— А ещё маленькие ручки Марии пока не могут взять октаву. Чтобы поскорее добиться этого, нужно растягивать пальцы. Я могу объяснить вам, как это делается.
— Э-э... Думаю, Софья Марковна лучше меня с этим справится.
Я постарался не мешкая перевести стрелки на Софу. Она кивнула, соглашаясь. С растяжками пальцев рук мне сталкиваться доводилось, но у Машки ручонки слишком маленькие, как бы их не повредить. Пусть уж наша "мамуля" этим занимается, она всё же спец по лечебным процедурам.
Дальше дамы потребовали "продолжения банкета". К этому моменту и все мужчины в зале собрались. Пришлось нам с сестрёнкой постараться и выдать на-гора половину нашего песенного репертуара. Начинали с детских, а заканчивал я уже любовной лирикой. В общем, развлекали народ как могли. Но слава богу, долго нас не мучили, через час Вера Николаевна решительно потребовала дать нам отдохнуть, и присутствующие после всяческих похвал в нашу с Машулей сторону опять стали расходиться по группкам. Похоже, мама́ графа пользуется в клане Ростовцевых непререкаемым авторитетом. Сразу видно, настоящая генеральша.
Воспользовавшись ситуацией, я поспешил присоединиться к господам офицерам, что-то утомило меня сегодня женское общество. Но и полковники помолчать мне не дали. Первый же вопрос, заданный Константином Яковлевичем Савельевым, мужем Александры Александровны-младшей, был о моём производстве револьверов. Оказалось, граф по приезде из Красноярска всем родственникам подарил мои стрелялки (ну, те, что я ему в дорогу дал), и господа полковники оценили подарки высоко. Причём не только они, но и их знакомые и подчинённые тоже. Вот и спрашивает офицерская компания, когда можно будет найти в продаже мою продукцию и сколько она, хотя бы примерно, станет стоить.
Во, блин! Как-то не ожидал я услышать этот вопрос так скоро. Мои револьверчики по цене сейчас неподъёмны даже для людей среднего достатка. У тех пятидесяти штук, что я успел собрать в Красноярске, себестоимость ушла за тридцать пять рублей. При этом разрешат ли мне их изготавливать официально, неизвестно ещё. Как я выяснил, мастера-оружейники в России штучно на заказ делают любое оружие, несмотря на закон, запрещающий изготавливать боевое нарезное. Но я-то намерен производить большие партии, а для этого нужно получить разрешение от министерства.
— К моему сожалению, господа, они пока дороги — сорок рублей. Но если мне удастся наладить их выпуск в Петербурге, то, полагаю, цена снизится как минимум до тридцати, а там, глядишь, и ниже уйдёт.
— Да, дороговато. Если я в Туле ваш револьвер кустарям отдам, они мне такой же всего за двадцать пять рублей сделают.
— Такой же, да не такой. Качество прячется в мелочах. У моих и сталь прекрасная, и обработка. Тульским оружейникам, например, ствол утолщать придётся, потому что сталь уж больно плохую они в большинстве своём используют. И так по каждой детали. В результате и вес, и баланс револьвера нарушены будут и стрельба из него окажется менее приятной. Вы, кстати, заметили, что прорыв газов минимален? Это заслуга машинной полировки барабана и притирки его к стволу. Простым напильником такого не достигнешь. Кроме этого, мои револьверы очень надёжны и прослужат намного дольше поделок тульских умельцев.
Господа офицеры задумались. Потом мы ещё поговорили о воронении и о подарочных вариантах моих стрелялок. Мне пояснили, что получить разрешение на промышленное производство револьверов не так уж и сложно, и господа полковники могут в этом поспособствовать. О-о, да я обеими руками за! Естественно, мы сразу договорились, что за меня замолвят словечко "кому надо", а там посмотрим. И ещё одну возможность получения армейских заказов мне подсказали: военному ведомству в данный момент просто жутко необходима хорошая латунь для производства гильз и оно готово предоставлять огромные льготы тем промышленникам, что возьмутся за её поставки.
Да и сами гильзы военное ведомство с удовольствием закупит, причём по цене довольно высокой. Армия уже пару лет как переходит на новые образцы оружия, а первый в стране большой завод, способный для этого оружия патроны изготавливать, запущен лишь в прошлом году. Не, ну бардак, бляха-муха! Пришло время цельнометаллического патрона, а долбаные армейские чиновники, пока жареный петух в задницу клевать не начнёт, шевелиться не собираются. Как понимаю, в ближайшую русско-турецкую войну семьдесят седьмого — семьдесят восьмого годов наши солдаты не стрелять будут, а, как обычно, в штыковые атаки ходить. Типа пуля — дура, а штык — молодец. Вас, солдатиков, много, а патронов мало.
Ну что ж, собирался я в Питере электролизом меди заняться, займусь до кучи и латунью.
Дальше разговор скатился на обычную мужскую болтовню: служба, охота, анекдоты и немного о женщинах. Я тоже несколько охотничьих историй рассказал, господа оценили. В целом общаться с новыми "родственничками" мне было приятно. Компания подобралась, скажем так, высоко... хм... ну, может, не высоко, но уж точно интеллектуальная, с теми же бизонами так не пообщаешься. И больше всех мне понравился кавалергардский полковник Александр Александрович. Весёлый и живой мужик, о таких говорят: он душа компании.
Под конец встречи я обошёл и дамские коллективчики, но к их разговорам уже в пол-уха прислушивался. Обычная салонная болтовня чистой воды.
— Говорят, с первого января в Петербурге можно будет купить железнодорожный билет на весь путь, хоть до Киева, хоть до Таганрога.
— Вы слышали, для людей, неудачно вложивших деньги в дело, появилось новое выражение: прогорел, как Мстинский мост.
— Фу, бог мой! Над ней уже вся труппа потешается. Ну право, нельзя петь в столичном театре с такими цыганскими интонациями.
Полезную информацию я старательно запоминал, а сам в основном помалкивал. Погулял по квартире, если её, конечно, можно так назвать. Точнее, наверно, будет всё это великолепие обозвать хоромами. Уютных домашних комнат нет, сплошная анфилада шикарных гостиных. Везде вдоль стен расставлены изящные столы, зачастую с толстыми мраморными столешницами. Удивило, что в доме тепло, а мрамор почему-то холодный, будто недавно с улицы принесён.
Между окнами висят большие, во весь простенок, зеркала. Всюду стоят вазы Императорского фарфорового завода, большие позолоченные канделябры и вычурная мебель из красного дерева — такая вся на чёрных львиных лапах, а стулья ещё и с подлокотниками, заканчивающимися головами чёрных сфинксов и арапов. Стены же украшены разнообразными картинами в золочёных рамах и портретами каких-то генералов. Ну и музыкальные инструменты стоят почти в каждой гостиной. Как бы сказал дед Ходок, увидев это жилище: "Ой богато люди живут, ой богато!" По сравнению со скромной восьмикомнатной квартирой Путиловых тут, можно сказать, Версаль.
Вечер закончился довольно благостно, расставались мы со всеми тепло. Категорического неприятия наше "семейство", похоже, ни у кого не вызвало. Посмотрим, как дальше дела пойдут. Уже дома, улучив минутку, спросил у Софы, не почуяла ли она сегодня своим экстрасенсорным восприятием какого-либо подвоха. Меня заверили, я напрасно волнуюсь. Что ж, замечательно, первый шаг на пути вхождения в клан мы сделали.
Правда, по закону мы с Машкой к клану всё равно отношения иметь не будем. Сейчас усыновление вводит детей только в семью, а не в род усыновителя, то есть, если даже усыновление завершится благополучно, родственнички графа для нас останутся никем, и мы для них тоже. Но разумеется, это не отменяет чисто человеческого отношения. Как говорит наша старшая, частенько кланы относятся к усыновлённым как к своим, и тут уж закон идёт побоку. Остаётся надеяться, что это наш случай.
М-да, хотя... есть у нас с Машулей способ войти в клан Ростовцевых и по закону. Для этого мне надо всего лишь жениться на ком-нибудь из них, ну а сестрёнке, соответственно, выйти замуж. Ой мама мия, это был бы номер!
