Нерушимый-6
Глава 1. Доктор, что со мной?
Мысли пронеслись стремительно. Кажется, это со мной уже было, только без зажравшегося генерала, намекающего на какое-то предложение. Сука, генерала, который сломал игру — то ли чтобы власть свою показать, то ли просто не счел нужным меня замотивировать. Приказали — исполняй, смерд. Как бы то ни было, такое отношение симпатии ему не прибавило.
Меня охватил злой азарт, желание ударить в ответ, пусть и с запозданием. Наверняка генерал наплевал и на то, что у меня личные счеты с «Динамо» и полное непонимание с тренерским составом. Не мог ради приличия другую команду предложить? Или просто коллектив «Динамо» легче контролировать?
Я ядовито улыбнулся и сказал:
— И что, это место вратаря в основном составе? Или на скамейке буду мозоли на ягодицах насиживать?
— Вопрос решаемый. Я постараюсь договориться с тренером…
Постарается он. Мне главное — играть, им — чтобы я поехал в Европу, и на меня вышли западные спецслужбы, а потом я тут ловил крыс. Если это так важно, пусть на чемпионат меня берут, потерпят годик. Да и что мне тот Ахметзанов сделает? Начнет душить команду? Ну, может, пару недель побесится, потом забудет.
— Знаете что, — проговорил я, останавливаясь возле машины, — мой ответ — нет. Нет, нет и еще раз нет! А товарищу Ахметзянову передайте, что с таким отношением к подчиненными… — Я заставил себя замолчать, чтобы не наболтать лишнего.
Почуяв мою злость, Ковалев отступил на шаг и примирительно поднял руки.
— Не горячись и не спеши с ответом. Время на обдумывание есть до следующего заявочного окна. Ты пойми, это ж в первую очередь не генералу выгодно, а тебе. Деньги, слава — мировая, а не в пределах города. Все это будет тебе доступно. Поиграешь нормально, а не будешь тянуть на себе бездарей.
— Что ж. Я рассмотрю предложение, если «Динамо» возглавит… Романцев. С Марок… с Костенко я работать отказываюсь. Точка.
Романцев «Динамо» не возглавит, потому что у него должность поинтереснее.
Не прощаясь с Ковалевым, я плюхнулся на заднее сиденье, сказал таксисту адрес и задумался о том, что тюрьма и правда меняет человека. За месяцы, проведенные в СИЗО, я стал резче и рискованней, рубанул, вот, с плеча. А что, если Ковалев не так уж неправ?
Мысли завертелись вокруг Лизы и нашего возможного ребенка. Я обещал, что мы не будем нуждаться, но если «Титан» и дальше продолжит тонуть — еще как будем. И плюс ко всему — прощай, чемпионат мира, карьера футболиста быстротечна, десять-пятнадцать лет — и вот ты никому не нужен.
Как-то безрадостно стало от таких мыслей, и я отогнал их. Посмотрим, как все сложится. Если и правда команда разбежится, то выбор будет сделан за меня.
Я повертел в руках телефон, открыл объявление о своей продаже машины. Нет, отменять продажу не стану. Все равно прямо сейчас в «Динамо» меня не возьмут в основной состав. Время подумать есть. Лизе ничего не скажу, да и не до того ей сейчас, а вот Димидко поставлю в известность.
На тренировку я опоздал, парни уже вовсю разминались. Димидко увидел меня и зашагал навстречу.
— Нерушимый, а не охренел ли ты? Думаешь, раз незаменимый такой, то можно приходить, когда хочется?
Он, конечно, прав. Но и неправ тоже. Мы остановились друг напротив друга. Я бросил взгляд на вратарей, которых тренировал Альберт Бойков, длинный, нескладный и молчаливый.
— Фамилия Ковалева тебе о чем-нибудь говорит? — сразу перешел к делу я.
— Алан? — уточнил Сан Саныч и помрачнел.
— Он самый. В «Динамо» звал.
— А ты?
— Видишь: я здесь. Пришлось потратить на него несколько минут, потому и опоздал.
— У меня хорошая новость: директор завода Самойлов вышел. Пока за начальника команды я, удалось выбить три тысячи зарплаты, три — премии за выигрыш. И все. Без Шуйского и Витаутовича сложно, разбаловали нас наградами. Как бы пацаны разбегаться не начали.
— Тоже этого боюсь, — кивнул я. — А что Левашов?
— Говорят, бухает.
Я спросил:
— Ты к нему не ходил?
Димидко виновато потупился.
— А что я скажу? Выходи, ты нужен нам как запасной? Я не могу его в основной состав поставить, ты же видел, что он не справляется.
— Воропай с Тишкиным ненадежны, — констатировал я. — Мы без подстраховки остались. Если кто травмируется — дыра.
— Давай разминаться, — махнул рукой Димидко. — Мне еще думать, как всех удержать и чем замотивировать.
— Я, кстати, Тирликаса видел в Москве, — вспомнил я. — Скоро он не вернется, у него мозги поплыли. Хорошо если вообще вернется таким, как был. Придется самим справляться или нового начальника искать.
— Такого хрен найдешь, — вздохнул Димидко.
— У меня к тебе будет просьба, — наконец перешел к сути вопроса я. — Мне нужно отлучиться на обеденный перерыв и задержаться на час. Жизненно необходимо просто.
Объяснять, что отлучаться я собрался в больничку, искать врача для Лизы, который выписал бы направление на кровь, я, конечно, не стал.
Сан Саныч посмотрел укоризненно:
— А если все так делать начнут?
— Не начнут. У меня ж дача показаний и всякое такое. Я честно сказал, заметь, хотя мог сослаться на это.
— Даю добро. Но парням не болтай, что я дал добро.
Я пожал его руку и рванул к воротам, где тренер Бойков объяснял новому вратарю Саенко, как не отбить руки. Ну зачем было этого мальчишку брать? Первая лига же, мастерства у него ноль. А тренера вратарей нужно увольнять — в целях экономии бюджета. То, что он рассказывает, я и так знаю, и даже Саенко, наверное, знает. Без креатива мужик, в результате не заинтересован, просто отбывает срок.
Вся первая половина дня была посвящена тренировке выносливости: Димидко понял, что ее футболистам и не хватает. Сперва кросс с чередованием видов бега, а в спортзале вместо таскания тяжестей мы занимались кросс-фитом, причем я как обленившийся в СИЗО издох первым, аж руки и ноги дрожали к концу тренировки.
На обеденный перерыв я бежал в числе первым. Проверил телефон, оставленный в раздевалке: там было аж три пропущенных от Лизы. Прежде чем переодеваться, набрал ее. Ответила она сразу же радостным и бодрым голосом:
— Сашечка, привет! Мне срочно в Москву надо, меня в универе восстановили, представляешь? Реабилитировали! Причем в качестве компенсации предложили перевестись на переводчика-синхрониста!
Я сел на лавку, хлебнул воды.
— Круто. Погоди, а кровь?
— Я в Лиловске сдам. Есть надежная медсестра. Да и рано или поздно пришлось бы матери говорить.
Новость отозвалась в душе недовольством. Это сколько еще мучиться в неведении? Или просто Лиза так боится, что оттягивает неизбежное?
— Завтра же сдай, — посоветовал я. — Нужно знать наверняка. Вдруг тебе можно шампанское? Отметишь с девчонками зачисление.
— Конечно! Все равно анализы берут рано утром, и сегодня не получилось бы. Так что все хорошо! Просто замечательно! Жизнь налаживается!
Ее радость передалась и мне, я заулыбался, слушая, как она щебечет. И правда ведь все худшее позади, теперь — лишь мелкие неурядицы, и — только вперед!
В раздевалке столпился народ, и я вышел в коридор, чтобы позвонить Семерке и кое-что прояснить.
Но когда увидел Димидко в компании длинноволосой брюнетки, стоящей спиной, забыл, зачем вышел. Сам Саныч приосанился, вид стал иметь важный и степенный. Увидел меня, кивнул — что, мол?
Брюнетка обернулась. Лет тридцать. Яркая, чернобровая, миниатюрная, лицо сердечком.
Я хотел сказать, что мне не надо отлучаться, но передумал. Сгоняю-ка в яхтклуб, кажется, я придумал, как сделать Лизе предложение так, чтобы она запомнила его на всю жизнь. Еще кольца куплю и подвеску.
Вслед за мной из раздевалки вышел Клыков. Увидел Димидко и оторопел, залился краской. Да что это с ним?
— Рома! — улыбнулась брюнетка. — Как успехи? Что-то ты звонить перестал.
Клыков не только покраснел, но и одеревенел. Я считал его желания: стыд потеряла… позорит… Мать? Вот эта женщина, даже скорее девушка — мать Клыкова, у которой с Димидко роман? Или там только намечается роман?
