— Ладно, лети и приводи некрасивую подружку. Станцуем с обеими, — высказав непонятную угрозу, Несвицкий вновь заставил волхвов выполнять учебные упражнения.
Громоздкие безоткатки калибра восемьдесят миллиметров не стали удобнее. Но после серии полетов с крылом и без него руки приспособились к оружию. Ствол не рыскал в воздухе и довольно твердо смотрел в нужном стрелку направлении.
Вымуштровав своих, Несвицкий с Негожиным занялись с хорватами. Им тоже выделили дюжину безоткаток и по два десятка снарядов на ствол, разрешив расстрелять пяток в учебных целях. Среди учеников оказались охотники с задатками снайперов, и Василий, на комплименты скупой, хвалил их.
Пехоте особенно пришлись по душе осколочные снаряды, фактически — гранаты с разлетом шрапнели на десятки метров. Суррогат полноценной артиллерии, но хоть что-то.
Когда закончили с хорватами и шли на обед, Негожин заметил:
— Чувствуете, командир, как все в напряжении? Долго не выдержат. Если немец в течение недели не нападет, начнутся разлад и расслабуха. Генерал ушлет часть хорватов в передовые отряды, с хрена ли им в тылу отдыхать. А немцы возьмут и ударят.
— Долго ждать не придется — есть предчувствие. Не знаю, как сказать, Вася… Словно перед грозой, когда грома еще не слышно, и небо ясное, но воздух наэлектризован. Не ощущаешь?
— Есть немного. Посмотрим, командир.
Из-за притока людей склоны холмов вокруг обломков БиоМеда представляли собой палаточный лагерь, и большая часть гвардии Младеновича ночевала здесь. Конечно, палатки в маскировочной окраске, натянуты масксети. Но лагерь все не скрыть и щели для укрытий не выкопать — всюду выступы горных пород. Конечно, порядок действий в случае воздушной тревоги выработан, каждый знает, что ему делать, но как получится в реальности…
Проверка случилась на следующий день — с первыми лучами зари и с запоздавшим сигналом оповещения. Волхвы, натянув летные костюмы, стремглав кинулись к лестнице наверх, но путь преградил часовой.
— Извините, князь. Приказ генерала. Вверху сущий ад.
Ефрейтор не угрожал автоматом, но загородил дорогу. За ним стояли другие солдаты поста.
Вверху грохотало. Моргали и качались на проводах лампы. С лестничного пролета, ведущего к выходу, клубами опускалась пыль, с потолка сыпалось бетонное крошево.
Подошел Младенович, сопровождаемый двумя десятками солдат.
— Николай! — сказал волхву. — Наверху вы ничего не сделаете — поздно. Оставайтесь здесь. Ждем окончания налета, расчищаем завалы у выхода и идем в бой, — он наклонился и шепнул: — По неподтвержденным данным, немцы получили тяжелые транспортные вертолеты. В них грузится едва ли не полк. Мои офицеры получат приказ к отражению десанта. Если сможете сбить хотя бы пять вертушек до посадки, то очень нам поможете!
Когда все стихло, и повстанцы раскидали груду обломков у входа, волхвы устремились наружу. Буквально в полусотне метров на бетоне лежал самолет, совершивший жесткую посадку. В его изувеченном силуэте угадывались очертания старого дозвукового истребителя, в первоначальном назначении уже бесполезного, но теперь использованного как штурмовик. Чуть дальше виднелся перевернутый пикап с ЗРК в кузове. Вероятно, оттуда и подбили этот самолет, но взрывом бомб накрыло самих зенитчиков.
А еще больше досталось расположению гвардейцев. Младенович организовал поиск раненых, велев убитыми заняться позднее, спускать пострадавших вниз к Симаничу для оказания помощи, остальным занимать круговую оборону.
Несвицкий видел, что уцелевшие, а таких абсолютное большинство, пришли в растерянность. Удар с воздуха, когда ты представляешь собой беззащитную мишень и ничем не можешь ответить, а рядом гибнут товарищи, деморализует страшно.
Чем поднять им боевой дух? Речи не сработают. Только вид падающих вертолетов, если нагрянет десант, изменит настроение в нужную сторону.
Немцы не заставили себя ждать. Наверняка надеялись, что обороняющиеся подавлены авианалетом.
Перед командой на взлет Несвицкий вдруг ощутил щемящую тоску. Ведь в настолько опасную ситуацию он себя не загонял ни разу. Даже когда практически голыми руками лез в радиоактивное чрево ядерного боеприпаса, понимал и надеялся, что вокруг люди, спасенные им, они не оставят в беде, отвезут к врачам… А здесь хрупкая плоть человека против бронированных машин и пулеметов.
В бинокль было видно, как километрах в четырех от них строй вертолетов разделился. Часть приняла вправо и влево, обтекая БиоМед с двух сторон. Большие транспортные машины, некоторые с одним винтом, но большинство с двумя — на носу и в хвосте. Их насчитал десятка два, не менее. Вокруг тяжелых транспортников — стая мелких вроде того, с каким воевал он в прошлый раз. Прикрытие. Шли эти вертолеты низко, поэтому попали в поле зрения не сразу.
Что ж, замысел врага понятен. Сейчас он высадит пехоту, она возьмет их БиоМед в кольцо, сопротивление подавит быстро. С такой-то огневой поддержкой вертолетов! И ЗРК они подавят. Потом заставят отступать к подземным бункерам, где всех запрут и уничтожат. Никто не вырвется, ну, разве волхвы. Взлетят, а после спрячутся в «зеленке». Их в суматохе не заметят. Но поступить так — подло.
За себя Несвицкий не переживал. Не потому, что много раз встречался с смертью и обманул костлявую. Вторую жизнь живет… Но как с ребятами? Их семьи ждут. А Душан слишком много потерял, ему б увидеть Сербию свободной, узнать, что жертвы были не напрасны… Как им отдать приказ идти на смерть?
Рядом с волхвами рычал и гавкал Цербер. Собаке передалось возбуждение людей. Несвицкий глянул на товарищей. На лицах волхвов читалось лишь одно: с чего ты медлишь, командир? Мы готовы.
— На взлет! — скомандовал Несвицкий. — Покажем гадам, кто тут главный в воздухе!
Зашелестел, затрепетал в обшивке крыльев ветер. Пятерка быстро поднялась над БиоМедом и бросилась навстречу вертолетам.
Пять человек. Пять мягких, теплых тел против многотонных стальных махин с двигателями в тысячи лошадиных сил, превосходящих волхвов мощью, скоростью и вооружением. Безумие! Самоубийство.
Привычно вытянулись в линию. Пикируя, набрали скорость. Перед глазами вырастали, заполняя небо, похожие на кляксы силуэты вертолетов.
Пора… Привычный сброс крыла. Базука повернулась, труба орудия легла на плечо волхва. В прицеле, простом, винтовочном, блеснуло стеклышко кабины… Выстрел! И тут же — в сторону и вниз, чтоб не попасть под рубящие лопасти.
Краем глаза Николай заметил провал на месте лобового остекления вертолета. Попал! Не удержался от мальчишеского «Ииессс!» Чуть в стороне он рассмотрел Олега, целящегося в вертолет. Выстрел!
Ракета не попала, пройдя в каком-то метре возле туши вертолета. Тот торопливо отвернул. Хоть это… И вдруг Олег, вместо того, чтоб улететь на перезарядку, ринулся к другому винтокрылу и, перехватив базуку на манер дубины, со всей дури влепил по остеклению машины. От удара его подбросило выше турбин — прямо к основанию бешено вращающихся лопастей ротора. Защитный кокон вспыхнул, отдавая всю энергию за раз, и сдался. Олег погиб мгновенно, но не напрасно. Обрубленные лопасти брызнули по сторонам, и вертолет, лишившийся носового винта, перевернулся через кабину и понесся к земле.
Засмотревшись на гибель друга, Несвицкий на миг перестал контролировать ситуацию в воздухе, и сам едва не повторил судьбу Олега. Кокон вспыхнул от попавших в него пуль, и Николай едва успел свалиться вниз, чудом избежав столкновения с вертолетом огневой поддержки. Что называется, будь на том лишний слой краски — зацепил бы.
Вниз, вниз… У самой травы, на бреющем полете — назад к БиоМеду, где сложены боеприпасы. Василий, приземлившийся на полминуты раньше и уже взваливший заряженный гранатомет на плечо, вдруг выстрелил прямо с бетона. Несвицкий обернулся. Точно такой же малый вертолет просвистел над их головами, перемахнул через ящики с боеприпасами и смачно впечатался в дальний забор, ограждающий территорию. Не взорвался, но что там могло уцелеть после такого «бдыщ»? К машине побежали солдаты-повстанцы.
