Ну и Аггел…
Хотя, кто знает кем он был уже тогда, когда расправился с Красным и Желтым…
Драконесса почувствовала некоторую легкость, когда потоки ее магии смогли выжечь из тела чуждое колдовство.
Очень необычно…
Словно кто-то извратил исходные заклинания.
Или же придумал новые?
Все может быть.
Глеб говорил, что эльфы вывозили (и, скорее всего, продолжают вывозить) из Гиблых Земель древние артефакты.
Вполне возможно, что изучение древнего колдовства помогло длинноухим придумать нечто новое.
И еще более опасное, чем казалось ранее.
Драконесса, держась за рану, направилась к стойке с броней, когда услышала за спиной шум.
Обернувшись и зашипев от боли, она готовилась выдохнуть пламя и испепелить любого, кто встал бы на ее пути.
Но вовремя себя остановила.
Перед ней, упав на колени, заливая пространство фонтаном крови из разорванного горла, оседал еще один эльфийский ассасин.
А позади него, удерживая в трясущихся руках кусок вырванной гортани, стояла измазанная кровью — своей и чужой — гарпия Милена.
Не считая ее артефактного кожаного доспеха, руки и ноги девушки были иссечены десятками ран, от которых уже виднелись темные пятна магического или ядовитого заражения.
Инфильтраторы подошли к атаке со всей серьезностью.
— Продержишься? — спросила драконесса у девчушки, на глазах которой наворачивались слезы.
Та бросилась к драконессе на грудь, разревевшись как дитя, мгновенно превратилась из грозного асассина и чудовища, в обычную девушку, которая переживала большое горе…
Эллибероут несколько секунд стояла молча, пытаясь понять что делать в такой ситуации, и стоит ли делать вообще…
Драконы слишком долго живут во вселенной, чтобы вот так просто поддаваться эмоциям…
Впрочем… Были те, кто поступали иначе.
И их изгоняли.
Как сделали с ней, после того, как она связалась с человеком.
И, вполне возможно, что после освобождения, спустя тысячи лет одиночества и искупления своей вины, она могла бы попробовать вернуться в стаю…
Но снова поддалась эмоциям.
И снова же причиной этого стал мужчина, человек.
Хорошо еще она не успела зайти так далеко, как в прошлый раз…
Не нужны были вопросы для того, чтобы понять причину слез Милены, плавно переходящих в истерику.
В отряде Практика осталась лишь одна, полуживая гарпия.
Эллибероут, положив руку на голову гарпии, несмело погладила ее.
Драконам знакома боль утраты.
Но они никогда не нуждались и не демонстрировали утешение сами.
Сама же Эллибероут…
Почему-то она не могла поступить иначе.
Девочке нужна была хоть какая-то поддержка.
Сама же драконесса задавливала внутренние противоречия мыслью о том, что с каждым поглаживанием она убирает из тела гарпии враждебные ей магические и прочие элементы.
Но, если бы кто-то из драконов наблюдал это со стороны, то уж точно не поверил бы в то, что это не было проявлением эмоций.
* * *
Первое же, что бросилось в глаза после того, как мы прошли портал и оказались во внутреннем дворике Беркреда — это трупы.
Море трупов.
Десятки бойцов из числа солдат гарнизона, лежали всюду, куда удавалось кинуть глаз.
Перерубленные, пронзенные клинками и стрелами, маленькими арбалетным болтами, обожженные, повешенные на невесть откуда взявшихся толстых лозах растений, разорванные на части…
— Кто мог вообще устроить такую бойню? — со страхом в голосе спросила меня Диана Отелл, покрепче сжав в руке демонический клинок и поближе к телу держа зачарованный щит.
— Решили продемонстрировать нам всю безжалостность Практиков? — хмуро посмотрел на меня ее несколько туповатый братец.
Кажется, я догадываюсь по чьей вине принц-некромант заманил детей Дома Отелл в квартал, где с ними произошло то, что произошло.
Он такой тупой, что я надеюсь лишь на то, что со временем его интеллект вырос, а не остался на прежнем уровне.
— Смотрите в оба! — приказал я. — Кто бы не сделал этого, он здесь.
— Сестра! — прошипел за моей спиной туповатый братец. — Кроме твоего слова нас с ним ничего не связывает! Мы должны уйти. Это не наша война.
Господи, да вали ты уже нахер, трусливый пидорасина!
Обратиться к магическому зрению, я увидел десятки, если не сотни хорошо знакомых огоньков эльфийских душ, находящихся в самых разных уголках крепости Беркред.
Кое-где рядом с ними находились и отличные от эльфийских души простых людей, а так же моих товарищей.
Но последних было намного меньше, чем я ожидал.
Ублюдки остроухие…
Я среагировал в самый последний момент, уйдя в сторону от выпада ассасина и сжег его выплеском Магии Теней, едва коснувшись груди.
Скелет в обгорелых обносках упал между мной и Отеллами.
— Это… эльфы? — только и успел выговорить Франц, смотря на тело, в то время как я и его сестра, встав спина к спине, уже пытались выследить новых врагов.
— Я никого не вижу, — предупредила она, дернув братца в сторону нас, но тот вырвался, отойдя на пару шагов.
Так мы и двигались в сторону входа в донжон, где я видел души своих спутников.
— И я тоже не видел этого ублюдка, — признавшись ей, я понял, что новые эльфы каким-то образом умеют маскировать свои души от магического взгляда, уровень которого мне доступен в настоящий момент.
Дерьмо.
Теперь не удивительно, что столько полегло.
— Не может такого быть! — настаивал Франц, окружив свои руки пламенем. — Учителя не говорили о таком…
А в следующее мгновение его голова отделилась от тела.
Появившийся словно из воздуха эльф-ассасин во мгновение ока сделал противостояние между мной и эльфами личным делом Дома Отелл.
Глава 22
Это была женщина средних лет.
Довольно высока, как и все эльфы.
Стройная, я бы даже сказал, что не худая, а поджарая.
На голову надвинут капюшон, но белоснежные волосы выбиваются из-под ткани.
Ее лицо холодное и ничуть не милое, как было у Лаурель.
Жесткое.
В голубых глазах — холод льда, а в руках — два средних меча, больше похожие на большие ножи.
Предплечья, туловище, бедра — она защищена броней, а там, где ее не было, виднелась мелкая кольчуга темного цвета.
Словно длиннополый свитер из металла.
— Брат, — голос Дианы дрогнул, а взгляд впился в отрубленную голову, которая застыла на окровавленном песке внутреннего двора с выражением лица, которое он изобразил, отрицая очевидное. — Братик…
— Не расслабляйся! — рявкнул я ей в ухо, плавным шагом оказавшись между растерявшейся девушкой и хладнокровным убийцей. — Прикрывай мою спину! Их здесь может быть больше одного!
— Больше, чем ты можешь себе представить, Практик! — донесся до меня голос из главного входа в донжон.
Я повернулся так, чтобы оба противника оказались в поле моего зрения.
И ровно настолько, насколько была мужиковата и холодна убийца, ровно настолько же прекрасна стояла передо мной эльфийка в серебристых, практически светящихся латах, украшенных искусной резьбой.
Молода, поразительно красива, грациозна как лесная лань…
И она держала в руках отрубленную голову…
Чуть заостренные клыки, всегда сдержанные черты лица, бледная кожа, забрызганная кровью.
Ни нотки испуга, ни гримасы боли…
Люция даже при смерти оставалась спокойной.
Впрочем, я видел что кровь капает с ее клыков.
Надеюсь, девочка напилась эльфийской жижи как следует, несмотря на свой обет…
— Ну ты и мразь, — процедил я сквозь зубы. — Тебе же нужен я, не так ли? Зачем было убивать всех этих людей?!
— Все твои сообщники будут нами перебиты, — пообещала она, отбросив голову в сторону и потянулась за спину, где поблескивал сапфировым светом драгоценный камень-навершие явно не простого клинка. — И это мерзкое отродье, вампир, в том числе!
В следующий момент, с треском ломаемого дерева, с одного из верхних этажей главной башни, разъяренно прорычав, в центре внутреннего дворика приземлилась огромная мохнатая туша, под весом которой две тушки в мифриловых кольчугах лопнули, как перезрелые помидоры.
