернёт. Потому и получила Россия возможность порговаться с США, приняв на себя весь долг СССР, а к нему все зарубежные активы, например активы Внешторгбанка.
И тут я понял, что иначе, как развалить СССР, «под шумок» вывезти золото-бриллианты за границу, там их конвертировать, завезти обратно и выплатить этой валютой государственный долг, выхода не было. Как я уже сказал генералу: «Никто выплатить кредиты просто не даст». Польша и в две тысячи двадцатом году по прежнему «торчала» всё те же двадцать миллиардов. Как и ФРГ, взявшая на себя долг ГДР, Болгария, Венгрия, Чехия и Словакия.
— У Югославии двадцать миллиардов долга, — продолжил генерал разрушать мои иллюзии. — И этой самой капиталистической среди стран СЭВ капиталисты мешают развиваться, вводя эмбарго и разжигая межнациональный конфликт. Как ты и говорил, всё движется к тому, что война в Югославии неизбежна.
— Разделяй и властвуй! — брякнул я.
Генерал замолчал и уставился на меня.
— Ты на что намекаешь? — спросил он. — На то, что надо разделить СССР?
— Э-э-э… Как бы… Нет, но, похоже, что другого выхода нет.
— Вот и наши аналитики говорят, что другого выхода нет, — вздохнув, выдавил из себя генерал. — Понимаешь, э-э-э, Пьер, нельза вылезти из «жопы» без развала СССР.
— А без грабежа народонаселения можно? — буркнул я и взорвался. — Без дефолта девяносто восьмого года по внутренним, блять, долгам, можно? Без веерных отключений электроэнергии? Без развала армии и флота? Без сдачи нашей, в конце концов, э-э-э, зарубежной структуры? Вашей структуры, генерал.
* * *
