Беспокойство нахлынуло на меня, и я позвонил ей домой, никого ожидаемо там не застав, поэтому попросив Диму приехать, отправился в больницу, где она работала, попросив его подождать в машине. Пока я ждал, пришлось раздать кучу автографов, не только медсёстрам и врачам, но и больным, подходившим ко мне. Камуфляж плохо стал работать, поскольку в газетах были фотографии меня в том числе и с большими чёрными очками.
Наконец Варя освободилась. В белом халате, с изменившейся причёской, макияжем и одетая в мои подаренные спортивные туфли на мягкой подошве, она выглядела ещё красивее, чем обычно. Я шокировано на неё посмотрел и пошёл навстречу. На наклон и желание её поцеловать, она не подняла голову, а лишь показала взглядом в сторону выхода. Моё сердце стало учащённо биться, поскольку ничего хорошего такое поведение не сулило. Мы вышли на улицу, отошли от основного здания больницы и сели на скамейку.
— Я нашла себе другого мужчину Вань, который меня любит и давно, так что мы с тобой расстаёмся, — с ходу заявила она, — я благодарна тебе за то, что ты для меня сделал, но не хочу быть просто девушкой, греющей тебе постель.
— А ты его? — настроение стремительно падало. Да, пусть любви к Варе не было, но привязанность и сильная к этому времени уже образовалась.
— И я его, — ответила она, не очень убедительно.
— Что же, на свадьбу не зови, — я поднялся, — прощай Варя.
— Прощай Иван, — она не повернулась, чтобы видимо не встречаться со мной взглядом.
Не оглядываясь, я вернулся к машине, Дима, видя моё состояние спросил:
— Что случилось Вань?
— Больше за Варей можешь не заезжать.
— Почему? — удивился он.
— Мы расстались.
По лицу в зеркале было видно, что он огорчился, а потом словно вспомнил.
— Слушай, а ведь я её с каким-то врачом из больницы подвозил пару раз! — вскрикнул он, — я помню его внешность, может поедем, поговорим?
— Поехали в школу КГБ Дим, раз я теперь официальный холостяк и все бабы меня бросили, то я знаю способ, который помог мне забыть их прошлый раз, после расставания с Аней.
— Больше тренироваться? — скептически поднял он бровь.
— В точку Дим.
— Загонишь ты себя Иван, — вздохнул он, но спорить не стал, и повёз загород.
Инструкторы, только услышав про мою печаль, тут же записали меня на четыре разных курса, и отправили на стрельбище, дав три цинка патронов. Я так и заночевал у них, поскольку, расстреливая мишени и правда становилось спокойней.
* * *
Только через месяц меня стало понемногу отпускать, и я убавил количество тренировок, но всё равно возвращаться во внезапно опустевший дом больше не хотелось, поэтому я перестал туда приезжать, обосновавшись опять в общежитии базы ЦСКА.
Дима стал помогать мне тоже больше, поскольку, выписывая кучу медицинской литературы, стал подходить ко мне со всякими разными методиками тренировок. И если сначала я считал, что он занимается ерундой, то потом перечитывая его записи, действительно вспоминал о забытом или о том, что не знал, так что мы вскоре стали пробовать то, что он предлагал, ориентируясь на время бега в разных фазах. Там, где это приносило пользу, мы их оставляли, где нет, безжалостно выбрасывали.
В школе КГБ я тоже кое-что применял из своих новых знаний, что здорово разнообразило мои занятия с курсантами, в деле развития их подвижности и скорости реакции. Забирая меня с одного из таких занятий, Дима постоянно посматривал на моё задумчивое лицо и словно боялся о чём-то сказать.
— Дим ты же знаешь, я вижу твой взгляд, — наконец не выдержал я.
— Да, прости, — смутился он, — хотел спросить твоего разрешения. Варя попросила повозить их на свадьбе через две недели.
— Быстро они, — на меня мгновенно накатила хандра.
— Да, я узнал, это и правда тот врач из больницы, которого я с ней подвозил, он старше Вари в два раза, бросил ради неё семью, — осторожно сказал он, — ну так что?
— Как хочешь, — пофигистически сказал я, — не буду влиять на твоё мнение.
— Точно не будешь сердиться? — решил уточнить он.
— Дим, начинаешь раздражать.
— Хорошо, я соглашусь, не хочется отказываться, мы за этот год вроде как сдружились с ней, я бы чувствовал себя неудобно.
— Значит решено, — вздохнул я, — знаешь, давай поворачивай, поехали домой, хочу поесть разносолов Галины Степановны.
— Как скажешь, — он развернул машину и повёз меня в город.
Попрощавшись с ним, я поднялся в квартиру, которая выглядела чисто, опрятно, но очень пусто. Подняв трубку внутренней связи, я услышал взволнованный голос своей экономки.
— Галина Степановна, а у вас ваши те огурчики солёные остались? — спросил я, после того как она поздоровалась и обрадовалась, что я наконец приехал.
— Да Иван, сейчас всё принесу, и еду вам сготовлю. Картошечку передали мне деревенскую, рассыпчатую, вкусную. Сделать вам с укропчиком и огурчиками?
— Буду благодарен, тогда и сальца обжарьте.
— Хорошо, одну минуту подождите, — заверила она меня.
Вскоре заворочался ключ в двери, и она ушла на кухню, а когда я вышел из ванной, замотанный только в полотенце, вторым вытирая непослушные волосы на голове, то услышал тихий вздох.
— Иван! — я посмотрел, как пожилая женщина смотрит на меня расширенными глазами.
— Как эти дурёхи от вас уходят-то? — всплеснула она руками, — красота же неописуемая, я статуи только такие видела, античные, в музеях.
— Ну видимо Галина Степановна не всё дело мускулах, девушкам требуется ещё и душа, — хмыкнул я.
— Дуры, как есть дуры, — качая головой, она вернулась на кухню, а потом, когда я переоделся и присоединился к ней, всё время подкладывала мне добавки.
— Кстати вам неделю назад звонил какой-то Давид Маркович, — вспомнила она, — я сказала передам вам сообщение, но засуетилась и забыла! Простите Иван, только сейчас на вас посмотрела и вспомнила!
— Ничего, не переживайте, — я промокнул салфеткой губы и пошёл к телефону, — узнаю в чём дело.
Время было позднее, и маклер был дома.
— Иван, всё готово, — он поприветствовал меня и перешёл к делу, — правда пришлось многих подмазать, срок поиска, пропавших без вести в милиции три года, но вознаграждение и ваше имя помогло решить вопрос раньше, поскольку там не совсем чисто было с его исчезновением.
— Отлично, когда мне к вам подъехать?
— Поскольку речь идёт о значительной сумме, то лучше в следующий понедельник.
— Какие такие значительные суммы? — насторожился я.
— Двухэтажный дом в правительственном охраняемом дачном посёлке, плюс интерьер, гараж и трёхкомнатная квартира в Киеве с гаражом и машиной «Москвич», — спокойно перечислил он.
Я присвистнул.
— Ира у нас оказывается тоже девушка с богатым приданым, — удивлённо сказал я.
— Я сам был в шоке, когда увидел выписки из архива БТИ и справки из милиции, — согласился он, — её отец был весьма обеспеченным человеком.
— Хорошо, о каком порядке сумм идёт речь? — осторожно спросил я.
— Сто пятьдесят тысяч минус мои комиссионные, — сказал он.
— Ого, много, — согласился я, — тогда я вас прошу Ире ничего не говорить. Родственники её суженного очень любят считать чужие деньги.
— Иван вы мой клиент, отчитываюсь я только вам, — заверил меня он.
— Не сомневался в этом Давид Маркович, — хмыкнул я, — запишите телефон базы ЦСКА, если не найдёте меня здесь, то я точно буду там.
— Благодарю Иван, я наберу, как покупатели приготовят деньги и понадобится ваша подпись на документах.
— Спасибо, — я попрощался и положил трубку.
— «Нужно после всего этого ехать к врачу, — подумал я, — хорошо, что я раньше этого не сделал. Опять бы крышу от денег сорвало у девочки».
Как старый еврей сказал, так всё и вышло. Через неделю я получил деньги, с которых заплатил огромные налоги, но они нужны были мне в белую, так что я положил почти всю сумму на отдельные Сберкнижки на предъявителя по двадцать тысяч на каждую, попросив заодно Давида Марковича купить мне к Новому году машину, для Иры. Он взял оставленные мной деньги и сказал, что справиться за две недели. Поскольку я просил подержанную, а не новую, то это было сделать много проще. Закончив со всеми делами, я поехал в больницу и договорился с заведующим, с которым разговаривал прошлый раз об Ире, что завтра привезу её вместе с супругом, чтобы он вынес своё мнение, можно делать её дееспособной или нет.
