— Уткин, ну со мной-то все понятно. А чем же вам старик помешал? Раскусил ваш план про отравленное мясо?
— Не только. Но тебя это и не касается.
Я выдохнул.
— Что же вы с ним сделали, уроды?
— Просто поболтали.
— Чего ты мне бабушку лохматишь⁈ Говори, как есть!
Тот сплюнул на пол. Я услышал какую-то возню. Что-то скрипнуло.
— Подловили мы его в тайге… Ну, в морду дали пару раз. Ружье забрали.
— И бросили там? На него же волки напали!
Воцарилась тишина. Он не ответил.
Что-то мне не нравилось — браконьер явно пытался выбраться из ловушки и кажется, у него это получалось. В конце концов, я не знал устройства и принципа действия западни егеря. Вот из «пунджа» Уткин бы точно не смог выбраться, а тут…
Я расслышал какой-то хруст, затем стук. Заметил, что он поменял позу. Неужели выбрался?
Раздался тихий смех.
— Выбрался, что ли?
— Сейчас узнаешь…
Краем глаза я заметил, что Уткин принял вертикальное положение…
В следующую секунду раздался оглушительный выстрел, а мое бедро прострелила обжигающая боль. Взвыв от боли и потеряв равновесие, я рухнул на пол, схватившись за простреленную ногу. Кажется, вот и все… Добегался. Обещал браконьерам кровавую расправу, а сам оказался зажат между молотом и наковальней. Скажем так, форму я подрастерял, несмотря на прошлый опыт. Не удалось реализовать то, что намеревался. Видимо, переоценил свои возможности и былые навыки.
— Вот и все, Смирнов! — горько усмехнулся Уткин, держа меня на прицеле.
И вдруг я увидел то, отчего я похолодел.
Позади врага, в открытом дверном проеме показался здоровенный медведь. Точнее, медведица. Та самая.
Счет пошел на секунды.
Увидев в моих глазах ужас, Уткин и сам изменился в лице. С подозрением обернувшись, он остолбенел от увиденного. В следующую секунду, он все-таки поднял ружье, но выстрела не последовало — подвела обожженная ранее рука. А буквально через секунду, ворвавшийся внутрь хищник, яростно накинулся на браконьера. Ударом могучей лапы, разорвал ему брюхо вместе с камуфляжем. Еще живое, но окровавленное тело упало на дощатый пол. Браконьер заорал, словно раненый гиппопотам. А затем ужасные клыки сомкнулись на его плоти…
Ружье укатилось куда-то в угол. Медведь рвал добычу на части, ревел, а человек истошно кричал. Однако исход был предрешен. Против такой необузданной силы и ярости, даже здоровый и хорошо вооруженный человек не устоит, чего уж говорить про раненого?
Пока медведь разбирался с Уткиным, я стремительно пополз к лестнице — не ровен час, я следующий на очереди. Под действием страха и адреналина, я буквально взлетел наверх и перевалился на чердак. Здесь все еще лежал мой арбалет, но вряд ли бы я смог нанести медведице серьезные раны. Шкура-то у нее очень толстая…
Меньше чем через пол минуты все было кончено. Кровь браконьера заливала пол, а развороченные останки выглядели просто ужасно. Зверь, бросив добычу, переключился на меня.
Задрав голову и встав на задние лапы, мстительница яростно заревела. Достать меня, при всем желании, она не могла — было слишком высоко. По хлипкой лестнице она тоже не залезет. На всякий случай я отпихнул конструкцию, и та с грохотом рухнула вниз.
Глаза медведицы светились от ярости. Но я больше не боялся.
— Ну, прости… — наблюдая за зверем и кривясь от боли, произнес я. — Прости, что убили твоего медвежонка. Ну не я это был, пойми ты… Да знаю, запах тот же. Иди уже, найди себе новую берлогу, попробуй заново…
Глядя на нее сверху вниз, я невольно убедился в том, насколько она огромная. Такую и двумя выстрелами не свалишь.
Судя по всему, уходить она никуда не собиралась. Получается, я последний из тех, кто участвовал в убийстве ее медвежонка и чьи запахи она запомнила. Ну, может и не последний, ведь я еще не знал о судьбе Карамыша и Авдеенко. Быть может, они были в числе тех, кто участвовал в охоте на меня, а может и нет. Неважно. Здесь и сейчас, остались только мы вдвоем.
Некоторое время она с рычанием бродила по тесному для нее зимовью, потом подошла к той самой опоре, за которой я ранее прятался. И вдруг, зарычав, долбанула по ней когтистой лапой. Затем еще раз.
Что-то хрустнуло. На пол полетели деревянные ошметки и опилки.
Чердачный настил вздрогнул.
— Э-э! Ты чего задумала? — воскликнул я.
Конечно же я сообразил, что задумала медведица. Дури в ней достаточно, чтобы со временем раскрошить и сломать опору. Точно так же можно сломать и вторую и тогда чердак обрушится вниз. Вместе со мной. А с простреленной ногой я далеко не убегу. Да и со здоровой тоже…
Время шло.
Хитрая медведица упорно крошила опору. Я попробовал воспользоваться арбалетом, но у меня имелось только три болта. Все они увязли в толстой шкуре, не причинив медведице вреда.
Честно говоря, стало страшно. Одна опора уже практически превратилась в труху. Ей понадобиться совсем немного времени, чтобы раскрошить и вторую. А на двух я долго не усижу… Вот же черт, ситуация откровенно дерьмовая!
Что делать?
Больше на перекрытии ничего не было. Тем не менее, гвоздем мне удалось сорвать крышку у второго ящика, в котором тоже оказался спирт. Вытащив содержимое наружу, я нервно усмехнулся. Черт возьми, где его Иваныч столько раздобыл? Здесь же литров десять, не меньше!
Размахнулся и швырнул вниз несколько бутылей. Разбившись, содержимое разлилось по полу, а наружу вырвался специфический запах отпугнувший медведицу. Когда та, фыркая, с недовольным ворчанием вышла из избы, я хотел поджечь спирт, но вовремя передумал. Сам сгорю к чертям…
К тому же, я еще в схватке с браконьером выронил спички. Картонная коробочка лежала в луже крови товарища Уткина…
Пока думал, снаружи раздались какие-то посторонние звуки. Медведица заревела, пропала из виду. Громко и яростно заревела.
В следующую секунду раздался выстрел, потом сразу два. Еще через пару секунд донесся крик, снова выстрел. Еще один. Еще.
Черт возьми, неужели кто-то из людей Уткина вернулся? Если так, то там карабин, а то и два.
Вот дерьмо!
Снаружи стало как-то подозрительно тихо.
Прошла минута, вторая. Услышал голоса.
Я притаился, еще не зная, что меня ждет снаружи.
И вдруг, в дверном проеме показалась знакомая фигура… Черт возьми, да это же Гришка Денисов! За ним показалась вторая фигура, третья. Это же его друзья… Они что, все-таки решились идти искать зимовье?
А если подумать, после того шума, что мы устроили, наверняка половина тайги уже знает, что здесь что-то произошло. Они наверняка пришли на звук. И, черт возьми, они появились как раз вовремя!
— Эй, живые есть? — громко спросил Денисов.
— Есть! — отозвался я.
— Ба! Да это ж наш старый знакомый! — обрадовался Гришка. Только сейчас я рассмотрел, что у него в руках двустволка двадцатого калибра. У второго была точно такая же… Парни хорошо подготовились, охотясь на мстительную медведицу.
— Сам слезешь?
— Если лестницу поставите… Да еще и ранили меня.
— Да мы уже поняли. На пути попались следопыты, рассказали, что тут происходит. Вот мы и решили сами проверить. И не зря…
— Где медведица?
— Снаружи лежит. Семь попаданий…
* * *
Вся оставшаяся банда Уткина разбежалась кто куда. Уцелевшие помогли выбраться из ловушек пострадавшим. Сколько их уцелело, никто выяснять не стал.
Гришка и его товарищи перевязали раны мне и пострадавшему Федору, а затем помогли нам добраться до Соболевки. Честно скажу, это был настоящий ад — пробираться по зимней тайге в таком состоянии… Но мы все преодолели!
А пока нас не было, Лариса Ивановна, набравшись смелости пришла на телеграф и угрожая расправой супруге председателя, отправила на ближайший абонентский пункт разгромную телеграмму. Снегирев, вместе с председателем, поняли что запахло жареным и сбежали на грузовой машине.
Одноногий «главгад» так торопился, что бросил все свое имущество, лагерь и оставшихся там людей, тем самым только доказав свое истинное отношение. Впрочем, на территории остались только нормальные охотники, а отребье, украв одну из машин, сбежало само.
