Зал ресторана “Октябрь” переливался отблесками незатейливой цветомузыки, плафонами которой был утыкан периметр под белым потолком.
Ого… Что-то новенькое. Раньше просто приглушенное освещение от винтажных светильников создавало антураж, а теперь помещение отдаленно напоминает диско-клуб. Вот что значит — Гоша выздоровел. Сразу взялся за модернизацию заведения. Молодец.
Я отмахнулся от учтивого официанта в лощеном наряде пингвина, мол, столик не заказывал и сам знаю, куда мне идти. И вообще, эти официанты могли бы уже давно морду мою запомнить раз и навсегда. И выучить, что прихожу я сюда всегда к хозяину заведения, который неизменно каждый вечер (вот и сейчас тоже) восседает в глубине зала на уже немного затертом диванчике.
— Привет, — я протиснулся через мордоворотов и сел рядом с Гошей.
Вместо приветствия тот лишь молча кивнул и нахмурился. Мордовороты (один из них оказался тем самым, которого я немного помял, когда брали Гошу, вот этот бугай хорошо меня запомнил и теперь зло косился) уже без лишних указаний отошли в сторону и встали за колонну. Выдрессированные.
— Ты извини, что на тебя думал, — я сам налил себе стопку марочного коньяка из уже вскрытой, но еще не отпитой бутылки. — Уж очень враг хитер оказался. Чуть сам на тот свет не отправился пару раз.
— И в тебя тоже стреляли? Как и в меня? — с ехидством хмыкнул Гоша.
— Девять миллиметров, навылет. Правое плечо. Операция в полевых условиях на квартире твоего кореша Медведева. Потом пришли меня ножом убивать. Потом в розыск объявили за убийство следователя прокуратуры. Потом задержали, и ночь я провел в КПЗ, в хате с урками, где пришлось объясняться за место под солнцем.
— Ну ни хрена себе, — Гоша приподнял на меня стриженную бровь. — Помотало тебя. Это тебе за то, что старым друзьям не доверяешь.
Я кивнул.
— Урок усвоил. Давай выпьем, что ли.
Мы чокнулись. Армянский семилетний пошел легко и снял в горле комок. Как-то неприятно, когда тебя считают гнидой и предателем…
— У меня для тебя подарок, — сказал я вытаскивая из портфеля сверток.
— Мне от ментов ничего не надо, — Гоша чуть скривился, мельком глянув на сверток.
— А это не от мента. Мент бы сдал это куда надо, а я тебе отдаю… — я развернул пергамент и извлек огромный конверт.
Протянул его Гоше.
— Это явно не мне адресовано, — пробормотал с удивлением тот, прочитав строки на лицевой стороне. — Я не товарищ Щелоков.
— Не выеживайся уже, — буркнул я. — Загляни внутрь.
Гоша выудил из конверта подшивку из стопки стандартных серых листочков. Пялился в печатный текст несколько секунд. Хмурился. Затем нехотя полез в карман пиджака и выудил очки. Круглые и несуразные.
— Ни хрена без окуляров не вижу, — оправдываясь, проворчал он, водружая очки на нос.
— Ха, — я не смог сдержать лыбу. — Первый раз тебя в очках вижу! Антуражно выглядишь. На историка похож какого-то. Точно. На Берию. Лысины только не хватает.
— Тише ты… — Гоша огляделся. — Не люблю очки. Не хочу, чтобы меня в них пацаны видели…
— Все, молчу. Ты читай, читай.
Гоша впился глазами в строчки. Переворачивал листы. Морщил лоб, периодически поправлял ворот модной цветастой рубахи, что-то бурчал.
— Откуда это у тебя? — наконец еле слышно проговорил он.
— Гостинец от Глеба Львовича. Но ты на Дубова зла не держи. Он ходу материалам так и не дал. Компромат собрал и спрятал у себя на квартире.
— Кто о нем еще знает?
— Бывшая следователь прокуратуры Федорова Галина Владимировна. Но она сейчас главный подозреваемый. Уже, наверное, даже статус обвиняемой получила по делу Дубова. Так что ее можно в расчет не брать. И пара моих надежных друзей-сослуживцев. Но они никому ничего не скажут.
— Занятные документы…
— Это верно. Я только одного не пойму. Почему Дубов тебя не сдал? Столько усилий потратил, чтобы закатать катран, материалы собрал, а потом все поставил на паузу. Может, ты подскажешь?
Гоша тихо хмыкнул — он явно знал ответ на этот вопрос.
— Долг карточный я ему простил, — улыбнулся он. — Поговорили мы с ним по душам. Выпили немного. Все непонятки выяснили. Я сказал, что уважаемых людей мне незачем в должниках держать. Мол, долг аннулирую. Он не ожидал от меня такого. Молчал сначала пару минут. Потом еще по рюмке хряпнули, тогда только он ожил, покряхтел и по плечу меня похлопал. Сказал, мол, извини, ошибся я. Не понял я тогда, за что он извинялся, только теперь вот дошло, — Гоша кивнул на бумаги. — Эх… Хорошо, что я тогда к нему поговорить поехал.
— Дай угадаю… А пили вы водку “Золотое кольцо”?
— Ну, да…
— На даче у Дубова, в “Березовой роще”.
— А ты откуда знаешь? — Гоша удивленно на меня вытаращился, — я никому об этом не говорил. А-а… Понял! Сосед по даче, наверное, тебе всё слил. Дедок такой пронырливый. Хотя он имени моего тоже не знает…
— Работа у меня такая, все знать. Получается, что это ты меня с напарницей поджег.
— Как поджег? — опешил Гоша. — Когда поджег?
И так он искренне удивился и даже будто бы испугался, что у меня на душе потеплело.
— Домик Дубова облили бензином и подожгли.
— А! Ну, да… Когда вся эта ботва стремная началась, я, понятно, решил скрыть факт нашей встречи с Глебом. И так на меня стрелки двинули. Послал человечка, велел бутылку с моими отпечатками из дома забрать. Тот сунулся, а домик закрыт. И ключа ни под ковриком, ни в цветочном горшке уличном нет. Этот олух смекалку проявил и решил улику вместе с домиком уничтожить. Слил у каких-то лохов бензин с калымаги и подпалил ночью домишко. Так а ты-то при чем?
— А эти лохи были мы. А колымага, с которой бензин слили — ты мне подарил.
— Да ну на хрен? Как так?
— А вот так. Бывают в жизни приключения. Только ночью в этом домике мы были. Спали.
— Прости, Курсант, зуб даю, не знал… Санька олух, конечно!
Вот как случается. Пришел я прощения просить, а теперь Гоша сам передо мной извиняется. Случаются же повороты.
— Верю, что не знал.
— Простишь?
— А для чего еще друзья нужны? Чтобы ошибки друг друга терпеть.
— Это ты хорошо сказал. Ну, что сидишь? Наливай давай. Руку менять не будем.
Мы хлопнули еще по пятьдесят. Зажевали дольками лимона, колбасой и прочими кальмарами. Некстати вспомнилось, как в прошлый раз я унёс отсюда бокал с Гошиными пальчиками, а он заметил, всё понял, но спорить не стал. Дал мне гнуть свою линию.
— И спасибо тебе, — Гоша протянул мне руку, крепко пожав. — Все-таки если бы не ты, сгноил бы меня Горохов к чертовой матери.
— Да ладно. В расчете. Если бы не я, у тебя бы и дырки не было в легком.
— Дырка — не срок, до свадьбы рассосется, — гоготнул Индия. — Вот. Возьми, это тебе на правое дело. — Гоша положил на стол коричневатую пачку сотенных купюр.
— От криминала денег не беру, — улыбнулся я.
— А от друзей?
— Тем более. Их же потом отдавать придется.
— Эх… Вот что ты за мент такой неправильный.
— Ладно… Давай тогда выпьем. За дружбу.
— Наливай.
* * *
Москва. Кремль. Месяц спустя.
— Когда зайдешь, представься как положено. Вопросов лишних не задавай. Если спросят, только тогда отвечай. Четко и кратко, — Горохов, раздувая раскрасневшиеся щеки, вытер платком капли на лбу. Жарко ему было в синем двубортном кителе.
— Да не волнуйтесь вы так, Никита Егорович, — я старался говорить ровно, но еще раз на всякий случай проверил блеск своих ботинок и глянул искоса в десятый раз в зеркало, которое висело в просторной приемной.
Вроде все нормально. Форма сидит сидит как влитая.
— Все будет в лучшем виде, — заверил я Горохова, поправив фуражку.
— И звание у него, — продолжал наставлять следователь. — Генерал армии. Не милиции. Смотри не перепутай.
