Глава 30
О последствиях чрезмерного усердия
— Дальше? — Тихонов на несколько мгновений замолк, потом тяжело вздохнул и продолжил: — Дальше я и предложил Смирнову нанять вора, чтобы к вам в дом залез. Я так прикинул, что вы тут давно уже, успокоились, расслабились, гаджет, на котором у вас инфа, в кабинете держите. Какие тут у вашего сословия в домах порядки, мне Смирнов растолковал, вот я и решил, что раз жене к вам в кабинет хода нет, то и храните носитель вы не обязательно в сейфе, запросто в ящике стола можете. А нет, так занервничаете, дёргаться начнёте и всё равно себя выдадите.
— Поэтому и следили потом за мной? — захотел я уточнить.
— Ну да, — подтвердил Тихонов выводы, что сделал я ещё тогда, после Мартышкиных подвигов. — Толку, правда, оказалось ноль целых, хрен десятых… Да чего теперь, провалил я дело, надо было получше всё подготовить.
— И что вам мешало? — стало мне интересно.
— Да Смирнов и мешал, — поморщился Тихонов. — Всё торопил меня, зараза. Он, конечно, и помог мне, я без него и так-то не смог бы. На глушители меня вывел в Питере, то есть Усть-Невском, а то с этой вашей магией я ж никогда дела не имел. На Печёного-то я сам вышел, тут дело привычное, и то Смирнов на всё денег давал. Но как Печёный меня с Мартышкой свёл, так началось всё это «давай-давай»…
— А почему он вас торопил? — свои предположения на сей счёт у меня имелись, но хотелось сравнить их с тем, что скажет Тихонов. Он-то, в отличие от меня, причину торопливости Смирнова знает.
— Боялся, что тайные пронюхают, — хм, а я думал, из-за нездоровья… — Мы же с ним всё это без них мутили, вот он и торопился, чтобы не успели помешать.
Впрочем, не так уж сильно я, похоже, и ошибся. Как раз из-за болезни и опасения её скорого обострения Смирнов и мог спешить с опережением тайных. Да, пожалуй, так оно и было.
— Но они всё равно пронюхали, — это, ясное дело, был не вопрос, просто чтобы как-то простимулировать разговорчивость Тихонова.
— Пронюхали, — не стал он спорить. — Какой втык они Смирнову сделали, не знаю, не видел и не слышал, а меня опять к себе забрали.
— То есть эта идиотская затея с моей сестрой — их дело? Или всё-таки ваше? — спросил я.
— Моё, — нехотя выдал Тихонов. — Сама идея заставить вас нервничать им понравилась, вот они и захотели, чтобы я что-то ещё в том же смысле придумал. А я с Фроськой закрутил ещё когда мы со Смирновым насчёт вас соображать начали, вот и задействовал её…
— Для этого и закрутили? — я подпустил в голос строгости.
— Нет, оно само собой вышло, когда я отслеживал, где вы бываете, — виновато улыбнулся он. — Она девчонка хорошая, хоть и не особо умная. Но для женщины это же не главное! Помогите ей, прошу вас, Алексей Филиппович, с сестрой вашей чисто моя идея была, Фросе я на мозги накапал, сама она ни при чём!
Что ж, всю подноготную истории, что для меня началась с проникновением ко мне в дом воришки, я вроде как размотал. Но пока Тихонов делился со мною подробностями, всплыли упоминания и о других интересных моментах, пусть напрямую ко мне отношения и не имеющих…
— А что там с попаданцами в других странах? — взялся было выяснять я.
— Да я так-то не в курсе, — неуверенно ответил Тихонов. — Смирнов со мной не особо об этом и говорил… Точно вроде бы один только известен, француз какой-то. Или не француз, но там, во Франции… Ну и сколько-то под подозрением, вот Смирнов тайным и помогал по ним работать. Кажется, с десяток, точнее не скажу.
М-да, прямо скажем, не густо. Это я не про попаданцев, это про полноту ответа.
— Как помогал? И где этот десяток? В каких странах? — я всё же попытался уточнить.
— Помогал как… — Тихонов ненадолго задумался. — Мне он много чего не говорил, но я так понял, что люди Смирнова по заграницам отслеживали новые изобретения и вообще всякие события, необычные для этого времени. А потом уже тайные по этим наводкам работали. Иногда и тайные говорили Смирнову, за кем присмотреть, тогда его люди выискивали все новости, что относятся к тем, за которыми присматривать надо было. Где тот десяток, не знаю, врать не буду, — умалчивать Тихонову смысла вроде бы нет, так что скорее всего и правда не знает. — Хотя, погодите… Кажется, про английские колонии в Северной Америке, тьфу, Окказии, никак не привыкну, был разговор, я случайно услышал. Там какая-то история с крупной денежной афёрой произошла, вот Смирнов афериста того и заподозрил, сказал, схема, как из нашего времени. Да, точно. Только имя афериста он не называл, и информация через Англию пришла, ещё и с большой задержкой. И дело не новое, я это год назад слышал.
— Что же, Анатолий Николаевич, на том, пожалуй, и закончим, — больше мне от Тихонова ничего нужно не было. Впрочем, по доброте своей я решил дать ему полезный совет, а как он им воспользуется, дело уже не моё. — Только вот что ещё: учитесь говорить по-здешнему. Честное слово, вам же лучше будет.
— Да, вы правы, Алексей Филиппович, — благоразумно согласился он. — Так-то я немного умею уже, но очень сложно привыкать…
— У вас будет время, — напомнил я, после чего оставалось только позвать дежурного стражника. Тихонова под надзором Шаболдина водворили обратно в камеру, и мы с приставом махнули по шкалику клюквенной настойки — раз уж Борис Григорьевич терпеливо дождался завершения нашей с Тихоновым беседы, не выпить с ним было бы с моей стороны некрасиво.
— Всё узнали, что хотели, Алексей Филиппович? — вежливо осведомился пристав.
— Не всё, — не стал я врать. — Но от него я большего не узнаю.
— Знаете, Алексей Филиппович, — пристав налил по второй, — какое-то не шибко приятное чувство у меня со всем этим делом…
— И дело вроде закрыто, и всё равно как-то неправильно? — понимающе отозвался я.
— Именно так, именно так, — согласился Шаболдин. — Ну да и ладно. Дело закрыто, а что неправильно… На вас, Алексей Филиппович, надеюсь. Хорошо было бы, чтобы вы за неправильность эту тайным отплатили.
А молодец пристав! Прямо бальзам на душу… Да, устроить тайным какую-нибудь неприятность было уж точно нелишним после всех их выкрутасов. Кстати…
— Борис Григорьевич, но дело-то у вас закрыто только по убийству Плюснина, — напомнил я приставу. — А как же дело по розыску Фроси Крюковой, простите, уже Тихоновой? По форме ежели, то и его закрывать надо.
— Надо, — подтвердил пристав. — Но она же у князя Свирского на даче живёт.
— Так обратитесь к нему официальным порядком, — подсказал я. — Она же должна дать показания, что с Тихоновым по доброй воле ушла, что замуж за него вышла без принуждения, и показания дать именно вам, раз уж вы розыском её занимались. И не думаю, чтобы его светлость стал здесь чинить вам препоны. А вы ей на допросе и напомните, что она, ежели князю и тайным никаких обязательств не давала, вольна жить далее, как сама пожелает, пока муж в тюрьме будет. Не знаю, примет её отец обратно или как, но с её умением по кухонной части службу она себе найдёт, так что и домой вернуться в полном праве.
— Думаете, не давала? — усомнился Шаболдин.
— А кто она такая, чтобы тайные с неё что-то требовали? — спросил я и сам себе ответил: — Да никто!
— Хорошо, Алексей Филиппович, — оживился пристав. — Пожалуй, вы правы. Ну, давайте по последней, да и по домам пора, мне-то завтра опять на службу…
Замечание я посчитал вполне резонным и поступил в полном с ним соответствии — махнул с Борисом Григорьевичем ещё по шкалику, попрощался и отправился домой. Размышления о том, чего я от Тихонова услышал, как и о том, чего я не услышал, я оставил на утро, которое, как известно, вечера мудренее.
В судебное заседание являться мне надобности не было — Шаболдину я оставил письменные показания, а Мякиш заверил меня, что уточнять их живым допросом суд не будет. Ну и ладно, мне же проще, а на судьбу Тихонова оно вообще никак не повлияет. Так что предаться размышлениям после завтрака и решения нескольких текущих вопросов по содержанию дома, коих как-то незаметно накопилось не так уж и мало, мне ничто не мешало.
