— Но... Как?..
— Макс! — на меня надвинулась белоснежная крахмальная гора с усами. Я удивился.
Кого я не ожидал здесь увидеть, так это Папу Борща. Я имею в виду: ведь он же всё время на кухне, верно? Что ему делать в общяге?
— Мой шурин может поставлять напитки для зрителей всю ночь, — заявил повар. — БЕСПЕРЕБОЙНО. Я имею в виду, будет жарко, так ведь? Всем захочется промочить горло, и дураки мы будем, если пустим в толпу посторонних лоточников... То, что мы не будем брать денег за билеты, ещё не значит, что мы не сможем заработать, понимаешь, о чём я? Также у меня есть племянник, он может поставлять солёные орешки, а ещё такие тянучки на палочках, их все любят. Тесть займётся пластиковой тарой, а моя жена выставит несколько бочек своей фирменной вишни в ликёре.
— Ты лучший, Папа Борщ. Э... Спасибо. Делай всё, что считаешь нужным.
Я наклонился над бассейном, и зачерпнув оранжевой, с пузырьками воды, плеснул себе в лицо. А потом повернулся к тем, кто обступил меня тесной стеной. К тем, кто смотрел на меня, ожидая моего одобрения. К тем, с кем мне предстояло сегодня хорошенько поработать.
— Что тебе от нас нужно прямо сейчас, Макс? — спросил за всех Розарио.
— Прямо сейчас... — я оглядел народ, надеюсь, не слишком безумным взглядом. — Мне нужен ОГРОМНЫЙ дирижабль.
Глава 23
В сотый раз посмотрев в зеркало, я нервно поправил белый галстук — ну знаете, такой, который завязывают бантом, когда приходится надевать фрак... Дожили. Мне предстоит вырядиться во фрак. Колька умер бы от смеха.
Но фрак, кстати говоря, был роскошный, серо-жемчужного отлива, с длинными такими фалдами...
— Розарио, я всё-таки думаю, что в обычной чёрной футболке буду чувствовать себя намного свободней, — я с опаской взглянул на проспект. Задница давно скрылся за горизонтом, и город окутали бархатные, густые, как отлично сваренный кофе, и такие же горячие, сумерки.
— Мне плевать, что ты там себе думаешь, бро, — огрызнулся тигр. — Главное, что в этом прикиде ты будешь выглядеть просто опупенно, сечёшь? — и он плотоядно облизнулся. — Так что будь хорошим мальчиком, надень этот чёртов лапсердак. И про перчатки не забудь. Белые.
— Господи! Я буду похож на сутенёра.
— Мне позвать Лолиту, чтобы она помогла тебе одеться?
— Что-то я не вижу второй перчатки... А, вот. Нашел.
— Вот и умничка.
Я сделал глубокий вдох. И ещё раз посмотрел на небо... в сотый раз за последние полчаса.
В небе парил дирижабль. Нет, не так: В НЕБЕ ПАРИЛ ДИРИЖАБЛЬ.
Он был таким огромным, что заслонял половину небосклона. Да что я говорю! Сам небосклон по сравнению с моей птичкой выглядел усохшим и невзрачным.
Дирижабль доставили в последний момент, из другого измерения, Авис, кажется. И теперь на его боках красовались броские крупные буквы: ВСЕМ ВСЕМ ВСЕМ! КОНКУРС КРАСОТЫ! ПРОСПЕКТ ПРОДАННЫХ ДУШ! ВХОД СВОБОДНЫЙ!!!
Даже кроты, прокладывающие свои ходы на глубине двух метров под землёй, не имели шансов не заметить мою рекламу — настолько большими были буквы.
И это сработало!
Проспект перед "Чистилищем" уже начал заполнять народ.
Огромный экран, усилиями Карбункула размещенный прямо в воздухе над зданием клуба, действовал, как телекамера. Он выхватывал из толпы случайные лица — люди смеялись, лихорадочно размахивали конечностями, передавали друг другу приветы и целовались.
Пусть привыкают. Когда начнётся шоу, мы станем показывать на нём конкурсантов — крупным планом, чтобы каждого можно было хорошенько разглядеть.
А поглядеть будет на что — ведь участников набралось около сотни! А я-то боялся, что на новое развлечение никто не клюнет...
Так как вход в клуб для нас был закрыт, под гримёрку пришлось отгородить солидный кусок лестницы: девчонки натащили зеркал, расчёсок и всего остального, без чего никак нельзя обойтись, если ты участвуешь в конкурсе красоты.
Визажисты, которыми, честно говоря, тоже были девчонки — члены новой гильдии стриптизёрш — работали, как на конвейере: к каждому креслу тянулась длинная очередь из тех, кто решил испытать свою внешность на поприще шоу-бизнеса.
Не буду описывать всех участников. Скажу только, что десятка ангелов, и столько же демонов, появившиеся одновременно, но с противоположных концов проспекта, вызвали такие овации, что приз зрительских симпатий был УЖЕ гарантирован обеим командам.
— Ну, как там дела, Оторва? — голос у Лолиты был обеспокоенным. Для меня это было более, чем непривычно, и я поспешно отвлёкся от созерцания плодов рук своих, чтобы уделить внимание...
— ЛОЛИТА! — на несколько мгновений я онемел — в прямом смысле.
— Что? — в глазах Медузы я заметил испуг. — Что-то не так?.. — её руки нервно забегали, пытаясь одновременно поправить причёску, платье и декольте.
— Господи, нет. Всё так, — улыбнувшись, я взял её за запястья, немного придержал, а потом заставил покружиться. — Лола, ты... самая прекрасная из женщин, когда-либо живших в этом безумном мире.
Платье, сотканное из мириада изумрудных слёзок, подчёркивало все роскошные изгибы тела. Волосы были завиты, и спускались по спине волной жидкого огня. Макияж подчёркивал глубину зелёных глаз, а ярко-алая помада в тон волосам придавала губам пленительные очертания... Учитывая, что ВСЁ ЭТО великолепие количественно превосходило привычных в моём измерении женщин раза в два — я ОЧЕНЬ СИЛЬНО приуменьшил своё восхищение новым обликом Медузы Горгоны.
Девочки постарались на славу. Отдельный респект за то, как быстро они преодолели врождённый, инстинктивный страх перед легендарным Цербером...
— И всё-таки я не думаю, что у меня получится, — смущенно произнесла Лолита. — Без доспехов я чувствую себя голой.
— Божественная красота — твой новый доспех, — я поцеловал ей руку. — Испокон веков женщины считали внешность своим главным оружием. В твоём случае — это оружие АБСОЛЮТНОЕ. Тебе ничего больше не потребуется для того, чтобы сразить наповал любого.
— Святой Люцифер! — закатила глаза Горгона. — Как я докатилась до жизни такой?.. Видели бы меня братья.
— И они бы тобой очень гордились, детка, — Розарио, как всегда, подоспел вовремя. Ловко подхватив Лолиту под локоток, он плавно направил её туда, где уже собрались другие конкурсанты.
С минуты на минуту мы объявим об открытии, и начнётся первое дефиле.
— Фух! — тигр вернулся, картинно вытирая лоб пушистой лапой...
Да, я не ошибся. Именно пушистой. Розарио, несмотря на громкие вопли по этому поводу, так и не смог придумать себе костюма — точнее, остановиться на каком-то одном варианте; и в конце концов решил прибегнуть к старому доброму приёму: выйти к зрителям в своём первозданном виде. То есть, в тигровой шкуре!
Вид у него при этом был потрясающий. Необычный, завораживающий, рушащий все устоявшиеся стереотипы...
При тигриной голове, фигура его в целом сохраняла гуманоидные очертания, но обладала такой звериной грацией, такой мощью и красотой, что лев Бонифаций, увидев это, тихо заплакал бы, переживая по поводу собственной невзрачности.
— Ох уж эти конкурсанты, — картинно закатил золотые глаза Розарио, стряхивая воображаемый трудовой пот. — Такие впечатлительные! Я ей говорю: ну зачем тебе бикини, детка? ШЕСТЬ пар грудей ни в какое бикини не упрячешь... Надень лучше плащ-палатку.
— И что? — я представил бикини с шестью парами лифчиков, и тут воображение зашкалило.
