К сожалению, он погибнет в 1984 году в одном из испытательных полётов.
В летнюю погоду совсем неудобно находиться под ярким солнцем в таком обмундировании. Несмотря на утренние часы, температура уже двадцать и будет только увеличиваться.
— Так, ну а теперь пошли смотреть наш аппарат, — сказал Гена, когда мы подошли к МиГ-31.
Большой истребитель-перехватчик с максимальным взлётным весом более 40 тонн. Размеры воздухозаборников такие, что туда можно спокойно залезть и комфортно сидеть, не чувствуя стеснения. Сопло каждого из двигателей почти в человеческий рост. Тяга каждого из них на форсажном режиме больше 15 000 килограмм-сил. То есть он почти в три раза мощнее, чем старенький МиГ-21бис.
После осмотра, начали занимать места в кабинах. Не мог я не заглянуть в заднюю кабину, где разместился Гена. Он как раз раздвигал ручку управления самолётом, которая была утоплена в пол.
— Если я буду брать на себя управление, то буду тебе об этом говорить, — сказал Гена и показал, где на панели слева находятся тумблеры для взятия управления шасси, закрылками и фарами.
— Но парашют всё равно на мне, — поправил я его, поскольку в задней кабине тумблер выпуска тормозного парашюта не предусмотрен.
— Верно. Давай уже запускаться.
Как только занял своё место и выполнил необходимые проверки перед запуском, запросил у руководителя разрешение на запуск двигателей.
— Гордый, добрый день, 451й прошу запуск.
— Доброго дня, 451й. Запускайтесь.
Выкрикнул из кабины стандартное предупреждение «От двигателей». Проверил ещё раз своё снаряжение, закрыв при этом гермошлем. Фонарь медленно опустился, загерметизировав кабину, и я начал запуск правого двигателя.
Рычаг управления двигателем на Малый газ. После нажатия кнопки «Запуск на земле» соответствующего двигателя даже в таком закрытом пространстве я услышал громкий звук включения двигателя. Обороты вышли на уровень 59%, а температура газов не зашкаливала от максимального значения в 500°С.
— Правый запустил, — сказал я по внутренней связи.
— Давай левый. Не торопись. Всё делаешь правильно, — ответил мне Гена.
Выполнив все необходимые действия, я запросил команду на выруливание на предварительный старт. Во время руления чувствовалось, что этому самолёту уже не терпится в полёт. Настолько он просит дать ему больше мощности, что очень сложно удерживать его на поворотах.
— 451й, занимайте исполнительный, ветер штилевой, — разрешил нам вырулить на полосу руководитель полётами после осмотра на техническом посту.
— 451й, понял. Прогрев 2 минуты, — доложил я.
Самолёт на исполнительном, двигатели прогреты, и я начал выводить обороты двигателя в положение «Максимал».
— Ещё давай, — приговаривал сзади Гена.
МиГ уже слегка присел на переднюю стойку, готовясь, как спринтер стартовать с низкого старта. Пара секунд и я включу «Полный форсаж».
— Взлетаем, — доложил я в эфир и перевёл рычаг управления двигателем в нужное положение.
Одна… две… три секунды… Гул слегка стихает, а потом резкий рывок и самолёт срывается с места, выравнивая нос по горизонту.
— Включились оба, — доложил я в эфир.
— Форсажи есть! — подтверждает розжиг пламени в двигателях руководитель полётами.
Скорость растёт быстрее, чем я предполагал. Подходим к отметке подъёма носового колеса.
— Ручка на себя на раз, два и… держи, держи, — подсказывает Гена. — Отрыв!
Спокойно отрываемся от бетонной полосы и устремляемся вверх. Первая отметка у нас — разгон до 600 км/ч, где нужно отключить форсаж.
— Пошли вправо. Только большой крен заваливать не надо, — сказал Гена, как только мы разогнались до нужной скорости.
В кресло сильно не вдавливает, но ощущение, что ты так быстро разогнался до следующей контрольной отметки в 750 км/ч, очень волнительные. И ведь дальше ещё быстрее.
— Гордый, 451й, 1000 занял. Прошу набор 7000, — запросил я в эфир.
— 451й, разрешил, контроль за остатком топлива.
— Понял, — ответил я руководителю полётами.
Сейчас мы выходим на дозвуковой потолок по высоте. Скорость на указателе числа Маха постепенно подходит к отметке 0.9.
— Не выходи за это значение. Нам ещё до 21 000 ползти, — подсказал мне Гена, который окончательно уже передал мне управление.
Облачность проносилась мимо нас молниеносно. Отдельные перистые облака, нами были не замечены. В кабине пока ещё можно услышать гул двигателя, но вскоре будет по-другому.
Поверхность уже начинает напоминать мозаику, а стрелка высотомера подходит к значению 7000 метров.
— Гордый, 451й, 7000 занял. По прямой 2 минуты, — доложил я руководителю полётами.
— Разрешил, 451й. Контроль кислородного оборудования.
— В работе. Кислород норма, — ответил я, проверив давление в кислородной системе.
Вообще, подобные полёты надо бы делать во Владимирске, где район полётов больше, чем вся Прибалтика. Но иногда и здесь — в Подмосковье, можно найти район для набора такой высоты.
Время горизонтального полёта истекло, и пора уже занимать следующую высоту. После того, как мы вышли на 8500, я проконтролировал, что приборная скорость 1100 км/ч. Ещё немного и перейдём на сверхзвук.
— Гордый, 451й, прошу 11 000, — весело произнёс я, поскольку на этой высоте будем преодолевать звуковой барьер.
— Разрешил.
Ещё один разворот на постоянной скорости с набором и вот уже высотомер показывает двузначное значение высоты в километрах. Земля уже практически не видна и её начинает застилать белое покрывало верхних слоёв облачности.
— 11 000 заняли, — сказал я по внутренней связи.
— Как себя чувствуешь? — спросил Гена. — Давай я поуправляю, а то тебе ещё снижаться.
— У меня всё хорошо. Я должен выполнить задание по-честному, помнишь?
— Как знаешь. Давай разгоняйся, — сказал Гена и я начал передвигать вперёд рычаг управления двигателем.
Скорость снова начала расти. 1150, а гул ещё слышно. 1200, и уже задёргались стрелки приборов. 1250… и тишина.
Вот он, тот самый момент, когда мы обогнали звук. В кабине очень тихо, а стрелки приборов перестали дёргаться.
И вот теперь начинается самое интересное. Рычаг управления двигателем начинаю перемещать вперёд, одновременно набирая высоту дальше.
— Гордый, 451й, отметка 14 000 метров. Площадка для разгона до 2.3.
— Выполняйте, — дал разрешение руководитель полётами.
Не представляю, что на такой скорости происходит с элементами конструкции самолёта. Наверняка, они испытывают невероятный нагрев и их изрядно потряхивает. За бортом уже не видно, как мы несёмся вдоль нашей планеты. И где-то впереди уже можно разглядеть, как горизонт отчётливо закругляется.
— Мах 2.3, — сказал мне Гена. — Как ощущение, что ты сейчас быстрее выпущенного тобой снаряда из пушки?
— Необычные. Тем не менее, соревноваться не буду со снарядом.
— Это теория, но может кто-нибудь на практике проверит. Набирай дальше. Остаток топлива у нас 6800.
Ещё пара минут, и мы преодолели высоту в 21 000. Наша Земля отсюда уже отчётливо круглая, а небо перестало быть голубым. Теперь оно тёмного цвета. Тот самый ближний космос. Смотрю на это и не верю глазам. И ведь такое зрелище не каждому дано в своей жизни узреть.
— Пора заканчивать, Серый. Прости, но снижаться, согласно заданию, положено мне, — сказал мне из задней кабины Гена.
— Понял тебя. Управление передал, — ответил я, и Геннадий начал снижение.
После посадки, я первым вылез из самолёта. Хотелось почувствовать под ногами бетон. Эйфория? Да, только так можно описать своё состояние. Пропитанный потом комбинезон постепенно отлипал от спины, а на бетон упали пара мелких капель. Техник подошёл ко мне, спросив о состоянии МиГа, но моё улыбающееся лицо, видимо, отпугнуло его.
— Поздравляю, — пожал он мне руку. — Ждём вас через несколько месяцев.
— Спасибо. А вы уверены… — спросил я у техника, который пошёл к Гене.
— Да у вас на лице написано, что вы уверены в поступлении, верно? — подмигнул он моему инструктору, который только что снял гермошлем.
