Выбравшись на крышу, я аккуратно закрыл за собой люк и выпрямился. Ветрище! Холод! И прямо в рожу! Ну хоть взбодрился.
Да уж, площадку для поединка Ильинский нашел ту еще — по центру вагона шла трехметровая полоса ровного металла, а дальше крыша скатывалась под уклон. Одно неверное движение, и от одного из нас останется только кусок мяса. Поручни на боковинах точно не спасут.
Ильинский нетвердой походкой дошел до середины вагона и развернулся. В его руках сверкнул обнаженный клинок.
— Ну что С.! — крикнул он мне, когда я остановился. — Не хочешь принести мне искренние извинения?
Между нами было шагов десять. Вокруг тьма, звезды, степь и дикая скорость. Даже как-то слишком дикая — поезд разогнался не на шутку.
— И не подумаю, — покачал я головой и обнажил свое оружие. — Тебе лучше сразу упасть на колени и молить меня о пощаде! А потом пойти к графине Д. и слезно просить прощение уже у нее.
— Вот мерзавец! — рыкнул Ильинский и, вскинув меч, ринулся ко мне.
Не дожидаясь, когда он оттеснит меня к краю, я пропустил его клинок над плечом и резко боднул в грудь. Ильинский зашатался, но устоял.
Я рванул мимо и полоснул мечом ему по ноге.
Первая кровь!
— Ах, ты сука!
— Сдаешься⁈
— И не подумаю! — и сталь снова сверкнула в его руке.
Короткая сшибка, и мы поменялись местами. По плечу офицера бежала кровь. У меня же горела легкая рана на голени. Терпимо.
Ильинский сплюнул, и его глаза сверкнули.
— Никакой магии, забыл⁈
Он моргнул, и свет тут же потух, а вот ярости стало только больше.
— Не надоело? — спросил я. — Вообще-то, убивать тебя в мои планы не входит.
— Заткнись и дерись, трус!
И он бросился на меня, выставив меч для укола. Играючи отбив один удар, затем второй, я сделал обманный выпад и резанул его по руке.
— Бл***ть! — вскрикнул Ильинский и выпустил меч.
Клинок блеснул в последний раз и улетел в темноту.
Офицер с криком бросился на меня, но я отошел в сторону и полоснул проносящегося мимо Ильинского по жопе.
Он вскрикнул и, поскользнувшись, поехал к краю.
— Сука!!! — зарычал он, но в последний момент умудрился зацепиться за поручень.
Пыхтя, он попытался подтянуться, но тут я наставил на него острие.
— Ну что…
— Не дождешься, С! — скрипнул он зубами. — Я не буду умолять тебя о пощаде!
— Даже находясь на грани жизни и смерти?
Он замотал головой.
— На Дальнем Востоке я видел то, что ты, мелкий щенок, не можешь даже представить! Пылающую флотилию на подступах к Сахалину. Сверкающие Зет-лучи, мелькающие близ Монолита класса Полифем! И все эти мгновения…
— Так, герой, завязывай. Перед дамой тебе хоть не влом извиниться?
Он сжал зубы, но кивнул.
— Давай руку, мать твою!
Я уже порядком замерз, а убивать еле держащегося над пропастью офицера, который еще и, похоже, какой-то там герой какого-то там Сахалина, уже чересчур.
Вытащив его обратно на крышу, я придал ему ускорения в сторону люка. Поезд дернулся, и Ильинский едва снова не скатился за край.
— Осторожней! Лезь давай! — рявкнул я ему в спину.
Поезд разогнался до какой-то невероятной скорости, и, входя в очередной поворот, состав завизжал.
Еще чуть-чуть, и мы сойдем с рельс! Машинисты там чего, совсем охренели⁈
Растрепанная голова Ильинского пропала в люке, а я, в последний раз оглянувшись, полез за ним. Блин, по сравнению с обжигающей свежестью наверху, здесь словно в парилке…
Поезд качало из стороны в сторону, и я едва не слетел на пол. Ильинский смотрел в окно и потирал башку.
Сука, зачем такая спешка? Похвально, конечно, что машинист спешит доставить нас по адресу, но, судя по всему, колея под нами — полное дерьмо. За нами чего, орда нексов гонится?
— Какого этот идиот так разогнался? — пробурчал Ильинский, словно прочитав мои мысли. — Рельсы не к черту. Он собрался нас прямиком на тот свет доставить⁈
— Пес его знает, — сказал я и выглянул в коридор.
Пусто, все спят. Что, кстати, очень странно — тряска такая, что я бы точно вылез из купе и справился у проводника: «а какого хрена машинист решил поиграть в гонщика?»
Весь день состав шел настолько плавно, что я уже и начал забывать, что мы в поезде. А тут какие-то гонки на скорость.
— Все, расходимся, — бросил я Ильинскому. — Утром я встречусь с графиней, и она скажет — приняла она извинения, или не…
И тут поезд тряхнуло так сильно, что нас отбросило к стене.
Чертыхаясь на весь коридор, я бросился к будке проводника и, уже не стучась, распахнул дверь. Внутри меня ждала идиллия. Моя рыжая знакомая лежала на кушетке и что-то бормотала себе под нос, а вот проводник, раскинув ноги, распластался на полу лицом вниз.
— Сука! — бросился я на колени и перевернул грузное тело.
Вроде пульс есть. Тогда я наотмашь хлопнул его по щеке. Тот только дернул головой, но не проснулся.
Следом я пощупал рыжую — тоже жива, но в глубочайшем отрубе.
— Что там?.. — сунулся ко мне Ильинский. — Мертвы что ли?
— Посмотри, что с другими пассажирами!
— Эй, ты чего мне приказываешь⁈
— Пошел прочь! — оттолкнул я его и бросился к ближайшей двери.
И тут за мной раздался грохот. Я обернулся, и увидел как Ильинский, чертыхаясь и тряся башкой, пытается неловко подняться с колен.
— Ну ты…
Еще один неверный шаг, и он снова полетел на пол.
Я забарабанил в двери, и естественно мне никто не ответил. Херово, похоже, уснули не только проводники, а вообще весь поезд, включая машинистов.
Черт вас раздери! Мало мне дуэли с этим идиотом, так еще и очередная хрень творится!
А еще у самого голова кругом… И ноги как ватные.
Ильинский снова выругался и, наконец, свалился в коридоре как мешок с дерьмом.
Я же, прижимая рукав к носу, кинулся в свой вагон.
Нет, духота тут не просто духота. Похоже, что-то в воздухе.
И, скорее всего, яд.
* * *
Следить за этой мразью оказалось делом непростым — пришлось из кожи вон лезть, чтобы он ничего не заподозрил и не узнал знакомое лицо. Еще тяжелей оказалось дождаться той самой минуты, когда поезд, наконец, отойдет ко сну.
Пришлось дотерпеть до темна, и вот он час — час охоты и час расплаты!
Дверь купе закрылась за спиной. Вагон за вагоном, и вот очередной коридор, в котором и расположился этот мерзавец, чья жизнь сегодня оборвется.
Сердце заходится в груди, руки дрожат, а в горле сухо как в пустыне. В голове проносятся мысли — одна ужаснее другой.
Но нечего его жалеть. Слишком много крови он выпил за свою жизнь, и очень многие вздохнут с облегчением после того, как его сердце перестанет биться. Пора действовать!
В коридоре перед нужным купе тихо, пусто и ни души. Одна помеха: тряска нешуточная — поезд разогнался от души. Ну ничего. Никто не обещал, что все пройдет без сучка, без задоринки.
Клинки просто сгорали от жажды отнять чужую жизнь. Они так и просились, чтобы их напитали горячей кровью! Может быть, сначала связать мерзавца, разбудить и заставить умолять о пощаде? Пусть встретит смерть с открытыми глазами! Чтобы знал, чью жизнь разрушил…
Нет, опасно, да и вряд ли он еще помнит тень из прошлого.
Еще раз проверить, как клинки выходят из промасленных ножен. Снова оглянуться. Да, по-прежнему никого. Вот и дверь, а за ней…
А за ней тишина. Должно быть, цель спит беспробудным сном младенца и не подозревает, что больше никогда не проснется.
Минута на то, чтобы справиться с дрожащими пальцами, и замок, щелкнув, поддался. Снова заминка — а не слышал ли кто-нибудь щелчка?
Нет, снова тихо. Бронепоезд бронепоездом, а внутри все как в детском саду.
Дверь еле слышно проехала вбок, а внутри темнота. Еще несколько секунд тишины — чтобы успокоить бьющееся в груди сердце! — и легкий, неслышный шаг во тьму.
Вот и он. Лежит себе и в ус не дует. Глаза закрыты, губы стянуты в нитку… Еще шаг, и…
