успел дочитать учебник по этой этике и морали! Пусть и не самая важная моя проблема, но всё же как-то надо будет навёрстывать.
Не люблю когда в мои планы вмешиваются.
Я поднялся на ноги, оглядываясь. Камер не видно, но не факт что их тут нет. Стены крепкие. Изобразить приступ? Пусть остановятся, а там кривая вывезет? Вырубить монахов и…
И чего? После этого объявить себя в розыск для всей Первой Церкви?
— Что нам делать, Илья? — Василиса посмотрела на меня умоляющим взором. — Я не хочу так… Не хочу…
Что-то лязгнуло о решётку, я обернулся и увидел как призрачная рука просовывает в машину круглое и бронированное.
— Что же это такое? — громко удивился я. — Что за невероятное создание здесь? О видишь ли ты его, Василиса Фесенко?
Два бронемяка подкатились к моим ногам. Один из них смешно принюхиваясь встал на задние лапки:
— Бзибди? Зииии!
— Какие удивительные существа? Я никогда таких не видел! О Боже мой, откуда они взялись здесь? О, смотри, по-моему они хотят выбить дверь!
Василиса смотрела на меня как на сумасшедшего. Я заломил руки:
— О нет, неужели они сделают это!
Бронемяки покатились к двери, остановились рядом. Пропищали что-то друг другу. Тот что был покрупнее деловито кивнул, сообщил:
— Бзи!
И устремился к стене напротив. Бац! — звякнула его броня о металл автомобиля, и почти сразу же громыхнуло о двери. Ещё рикошет, уже с искрами. Ещё. Василиса завизжала, и ей вторил я унылым голосом:
— О нет, что же происходит. Помогите. Кто-нибудь помогите.
Я присел к Фесенко. Второй бронемяк стартовал рядом с первым, и теперь от их ударов в салоне было светло из-за искр и очень громко. Машина дёргалась от каждого удара и ощутимо замедлила ход. Значит и монахи в кабине почуяли неладное. Пока ещё прислушивались к подвеске автомобиля, думаю. Вряд ли кто-то из них мог предположить что творится у них в отсеке для заключённых.
— Какой кошмар, — даже не пытаясь изобразить испуг, громко сказал я, склонился к ведьме и тише добавил, — когда высадят дверь — беги. Связь пруд за Чёртовой Беседкой. Других способов не вижу.
— А ты?
— За себя переживай, — я снова встал и громко воскликнул: — О нет, как же ужасно! Какие чудовищные твари это делают? Никогда прежде не видел ничего подобного. О помогите, помогите же мне.
С грохотом и лязгом дверь машины распахнулась, и бронемяк, пробивший замок, по инерции улетел куда-то в поля. Автомобиль качнулся в торможении, отчего я едва удержался на ногах. Ну, кажется, в кабине наконец-то осознали глубину проблемы. Фесенко вроде бы меня услышала и готовилась к финальному рывку. Ведьма закусила губу, вперив взор в дверь.
Второй бронемяк, не способный остановиться в таком узком пространстве, последовал за товарищем через пару секунд, пробив дыру в борту машины.
За пару мгновений до остановки — Василиса вскочила с лавки и бросилась к двери. Толкнула её, распахивая, и в два прыжка из машины через обочину нырнула прямо в высокую траву. Коротышка скрылась в ней сразу же. Отлично. Теперь ход мой.
— Помогите! — заорал я вываливаясь и потрясая скованными руками (при этом отбрасывая подальше ведьмовской амулет от отравы). — Помогите!
За нами ехала лишь одна патрульная машина, и её экипаж точно видел, как ведьма сиганула из броневика церковников. Значит их и надо задержать. Тем более, что первым из автомобиля вылез уже знакомый архидиакон, на ходу вскидывая штурмовую винтовку.
— Вы подвергли опасности жизнь одарённого, — встал я на линии прицела. Фанатик выругался, шагнул в сторону. Ну сейчас, конечно… Пока вина моя не доказана за выстрел в благородного его отлучат от церкви. Я снова оказался между ним и полем. Чего оружием трясёт, всё равно не увидит ничего.
— Она призвала демонов! — гаркнул я архидиакону. Он, наконец, перевёл взгляд на меня, попытался обойти, но я схватил его за руку. — Вы оставили меня с ведьмой! Оставили с ведьмой беззащитным! Я буду жаловаться! Я обращусь в суд! Вас отправят в такую забытую Иисусом дыру, что…
— Да отстань уже! — он попытался смести меня с дороги, ткнул пальцем в траву глядя на товарищей и закричал:
— Вы, идиоты, не видите…
Я дал ему пощёчину. Экипаж храмового автомобиля, к которому обращался архидиакон, так и не понял, что из машины кто-то сбежал. Значит надо тянуть время и привлекать внимание, любыми способами. Пусть у Фесенко будет фора.
— Вас выгонят отовсюду! — прошипел я. — За вашу халатность!
Святоша опешил. Равно как и остальные монахи. Затем архидиакон побагровел, а спустя мгновение смертельно побледнел. Секунды шли, я смотрел спокойно и уверенно, хотя, честно говоря, будь на месте Первой Церкви кто-то не питающий уважения к законам — лежать бы мне уже в поле, за такие выкрутасы. Одиноким и с десятком непригодных для жизни дырок в теле.
— Ты… Демоново отродье… Да я тебя! — архидиакон забыл обо всём и бросился на меня, но тут же оказался скручен своим же товарищем. Инок, который заламывал руку сопящего начальника что-то испуганно зашипел тому в ухо. Правильно делает. Процедура работы с одарёнными совсем иная, и старший группы нарушил её несколько раз. Это я знал чётко.
— Девка пропала! — крикнули позади. Ну, теперь всё. Дальше, Вася, сама. Я чем мог тем помог. Ты для меня сделала гораздо меньше.
— Клянусь Иисусом, он сделал это назло! Он сделал это назло, братья! — сипел архидиакон. Я же стоял, задрав руки в кандалах над головой, и притворялся веником. Один из иноков спустился в поле и шёл теперь, возвышаясь над травой, в тщетной надежде найти низкорослую беглянку. Он в целом и не пытался спешить. Без чар или собак здесь чего-то ловить бессмысленно.
На дороге от Пушкинских Гор показался ещё один патруль церковников.
— Пройдите в машину, пожалуйста, — буркнули у меня за спиной. Я подмигнул багровому архидиакону, которого уже завалил на землю напарник, и степенно развернулся.
— Вы напали на служителя Божьего, — объевшимся котом улыбнулся мне толстый иерей. Он восседал в кресле из цельного дерева, обложенный подушками с золотой вышивкой. — Страшный грех.
Я сидел на хлипкой табуретке напротив священника. Над головой возвышались каменные белые своды огромного зала. Между мною и служителем духовенства был лишь здоровенный дубовый стол, на котором стоял флажок Российской Империи, хрустальный графин с водой, иконка и неаккуратная кипа бумаг, сдвинутая поближе к краю, чтобы не мешалась вкусному обеду, которым и наслаждался священник.
Иерей потянулся губами к ложке и хлебнул осторожно. Причмокнул, пристально наблюдая за мною. Я видел что у него
