— Ага, только перед этим, сам же тот пожар и устроил, — насмешливо фыркнул я.
— Неважно. Там темно было, хоть глаз выколи. Я бы так же сделал. Так в чем суть вашего договора с отцом? — он разломил очищенный фрукт пополам, протянул мне.
— С чего ты взял, что он был?
— Леха, брось. Я видел твое лицо, когда отец вызверился.
— Знаешь, мне не особо хочется об этом говорить, — признался, приняв половину апельсина.
— Дело твое, конечно. Только я уверен, что отец не прав, и я ему это объяснил. Не знаю, поверил или нет… Вопрос в другом — для тебя было крайне важно, то, что пообещал мой отец и я это понял. О чем он говорил?
— Ладно, — сдался я, хотя само собой, истинную причину я ему говорить не собирался. — Обещал, что если я составлю тебе компанию и пригляжу, то буду служить под Припятью.
— Ну, я так и думал, — кажется, Генка даже не удивился. — Узнаю почерк отца.
— Все это уже в прошлом. Найду способ, как добиться своего перевода… — сказал я это без какой-либо уверенности. — Сначала нужно учебку закончить. Пока зачеты не сдадим, мы как специалисты нафиг никому не сдались. И так уже десятый день пошел, а у нас и практики толком не было.
— Ну, я со своей ногой на месяца три точно слетел с обучения. А то и больше. Уж не знаю, сколько переломы заживают. Слышал, что отец настаивал на том, чтобы меня списали по состоянию здоровья… Пока этот вопрос решается, но мое мнение остается прежним. Да еще и наверху не хотят поднимать шум, считают лучше оставить все как есть, а обучение продолжить после.
— Значит, мы с тобой разделимся?
— Выходит так.
Мы некоторое время молчали, приговаривая апельсины. На кровати уже лежала целая куча шкурок.
— Слушай, Леха… — воскликнул Генка, словно что-то вспомнил. — Ты ж хочешь недалеко от дома служить так? Я тут интересовался в своей палате у одного старлея… Он говорил, что если не получаешь военно-учетную специальность, то можно другую выбрать. Например, распределиться в военизированную пожарную охрану.
— Да знаю. Под Припятью есть «ВПЧ-2» и «ВПЧ-6». Но там совсем не то, что мне нужно.
Идея была интересная¸ но сложно выполнимая. Где я и где пожарные? Я в этом вообще ничего не понимал, а снова идти учиться — не вариант. Да и пожарные на ЧАЭС выезжают только в одном случае — как тогда, в восемьдесят шестом. На станции есть своя штатная пожарная команда. Нет, это просто очередная потеря времени. Вряд ли кто-то заинтересуется срочником, который слишком многого хочет.
— Блин. Может, мне отцу позвонить?
— Не стоит. Павел Сергеевич свое слово уже сказал, — категорично отмахнулся я.
— Леха, мне не сложно. Думаю, он поймет.
— Проехали. Мне подачек не нужно.
— Ну, как скажешь.
На том мы и разошлись. Сначала по своим палатам, а уже через час встретились снова, уже на обед. Макароны по-флотски были единственным, что я любил в госпитальной столовой. Ну еще свиной гуляш с картофельным пюре. Кстати, очень удивился тому факту, что в госпитальной столовой чуть ли не под каждую болезнь был составлен определенный рацион питания.
Еще через сутки мне сделали контрольный снимок, который показал, что пневмония благополучно рассосалась, осложнений не было. С вечерним обходом, врач объявил, что завтра меня выпишут из госпиталя и отправят обратно в Молькино.
Так и получилось. Утром с учебки прислали дежурную машину. По приезду, с приемного отделения сообщили наверх, что за мной приехали. Дали двадцать минут на сборы.
Первым делом я отправился в палату к Генке и застал его в деликатной ситуации — он, с недовольной миной, сидел без штанов на кровати. Рядом с ним склонилась на корточках медсестра в белом халате. Первая мысль была ожидаемо пошлой, но к счастью, в реальности все оказалось совершенно иначе. Орудуя ножницами, она просто выполняла какие-то процедуры с бинтами и гипсовой повязкой.
— Извините, — вырвалось у меня.
— За что? — пробурчала медсестра Елена, бросив на меня удивленный взгляд. Рядом с ней стоял открытый флакон с йодом, бесформенный кусок ваты и металлический эмалированный поднос. Кажется, следующей на очереди процедурой была традиционная йодная сетка.
— Гена, меня выписывают, — обратился я к пациенту, стоя в дверях.
— Что, уже? — тот даже немного сник. — Ну вот, решил кинуть меня, да?
— Да если бы я что-то решал…
— Ладно, не оправдывайся. Попрощаться пришел? — хмыкнул Генка и кивнул на свою загипсованную ногу. — Мы-то теперь не скоро увидимся.
— Типа того.
— Ну, бывай. Спасибо, что вытащил меня из того дерьма, на стрельбище.
— Сочтемся, — улыбнулся я подходя ближе и протягивая руку. — Давай, заканчивай тут прохлаждаться и возвращайся в учебку. Вдруг, еще успеешь. А там что-нибудь придумаем.
— Непременно! — он ответил на рукопожатие, при этом чуть не зацепил локтем Лену. Та возмущенно зашипела.
Я вернулся к себе в палату. Попрощался с Семеном — тот настолько прижился в госпитале, что казалось, уже собирался остаться в нем на пожизненное лечение.
Оделся в чистую одежду, подхватил уже собранный вещмешок. Закинул его на плечо и спустился вниз по главной лестнице. С собой мне дали медицинскую карточку с историей болезни, заключение от лечащего врача — это нужно было передать в лазарет при учебке. Вообще-то обычно медицинские документы передают только сопровождающему, но в моем случае его не было. Видимо «сверху» договорились, поэтому мне выдали их без прямо так, на руки.
Вышел из главного здания, прошелся по небольшой парковой зоне. Остановился у неработающего бассейна, посмотрел на плавающие в воде желтые листья. В это время года вся листва уже практически осыпалась, лишь на самых стойких деревьях еще можно было увидеть желтые и красные пятна.
Погода — средней паршивости, но хотя бы дождя не было и то хорошо. Пахло сыростью, листвой. На дереве сидела ворона и противно каркала. На календаре конец ноября, еще немного и начнется зима. В Краснодаре обычно она мягкая, чаще всего почти без снега. Хотя бывали и исключения.
За воротами, у контрольно-пропускного пункта уже стоял УАЗ «Буханка», рядом с открытой пассажирской дверью разглядел прапорщика, который задумчиво изучал сигарету. Водителя в машине почему-то не было, что показалось мне странным. Вглядевшись в прапора, попытался вспомнить, где я его видел. Не вспомнил — лицо какое-то обычное, незапоминающееся. Меня немного смутил его внешний вид — прапорщики так не одеваются, слишком уж опрятно он выглядел. Как будто с иголочки. Уж мой наметанный за годы службы глаз, выявил это мгновенно. И не важно, что форма в армиях разная.
— Савельев? — громко спросил он, едва заметил мое появление.
— Я.
— Что я? Доложись, как положено.
— Товарищ прапорщик, рядовой Савельев лечение в госпитале закончил. Замечаний нет, — доклад был максимально бредовый. Обычно подобная формулировка звучит, когда военнослужащий, при возвращении, например из отпуска или командировки, докладывает своему непосредственному командиру. А тут что? Какой-то странный прапор, возможно даже и не из нашей учебки… Ладно, мы не гордые.
— Ну чего встал? Залезай в машину, нам выдвигаться пора, — он кивнул на «УАЗик».
— Куда?
— Как куда? В Молькино!
Разные мысли крутились в моей голове. Что-то здесь было не так.
— А разрешите уточнить вашу фамилию! — неожиданно заявил я.
Прапорщик посмотрел на меня изумленным взглядом. В нем уже угадывалась нарастающая раздражительность.
— Какая тебе разница? Алле, товарищ солдат! Я тебя в учебку везу, лучше бы спасибо сказал.
— Разница большая. Военно-перевозочные документы есть? — уперся я, каким-то шестым чувством понимая, что где-то тут прячется странность. Сам не знаю, что именно меня насторожило. Нет, конечно, в приемное отделение заранее позвонили и сообщили, что пришлют машину, но я думал, будет кто-то знакомый.
— Рядовой! — прапор повысил голос, изменился в лице. Покраснел от злости. — Что за цирк?
