И никакого изуверского оскала на лице.
На секунду ей стало даже стыдно за то, что она учудила.
«Вот же дура!» — оценила она свои умственные способности. — «Ну как, как, спрашивается, я могла подумать, что он такой же, как… Ну не может быть злым человек, который кормит плотоядного монстра пирожными!»
Глава 19
— Прошу! — взмолился хозяин гостиницы, упав на колени. — Я же отдал вам все деньги!
— И?
— У меня больше ничего нет!
— И?
— У меня жена и двое детей!
— Ты же сказал, что у тебя больше ничего нет, — хмыкнула Ликардия, полируя один из своих мечей.
— Не во всех семьях члены рода являются бездушными вещами, — заявила Эллибероут.
— Ах уж эти тонкости изречений, — притворно оскалилась Вестница Смерти. — «Кто», «что»… Какая, в Преисподнюю, разница?
— Прошу, господин, — мужик бросился мне в ноги. — Жена, дети…
Я отступил на шаг назад и ногой толкнул проходимца так, чтобы он прекратил лбом полировать траву.
Мы находились в нескольких часах езда от неприветливого городка, который к вечеру оказался взволнован пропажей трети солдат своей стражи и хорошо известного торговца всякой всячины.
Хозяин гостиницы, к которому с вопросами о его компаньонах обратился местный магистрат, тоже на месте отсутствовал.
По рассказам его управляющего — уехал куда-то ближе к полудню, продав коней, оставленных недавними посетителями, через пару часов вернулся, взволнованный, перепуганный.
Выгреб все свои сбережения и куда-то умчался с такой скоростью, как будто за ним демоны гнались.
И вот, на дворе глубокая ночь, мы остановились на первый привал, и Марика с Миланой притащили нам в когтях и хозяина гостиницы, и увесистый мешочек с деньгами.
Собственно, на этом можно было бы и разойтись, если бы ни одно весомое и существенное «но».
— То есть, я должен тебя простить? После того как ты решил заманить мой отряд в ловушку тридцати солдат?
— Так ведь не произошло ничего! Вы же победили…
— Я очень сомневаюсь в том, что это хоть в какой-то части твоя заслуга, — хозяин гостиницы затрясся. — Жена и дети, говоришь?
— Д-да, господин! Он без меня не выживут!
— И где же они живут? — поинтересовался я.
— Т-там же! На соседней улице!
— Там же квартал бедняков, — поморщила носик Ликардия. — Этот жирдяй живет в своей гостинице, а жена и дети — в каком-то хлеву?
— Сколько там? — поинтересовался я Фратера, считающего деньги из принесенного мешка.
— Двести золотых и тысяча серебром, медь даже не считал — просто гора, — ответил Паладин.
Внушительная сумма.
— Возьми из этой суммы компенсацию за лошадей и за все те разы, которые ты вносил свои деньги в общий счет, — сказал я.
Так будет правильнее.
Фратер и Слуга наши спутники, но ни разу не закадычные друзья.
А вот остальные…
Остальные да, так или иначе на меня завязаны.
Поэтому мне их кормить, поить и так далее.
С учетом того, что Корделия, а за ней и маги-недоросли лишили нас запаса древнего металлолома, за который можно было бы выручить деньжат, то получение компенсации по праву мести — свято.
— Уже взял, — усмехнулся Паладин. — Отбирал свои пятнадцать золотых и радовался тому, какой мне щедрый спутник попался.
Пятнадцать!? Ах ты ж жопа с ручкой!
Ладно, еще из-за денег не хватало ссориться.
Имеющихся нам хватит очень и очень надолго.
Главное у Паладина-еврея больше не занимать, ага.
— Милена, — окликнул я девушку, которая под скрытом находилась справа и позади меня.
— Да, хозяин?
— Возьми из наших денег десять золотых и отнеси жене и детям этого ничтожного существа вместе с запиской от него, что он оставляет все свое имущество им и извиняется за то, какой он свиньей прожил свою жизнь, — я дал указание от которого у толстяка аж глаза на лоб полезли.
— К-к-какое письмо? — защебетал он.
— Которое ты сейчас напишешь, — объяснил я глупому.
— Но ведь, — он затравленно осмотрелся. — Сейчас же ночь! Не видно ничего…
В ночной тишине раздался отчетливый щелчок пальцами.
И над нами появилось подобие файербола.
— Не благодарите, — сухо сказала Эллиероут.
— Как скажешь, — пожал плечами я. — Никакой нежнятинки, рюшичек, обнимашек. Только суровая мужская дружба и совместный забег по бабам в сауне по вечерам пятницы.
Драконесса закатила глаза и побрела за фургон, рядом с которым Лаурель и Слуга уже заканчивали приготовление ужина.
— Но… Нужна ведь еще бумага и перо, — пытался и дальше искать выход из ситуации толстях.
— Листо-о-о-очки! — за его спиной, как балерина в «Лебедином озере», промельнула Корделия. — Черни-и-и-ила!
Едва рыжуха сделала пасс руками вверх, как на голову толстяка упала массивная запечатанная цернильница и спланировали несколько листов серо-коричневой бумаги.
— Рыжая, — неглядя в ее сторону, чтобы не начать тупеть вместе со всей улицей, обратился я к магичке, — ты забыла перо.
— Не забы-ы-ы-ла! — донеслось откуда-то из темноты.
В следующий момент вскрикнула Милена.
Затем тихо зашипела, проявилась, обернулась.
— Я ей это перо вставлю в за… — выдернув из ягодицы здоровенное — с предплечье длиной натуральное перо, пообещала гарпия.
— Шутка, повторенная дважды уже не смешная, — поведал я глубокую для этого мира мудрость.
Девушка на мгновение изменилась в лице, когда Корделия принялась балетными пируэтами двигаться в обратном направлении.
Зубы девушки начали превращаться в длинные кинжалоподобные клыки, а изо рта донеслось набирающее обороты визгливое…
— Ай! — девушка поперхнулась собственным оглушающим приемом, когда ее настиг поджопник правосудия. — За что?
— На сокомандников — не нападать!
— Так ведь она…
— Именно, что она! — погрозил я пальцем. — Олегус!
Оборотень сидела в паре метрах от меня, начищая свой «гутендтаг», неплохо познавший внутренний мир падкой на легкие деньги стражи минувшим днем, подскочил на ноги и вопросительно посмотрел на меня.
— Господин?
— Займи дуру чем-нибудь, пока ее не порвали…
— Уже порвали, — прокомментировала наша местная служба ОБС, пряча эльфийские клинки в ножны. — Причем сам Олегус и…
— Не желаю слушать об этом, — предупредил я.
Пяток минут пререканий, и отряд вновь занялся своими делами.
Только Олегус в дальние кусты оттащил свою неуемную рабыню.
И, честно говоря, мне плевать — раздерет он ее там или отдерет, лишь бы смирной была.
— Пиши-пиши, — напомнил я толстяку о том, что никто не забыт и ничто не забыто.
— И вы меня отпустите!?
— Конечно, — легко пообещал я, поглядев на обрыв, начинающийся в десяти метрах от лагеря.
Эх, красивый здесь закат был…
А камни какие острые внизу…
— Присмотри за ним, — приказал я Милене.
После чего, направился вслед за драконессой.
По дороге справился у наших шеф-поваров о готовности ужина и остался доволен ответом.
Ну, полчасика я точно проживу, пусть и в животе ураган, а разрекламированного средства под рукой нет.
Как и ожидалось, драконесса сидела на коленях, лицом к давно ушедшему за горизонт светилу.
— Справедливость восторжествовала, — не открывая глаз, произнесла она. — Незачем убивать этого человека.
— Без обид, о мудрый и благородный дракон, но этот толстяк явно не первый и не последний человек в городе, — пояснил я свое решение. — У нас и без того проблем навалом, а если еще и местные за нами охотиться будут — кровища рекой литься начнет.
— А ты разве против?
— Против ли я бессмысленной резни? — драконесса соизволила открыть глаза. — Да, представь себе. Но и свою позицию я тебе уже высказал. У меня достаточно врагов — и самого сильного из них вроде бы ты мне и сосватала. Или Старшая Богиня все же будет посильнее?
Раз уж мой «спидран» по Аурхейму затягивается, то неплохо было бы узнать как можно больше об этом мире.
