Решили вопрос всего за пятьсот тысяч деревянных. Кирилла тут же перевезли в палату в другом крыле. Вообще-то ему всего 17 лет, его по правилам должны были положить с детьми. Но там было тесно, да и думаю, парню будет веселее лежать со взрослыми.
Новая палата намного лучше. На контрасте так вообще смотрелась, как гостиничный номер. Палата похожа на ту, куда тогда положили бабушку Тамары. Тоже есть маленький холодильник, только старый, ещё с дверной ручкой, как на автомобильной двери. На нём стоял выключенный телевизор, а на подоконнике чайник с кипятильником.
Тут Кириллу понравилось, ведь в соседней палате лежал его знакомый, недавно задетый шальной пулей. Но поболтают потом, тем более, уже время позднее и большинство пациентов спит. С Кириллом лежал всего один пациент, парень с забинтованной головой и аппаратом Илизарова на ноге. Разбившийся мотоциклист, насколько я понимаю.
— Тут получше, — сказал я и присмотрелся к брату. — Так чего там случилось, Кирюха?
— М-м-м, даже не знаю, как начать.
Не хочет говорить при посторонних. Я глянул на Женю, тот догадался сразу.
— Ты куришь? — спросил Женя у парня с аппаратом. — Давай покурим. Помочь встать?
— Да сам.
Парень с трудом поднялся и, хромая, вышел в коридор. Дед покачал головой и тоже вышел. Понял, что мне Кирилл скажет больше, чем кому-либо ещё. А плачущую девчушку отдали бате, когда он за ней приехал. Так что никто нам не мешал.
Пока Кирилла перевозили, я спросил у дежурившего доктора про травмы. Сотрясение мозга, треснуто ребро, множество ушибов. Кто-то сильно пинал его по голове, когда Кирилл упал. Лицо — сплошной синяк, один глаз заплыл. Хоть зубы целые.
Найду, кто такое сделал, урою.
— Смотри, Макся, — он улыбнулся разбитыми губами и показал кулаки. Костяшки ободраны. — Я его задел пару раз в сопатку. А он здоровый, как конь. Ещё весь в татуировках.
— Кто он? Что ты вообще там забыл? Хлебозавод — район хреновый, там и днём ходить опасно. И чего на такси не поехал? Я же тебе деньги дал для этого.
— Да тут Глеб попросил проводить его до знакомых. А я его не захотел одного оставлять. Ты же его видел, до него все докапываются вечно! Мирный же он, спокойный. И Алёнка увязалась.
Кирилл начал рассказывать. Он с Алёнкой, своей девушкой, и Глебом, своим другом, шли у дороги, а рядом с автобусной остановкой до них докопались местные. Малолетки, как сказал Кирилл, но старший у них — здоровый конь, который был примерно моего возраста.
— А друг твой что? — спросил я.
— Да ты его что, не видел? Глеб же ботаник, его соплёй перебьёшь. Я ему сказал беги, а Алёнка осталась. Здоровый сразу к ней полез лапать. А он здоровый, бычара.
— И ты что?
— А я ему сопатку разбил, — он улыбнулся, гордый собой. — Меня же Семёныч учил бить. А этот бык здоровый, неповоротливый. Но всё равно, — Кирилл вздохнул. — Повалил и как давай пинать, а я потом ничего не помню, вот только тебя увидел, вспоминать начал. Ну хорошо, что Глебке не достало, уработали бы нас, точно. Он бы начал пощады просить и всё, они бы озверели, толпой бы забили. А так один пинал.
Я курил только в прошлой жизни, но сейчас тянуло начать по новой. Было близко. В уличной драке просто, бей или беги. Кирилл ударил, но упал. Могли запинать насмерть. Но мимо ехал патруль ГАИ, малолетние бандиты сбежали, а инспекторы вызвали скорую.
Милиция особо не интересовалась делом, пока в действие не вступила тяжёлая артиллерия. В палату вошёл Лёня, только вместо его вечной потёртой жилетки на нём сидел вполне приличный серый пиджак, а на пальце блестела печатка. В палате сразу запахло недешёвым одеколоном.
— Так, братья Волковы, — он оглядел нас. — Кирюха, кто там, говоришь, такой наглый? Можешь описать?
— Да я их не знаю! Просто…
— Лёне говорить можно, — сказал я. — Пробьёт, кто это.
Кирилл смирился и рассказал. Особых примет он не помнил, просто накачанный здоровяк, таких — половина всей молодёжи Новозаводска. Можно пробить в районе хлебозавода, но там жилой район, куча пятиэтажек, мелких банд очень много, чуть ли не на каждой улице. Да и этот район — территория Луки, владельца рынка, а на него у меня выхода нет. Не то чтобы этот район был особо богатым, просто другим группировкам он вообще не нужен. Так что преступность там выше, чем по городу, где братва иногда гоняет всякую мелочь, чтобы не плодить конкурентов.
Да, татуировки могут стать приметой, но их носят многие. Разбитый нос тоже примета, но таких людей тоже полно. Надо, в общем, искать уже завтра с утра.
Вернулся дед, но Кирилла не ругал, а притащил ему стопку журналов, которую где-то раздобыл в больнице. Женя тем временем сбегал в круглосуточный магазин, купил сока, апельсинов, пару сникерсов и даже связку ещё зелёных бананов, которые мы убрали под кровать, чтобы дозрели.
— Завтра зайду, Кирюха, — пообещал я.
Поехали домой на моём паджерике. Дед о чём-то размышлял, а я с беспокойством на него поглядывал. Вот не показывает старик, что расстроен, но очень переживает. Но всё же хоть немного успокоился, пока ехали в больницу, он вообще был почти чёрным от расстройства.
— Что милиция говорит? — спросил он, выходя из раздумий.
— Да пока ничего особенного, — сказал я, останавливаясь у переезда. — Лёня поищет, но это будет непросто.
На улице совсем темно, время уже около полуночи. Мимо нас промчался пассажирский состав. В окнах вагонов ещё горел свет.
— Подруга Кирилла, может, успокоится и что-нибудь вспомнит, — продолжил я. — Друган это ещё сбежал. Я и сам поищу, кто это такой охреневший. Поспрашиваем с Женей.
— Без базара, — отозвался Женя, тыкавший мою мобилу.
— Только осторожнее, Максим, — попросил дед.
— Конечно, деда. На рожон не полезу.
Доехали до дома, дед пошёл спать, хотя понимаю, что он долго не уснёт. Я зашёл к Жене, чтобы спокойно всё обсудить. Сидели у него за столом с включённым светом, когда хлопнула калитка. Через несколько секунд в дверь постучались, Женя открыл.
— Опять не спите, — сказал Слава, проходя к нам.
— А ты чего по ночам опять ходишь? — спросил Женя.
— Так днём отсыпаюсь со смены. А тут смотрю, свет горит, зашёл.
На нём зелёная футболка и камуфляжные штаны от формы. В кармане лежала какая-то плоская коробочка, не удивлюсь, если он там носит ствол. В руке — вечная банка пива, которое парень поглощает в каких-то огромных количествах.
Сейчас Слава спокойно себе работал в ЧОПе «Воевода», но скоро перейдёт ко мне, когда мы официально откроемся. А о его второй деятельности, похоже, знал только покойный Фрол, потому что Славу больше никто не тревожил, требуя кого-то убрать. Тем лучше для нас.
— Да вот, на младшего Волка какие-то отморозки напали, — сказал Женя. — На хлебозаводе. Найти бы их, гадов.
— А кто? — спросил Слава.
— Да не знаем, непонятно. Большой и накачанный, с портаками.
— Там много таких, — он пожал плечами. — Они там из этих качалок не вылазят. Всё хотят потеснить пивзавод. Придурки, — Слава отхлебнул из банки и смял её.
— Славян, может, поспрашиваешь, братан? — Женя посмотрел на него. — У тебя там много знакомых, ты же там жил раньше.
— Лады.
— Буду должен, — сказал я. — Если что случится, зови, всегда приду на помощь.
— Договорились, — Слава подошёл к холодильнику и достал оттуда бутылку пива. Открыл и равнодушно спросил: — Мне его замочить?
— Нет. Хочу на эту падлу посмотреть.
В преданности Славы своим друзьям я не сомневался. Если его попросил Женя, Слава обязательно всё разнюхает.
Утром поехал в город. Лёня сказал, что его коллега опросил девушку, но и она не сказала ничего нового. «Друг» Кирилла, который бросил всех и сбежал, сказал ещё меньше, а утром так вообще уехал в Читу с отцом на машине.
Женя порывался идти со мной, но у него последний день на работе, отправил его туда, как и договорился с его начальством. Да и он пока мне не нужен, всё равно никого не нашли. А вот с завтрашнего дня он полностью будет занят нашим новым делом.
