— Будешь подписывать? — спросил Ковалев раздраженно.
Больше всего на свете он хотел врезать зазвездившемуся молокососу, и плевать, что он, то есть я, боец, зато на профессиональную этику — не плевать.
Идиот! Любой человек должен знать себе цену и требовать справедливую оплату своего труда. Хватить себя недооценивать! Я имею право собой гордиться больше, чем кто-либо другой.
— Мне нужно время до вечера.
— До шести я здесь, — стараясь на меня не смотреть, сказал Ковалев.
— Впишите, что за ничью — пять тысяч, и мне гарантируется место в основном составе, и я приду в семь.
— В шесть, — прошипел Ковалев, и я понял, что права качать бессмысленно, а злить его — глупо.
— Как вы получили такую должность, когда вас раздражают очевидные вещи? — безо всякого злого умысла спросил я.
Ковалев уперся в стол и подался ко мне.
— Очевидные, это что у тебя корона появилась и ты стал неадекватным?
— Нет. Я просто честен с собой.
— Честен. — Он то ли фыркнул, то ли хмыкнул.
— Именно. Хотите и с вами буду честен? Вы все — просто стая паразитов, что живут за наш счет. Думаете, я не знаю, куда пойдут сэкономленные деньги?
— Пошел вон! — Покрасневший от злости Ковалев указал на дверь.
— Значит, в шесть, — сказал я, встал и направился к выходу.
Уже в коридоре вспомнил, что отдал телефон Денисову, выругался и бросился искать Игореху, надеясь, что он еще не уехал. В тренерской столкнулся с Марокко, поедающим печенье с чаем.
— Где Денисов?
Тренер чуть не подавился, салфеткой промокнул губы и ответил:
— Дома, с семьей, сегодня все с семьями, завтра с утра награждение, пресс-конференция, как и договаривались, со всего Союза журналисты приедут, даже из…
Я выругался, ударил стену.
— Мне нужен адрес Денисова, у него мой телефон!
— Что с тобой, Нерушимый? Ты белены объелся?
— Мне. Нужен. Адрес. Денисова!
— Не скажу, — спокойно ответил Марокко. — Мне не нравится твое состояние.
— Нормальное состояние. Где остальные?
— Говорю же, все дома, иди и ты.
Я снова выругался. Ладно, найду способ выяснить, как связаться с начальниками ЦСКА и «Спартака».
Пришлось возвращаться домой за деньгами, покупать планшет, заходить в Комсеть, выписывать интересующие телефоны, а потом звонить из автомата. В этом мире сим-карта привязана к владельцу. При утрате телефона нужно заблокировать предыдущую, синхронизировать старую с новой — чтобы звонки переадресовывались на новый номер, и только тогда выдадут другую.
В итоге я дозвонился только до начальника ЦСКА, который даже половины моей речи не выслушал, сказал, что Акинфеев их устраивает и другие вратари им не нужны. Что ж, нет так нет, и так все неплохо складывается. Буду подписывать контракт с «Динамо».
Без пятнадцати шесть я распахнул вошел в кабинет Ковалева, не постучав, уселся на стул и скрестил руки на груди, наблюдая, как вытягивается лицо начальника «Динамо».
С вами, крысы, только так! А то вздумал бюджет экономить за мой счет!
— Надумал? — по возможности спокойно спросил он.
— Мне предложили похожие условия, но плюс по пять тысяч за ничью, — блефанул я и принялся загибать пальцы, — служебную машину, гарантированное место в основном составе.
С каждым выдвинутым условием улыбка Ковалева становилась все шире, он щурился и кивал.
— Похоже, договор придется откорректировать, — наконец сказал он, взял оба договора, пробежался взглядом по тексту. — Еще я предлагаю тебе разовую путевку на курорт, где не каждый бывает.
— На Сейшелы? — поинтересовался я.
— Нах… — все так же улыбаясь, произнес он, разорвал договор, потом еще и еще раз, швырнул обрывки мне в лицо. — Не понял? Пошел отсюда нах…!
— Как знаете, — сохранив лицо, сказал я. — Вы об этом пожалеете!
— Ага, уже начал.
Когда я потянулся к ручке двери, Ковалев меня окликнул:
— Нерушимый, а ты точно не упоролся ничем? Или ты на учете в дурдоме стоишь, и у тебя раздвоение личности? — Он щелкнул пальцами. — Точно! Нормальный же парень был…
Дослушивать этого идиота я не стал, хлопнул дверью, вдохнул, выдохнул, сжал кулаки. Хотелось убивать. Неужели это он серьезно? Нет конечно. Вот завтра остынет, и все подпишем. А пока — домой.
По пути я заглянул в газетный ларек, купил шесть газет со своей фотографией и восемь — где писали про матч с «Джерсами». С Кокориным брать не стал — тоже мне герой, ему просто везет.
Дома попытался найти адрес Денисова в Комсети. Нашел, поехал на Рублевку, чтобы забрать свой телефон, но дома Игоря не застал. Черт, только время зря потратил! Домой вернулся в восемь, подключился к Комсети, пересмотрел матч с «Рейнджерсами», выматерился — я выглядел, как идиот! Хорошо хоть наш комментатор сказал, что меня слепят. А что, кстати, об этом пишут газеты? Англичане писали, что применят санкции к болелам. Наши просто ругали негостеприимных шотландцев и жалели нас.
А вот обо мне: «Молодой вратарь из Михайловска удивил англичан». «Нерушимый завоевал победу». «Тот самый Нерушимый».
Удобно расположившись в кресле, я читал статью за статьей о себе, и в душе делалось тепло и радостно. Прочитав газеты по два раза, я нашел повтор матча с «Кардиффом», когда Марокко наконец поставил меня на ворота, смотрел на себя и любовался. Хорош, ой хорош! И все это понимают, просто многие завидуют.
Так и уснул, и сон снился, что меня награждает сам Горский.
По будильнику я проснулся, уставился в потолок, памятью отмотал события на день назад и сжал голову руками. Вот это я выдал! Надо будет перед Ковалевым извиниться. Черт! Хорошо, что все игроки разошлись по домам, и я никого не застал, а то бы Денисова прихлопнул. Или, того хуже, позвонил «титанам» и сказал бы, что они неудачники… Как предусмотрительно я отдал телефон! С утра еще более-менее вменяемым был, а после обеда впал в неадекват!
Кстати, как там «Титан»? Это ж надо, позавчера первым делом собирался посмотреть, на каком они месте в рейтинговой таблице, а потом стало все равно. Я глянул на часы: семь утра. Времени вагон, успею.
С десятого места они поднялись на седьмое! Зря, выходит, волновался — и без меня команда отлично справляется. Ощутив укол ревности, я устыдился. Вдвойне устыдился, когда кое-что осознал.
Наверняка «титаны» ждали от меня известий, не дождались и решили, что я променял их на высшую лигу. Ничего, Денисов отдаст мне телефон, и я исправлю ошибку.
Потому на стадион я примчался раньше всех, ворвался в тренерскую, где беседовали Марокко и Ковалев.
— А вот и наш красавец, — проговорил начальник команды.
Наверняка он все рассказал Марокко: тренер смотрел с сочувствием. Видимо, посовещавшись, они решили, что я псих.
— Нерушимый, ты в конференц-зал не пойдешь, — припечатал Марокко. — А то еще ляпнешь чего, а мне краснеть.
— Алан Георгиевич, вчера я вел себя неадекватно, приношу свои извинения. Больше такого не повторится, сегодня я в порядке. И вы, Максим Романович, простите мне вчерашнюю вспышку агрессии.
— Вот, теперь он нормальный, — сказал Ковалев.
— Не уверен, что тебе можно доверять, — проворчал Марокко. — Ты не в первый раз ляпаешь недопустимое.
— Тебе к врачу бы, — посоветовал Ковалев, но смолк, потому что открылась дверь, и вошел Денисов.
Поздоровавшись, он вручил мне телефон, я кивнул и сразу же уселся на стул, чтобы написать Сан Санычу Димидко. Но что писать? Что не мог связаться? Это какая ж должна быть причина? Черт!
И не виноват же ведь ни в чем, а ощущение, будто накосячил.
«Сан Саныч, привет. Вчера связаться не смог, приеду — объясню. Вернусь сегодня вечером или завтра — нужно подтянуть хвосты».
Отправив сообщение, написал Витаутовичу:
«Доброе утро, Лев Витаутович! У вас все хорошо? Прилетел вчера, но не мог связаться. Буду завтра или ближе к ночи».
Рядом уселся Денисов, я шепотом поблагодарил его, принялся писать парням. Сперва Микробу — что все у меня отлично. Потом Погосяну. Клыку. Левашову. Гусаку. Ветеранам «Динамо». Белорусам. Возрастным «титанам», перекочевавшим в запас. Сообщения не повторялись, я пытался сделать так, чтобы сообщения отличались.
