— Я могу к тебе подъехать.
— Можете. Сегодня, вроде бы спокойно, но если на вызов дернут, придется ждать.
— Постарайся минут пятнадцать никуда не уезжать.
Это пообещать уважаемому главному бухгалтеру мог.
Очевидно, что Елена Анатольевна сделала сама себе новогодний подарок — во всяком случае, красной «Ниссан Патруль» я у нее раньше не видел. Под любопытными взглядами коллег, куривших на крыльце, я влез на переднее пассажирское сидение.
— Привет, с Новым годом! — меня, по-матерински, чмокнули в висок, обдав сладким ароматом косметики.
— Добрый вечер.
— Короче, Паша слушай.
История, поведанная мне главным бухгалтером, была ожидаема. Не знаю, кому звонила Ольга Степановна, но кроме того, как накляузничать на меня, дама выбила охрану своему мужу. Сержант милиции, посаженный вчера на, оставшийся после меня, больничный стул, добросовестно отсидел на нем восемь часов, попутно угощаясь шампанским от местных медицинских сестричек, после чего пожелал все счастливых праздников, ушел домой. В первый же день нового года пост у дверей реанимации никто не занял, то ли команда не прошла, то ли сотрудники забили на свой служебный долг. После обеда Ольге Степановне позвонил дежурный врач и сообщил, что в по причинам нехватки персонала в праздничные дни, реанимация на какое-то время осталась без медицинских работников, и он, вернувшись с консилиума с коллегами в соседнем отделении, обнаружил незнакомого мужчину, пытавшегося открыть замок реанимационного бокса. Поняв, что он обнаружен, посетитель в белом халате сказал, что он знакомый дежурной медсестры и быстро покинул отделение, а доктор, в памяти которого, некстати, всплыли кадры, недавно просмотренного боевика, в котором его впечатлила сцена перестрелки в американском госпитале, мудро решил не поднимать шума. Через некоторое время доктор дозвонился до Ольги Степановны, попросил ее принять срочные меры, так как, медицинский персонал боится.
Ольга схватила телефонную трубку, но милицейские начальники тоже люди, поэтому помощь ей обещали не ранее, чем через пару дней, но не как не позже восьмого января. Потерпев фиаско, гордая женщина набрала телефонный номер Князевой, после чего, та, с пальмовой веткой мира, прибыла ко мне на переговоры.
— Елена Анатольевна, ты же понимаешь, что лично я это не вытяну, люди, с которыми я договорился, теперь в претензии ко мне?
— Да, Павел. Я это понимаю. — кивнула главный бухгалтер: — И Ольга, кстати, тоже.
— Ну раз понимаешь, то я тебе сразу говорю, что плата увеличилась в полтора раза. Без этого я в бойцам даже подходить не буду. У всех свои планы, семьи, чтобы пойти работать в Новогодние каникулы, должен быть весомый аргумент.
— Она согласна.
— Тогда последний вопрос — мы не паршивые дворовые собаки, которых можно в любой момент пинком под зад погнать со двора. Подписываемся до девятого января включительно, и никаких, до третьего или шестого, «у нас для вас появилась замена», не должно быть. Если Ольга Степановна найдет бесплатную охрану, или более дешевую, она нам платить сумму полностью, как будто мы обработали до девятого включительно, и мы расстаемся довольные друг другом.
Главный бухгалтер на мгновенье задумалась, очевидно, подсчитывая общую сумму, после чего кивнула челкой.
— Договорились.
— Хорошо. С Ольгой по денежным расчетам я взаимодействовать не желаю, рассчитаешься с нами ты лично. Если все, то я пошел звонить, чтобы кто-то сегодня приехал. — я распахнул дверь джипа и выпрыгнул в свежий снег.
Шеф очнулся седьмого января, на Рождество. Я как раз дежурил, поэтому сразу, по поднявшейся суете, понял, что ситуация улучшилась. С Ольгой Степановной я встречался каждое свое дежурство, общение с ней сводилось к сухим, взаимным, кивкам.
Деньги мне выдали авансом, сразу за все дни, так что парням было на что проводить оставшиеся дни отдыха.
Девятого января, вечером, мне, домой позвонил, дежуривший последнюю смену в больнице, Брагин.
— Паша, тебя просили приехать сюда.
— Что-то случилось? — у меня тревожно стукнуло сердце.
— Вроде бы нет, но приехать просили.
Сегодня шефа переместили в обычную палату, правда отдельную, и в люксовом исполнении, по коммерческой цена. Виктор сидел на стуле перед дверью. Увидев меня, быстро поднимающегося по лестнице, он молча показал мне на дверь палаты, в которой, кроме больного, сидели главный бухгалтер завода и супруга Генерального директора.
— Здравствуйте… — я замер в дверях.
— Павел, заходи… — еле слышно заговорил странно знакомый человек на кровати, в котором я с трудом узнал шефа.
— Нам надо поговорить. — лицо Григория Андреевича туго обтянула бледная кожа — директор сильно похудел и говорил трудом.
Через пятнадцать минут
— Шеф, скажите, почему я? У вас есть куча замов, главный инженер… Вон, в конце концов, главный бухгалтер, очень достойная дама, здесь сидит…
— Паша, ты меня в это даже не впутывай. — замахала на меня руками Елена Анатольевна: — Я просто боюсь.
— Так и я боюсь… — я пожал плечами.
— Павел, три тысячи долларов, пожалуйста. Ты меня очень выручишь. К остальным я обратится не могу… — директор пытался поймать мой взгляд, а я старательно смотрел мимо него.
Мне оставалось только смеяться — недавняя история повторялась в виде фарса или трагедии. Мало мне было прикрывать больного нехорошей болезнью напарника в течении месяца, так судьба, посчитав меня подготовленным, предложила новое веселье на более длительный срок.
Местные врачи сделали все, что могли, но, чтобы не остаться парализованным на всю оставшуюся жизнь, господин Соколов на завтра запланировал длительный полет в Германию, для дальнейшего лечения и реабилитации. А, чтобы не вернуться к разбитому корыту, генеральный директор навязывал мне поставить свою подпись на приказе о назначении меня временно исполняющим обязанности генерального директора на время его командировки.
А, чтобы окончательно оформить временную передачу мне широких полномочий, в дверях топтался дежурный доктор, жаждущий заверить доверенность на мое имя, что приравнивала доверенность к нотариальной. Главный бухгалтер сжимала в руках набор печатей, Ольга Степановна нервно кусала губы, а я слабо отбивался, прекрасно понимая, что любого штатного заместителя, кроме меня, враги директора обязательно прогнут, но соглашаться на эту авантюру было страшно, очень страшно
