В понедельник с утра сходили в Императорскую Академию художеств, посмотрели на выставку картин профессора Айвазовского. Я, кстати, к своему стыду, не знал, что он профессор, а тут оказалось, человек не только прекрасные картины пишет, но ещё и обучает молодых художников. Понравилась ли выставка? Безусловно! Увидеть вблизи шедевры великого мариниста, а заодно и его самого, — это дорогого стоит.
После выставки я с компанией расстался. Они по кафешкам двинулись, а я отправился к Путиловым. Сегодня к обеду они обещали быть у нас, для знакомства с Софьей Марковной и графом, а вот до обеда мы с Николаем Ивановичем собирались поговорить о делах. Сначала, правда, попили чаю с Екатериной Ивановной, ну а потом уж уединились в кабинете. Путилов сразу расстелил на столе план красноярской судоверфи, сложил с краю прочие бумаги, оставленные мною для ознакомления, и заявил:
— Александр, ваш проект домны — это что-то поразительное. Да и весь металлургический комплекс вызывает восторг и удивление. Неужели всё это придумали и спроектировали вы?
— Ну что вы! Добрая половина того, что тут изображено, — это задумки "отца". Я лишь постарался вписать всё в рельеф местности, предоставленной нам под завод.
Эх, скромный ты, Саша.
— Всё равно создать такое продуманное хозяйство под силу лишь опытному инженеру.
Дальше вопросы полились рекой. А что? А как? А зачем? Николай Иванович истинный холерик по темпераменту, однозначно. И не сидится ему спокойно, всё вскакивает и бегает вокруг стола. Такой бешеный напор редко у кого встретишь. Ох и устал я ему подробно обо всём рассказывать. Да ладно рассказывать, больше приходилось объяснять и даже убеждать иногда в правильности того или иного решения. Уф... кошмар!
— Александр, а как вы посмотрите на моё предложение вам рассчитать проект домны и мартена для моего завода? Из того, что вы мне сейчас рассказали, я делаю вывод о ваших обширных познаниях в вопросах варки стали и чугуна.
О, блин! Кажется, ты перестарался, Сашок, изображая опытного металлурга. У-у, ёлы-палы! А отказывать нельзя.
— Для вас с великой радостью. Но зачем вам домна? Удобнее поставить большой мартен и переделывать в нём чугун с ваших финских заводов на сталь. Это резко снизит её стоимость, а спрос на сталь, заметьте, постоянно растёт.
— Да-да! Возможно-возможно. Однако покупка руды, английской или даже шведской, при своей-то домне выйдет ещё выгоднее.
— Но заградительные таможенные сборы эту выгоду сведут на нет.
— Можно истребовать определённый, не облагаемый сбором лимит. Нынче многие заводы так делают. Цены на российский металл слишком кусачие. В Финляндии добыча озёрных руд тяжела, а прочие руды там худые. С Урала же доставка цену ломит.
— Что ж, наверно, вы правы. А на Обуховском заводе ничего нового ставить не собираетесь?
Николай Иванович как-то грустно усмехнулся:
— К сожалению, в данный момент я к руководству Обуховского завода касательства не имею — отодвинут за ненадобностью.
— Это как? — я с недоумением на него посмотрел. — Ведь Обуховский завод вам принадлежит, вы единственный оставшийся в живых учредитель.
— У завода множество займов, и, пока он их не вернёт, там будет заправлять администрация военного ведомства. Кроме этого, не всё так просто с принадлежностью завода. Боюсь, после возврата займов я смогу рассчитывать только на свою долю, доли товарищей, по всей видимости, отойдут в казну.
Ничего себе! Вот и бери после этого кредиты у государства. Назначат внешнее управление, отберут долю, причитающуюся по договору, и сосите лапу, хозяин.
— А надолго ли установилась военная администрация? Как вы сами полагаете?
— Трудно сказать. В шестьдесят седьмом году получена первая прибыль, но трат уж слишком много. Один новый, тридцатитонный молот чего стоит, второй такой, кстати, лишь у Круппа имеется. А крупных заказов в работе сейчас два, от морского ведомства, и всего на миллион рублей. Правда, военное министерство, похоже, уже готово дать новый большой заказ, причём на тех же условиях, что и у Круппа заказывает, но в целом, полагаю, ещё как минимум года три меня к заводу не допустят.
Так, так, так! Если мне не изменяет память, то ко времени, когда Николай Иванович соберётся вступить во владение Обуховским заводом, как раз и начнётся его глобальная, да к тому ж ещё, я бы сказал, душещипательная, эпопея закладки Санкт-Петербургского морского порта и прорытия к нему глубоководного канала в Финском заливе. Насколько помню из вычитанного когда-то о жизни Путилова, правительство сначала даст добро на проекты, представленные Николаем Ивановичем, но в дальнейшем кинет его и обещанных казённых денег не даст. В результате он возьмётся вкладывать в строительство, по сути, государственного масштаба уже свои кровные тугрики, подсядет на новые кредиты, заложит под это дело Обуховский завод, да и Путиловский тоже. Короче, вляпается в неприятности по самое не могу и к одна тысяча восемьсот восьмидесятому году станет полным банкротом.
Интересно, эта подстава с каналом и морским портом случайна? Как-никак в России скоро кризис наступит (в середине семидесятых годов), а правительство в кризис деньгами не разбрасывается. Или всё же не случайна? Не захотело ли военное ведомство таким способом отобрать перспективные, стабильно работающие Обуховский и Путиловский заводы? Ведь не только в госкредите Путилову на тот момент отказали, у него потом и рельсы перестали покупать, и частные займы ему с трудом удавалось находить, да и то под огромные проценты. Опять вопросы без ответов.
О-хо-хо... да уж... Ну, как бы там ни было, а такого выдающегося человека от незавидной доли, уготованной ему этим несправедливым миром, нужно уберечь. А для этого деятельную натуру Николая Ивановича необходимо отвлечь от морского канала. Как? Естественно, заинтересовав каким-нибудь другим масштабным проектом, да так, чтобы и сил у него ни на что второстепенное не оставалось. И по моим предварительным прикидкам, это может быть лишь...
— А знаете, мне хотелось бы кое-что добавить по поводу дешёвого металла в России: отец после окончания ссылки собирался развернуть строительство большого металлургического комплекса в Новороссии. Это, по его мнению, дало бы серьёзный толчок развитию малозатратной железодобычи в империи, причём на каменном угле, а заодно и способствовало бы кораблестроению на Черноморском побережье.
— Да будет вам известно, в Новороссии уже давно пытаются создать хоть какое-нибудь адекватное железоделательное производство, но всё пока впустую. И с коксом, полученным из донецкого каменного угля, уже работали. Был и вскорости закончил свою деятельность Петровский завод, где долго экспериментировали и в конце концов наварили-таки немного хорошего чугуна, но очень уж дорогим он оказался. Сейчас там с той же целью обустраивается английский промышленник Джон Юз. Посмотрим, что англичане смогут сделать.
— Джон Юз и все остальные построили свои заводы в не совсем удачном месте. Ориентируясь на данные отца, могу сказать, что хороших результатов Юз, скорее всего, ещё долго не добьётся. Отец же обнаружил рудные залежи в другой губернии, и руда там, по его сведениям, преотличная — семьдесят процентов железа. Да-да, представьте себе, именно семьдесят! Хотя, конечно, основные залежи месторождения в общей массе своей железа содержат сорок — сорок пять процентов. Но... рудные запасы там большие, их хватит на долгие годы работы. Ну и, соответственно, кто первым придёт, тот снимет сливки и быстро отобьёт свои вложения.
— Семьдесят процентов?! В российских южных рудах?! Да не может такого быть!
О, какие эмоции! Николай Иванович, воскликнув, аж вскочил и опять пробежался вокруг стола.
— Поверьте, я тоже вначале сомневался, но отец в своих данных был уверен и даже показывал мне результаты химической экспертизы, сделанной не только им самим, но ещё и какой-то немецкой лабораторией.
