ночи.
— Спокойной ночи, — отозвалась Ада. — Надеюсь, что спокойной…
Мы снова проснулись от звуков, но на этот раз более привычных — от мелодичного перезвона в динамиках дирижабля. После такого приятного будильника раздался голос капитана:
— Доброе утро, уважаемые пассажиры. Говорит капитан воздушного судна «Болтон Бейтс». Через пятнадцать минут мы осуществим стыковку с главной башней университета магии. Сейчас вам будет подан завтрак, после которого мы настоятельно просим вас начать сборы и быть готовыми покинуть воздушное судно. Приятного вам времяпровождения.
И все. Ни слова о ночном происшествии, будто его и не было. Хотя, наверняка, Литова, когда обходила каюты, выясняла, не нужна ли кому-то помощь, успела ответить на множество вопросов от напуганных студентов. Так что поднимать эту тему, пожалуй, действительно не стоило.
Приехала тележка, привезла завтрак — вареные яйца в мешочке, горячие сэндвичи с ветчиной, салатом и целой тонной сыра, который вытекал на тарелки, и, конечно же, кофе. В дополнение к кофе шли небольшой молочник, сливочник и горка сахара. Я проигнорировал все это, Ада капнула себе молока, а Дима щедро налил и того, и другого, еще и сахаром сверху посыпал.
Позавтракав, мы собрали вещи (вот когда я порадовался, что у меня их почти нет — со сломанной рукой было бы сложно управляться с пятью чемоданами) и ровно через тридцать минут после речи капитана уже стояли в коридоре, в небольшой очереди на выход.
Очередь выглядела колоритно. И холеные аристократы, одетые с иголочки, и простолюдины с затравленными взглядами сейчас выглядели одинаково. Все невыспавшиеся, все уставшие, и главное — все с травмами. Буквально не было ни одного человека без синяка, а уж пластырей и бинтов было не счесть. В основном, травмы были минимальные, но был и парень со сломанной ногой, и рыжая девушка с рукой, подвязанной к телу так же, как у меня и у Димы. Та самая, с которой мы успели перекинуться парой слов ночью.
Я даже заметил в очереди старых знакомых — Ватрушкина, Укропова, Хромова и даже Ольгу Белову, которая, конечно, тоже прошла экзамен. Она просто не могла его не пройти. Возможно, где-то дальше в очереди были еще несколько моих бывших одноклассников, но я их не разглядел.
Из рубки вышел Виктор, посмотрел на очередь и сказал:
— Доброе утро, студенты!
— Да какое же оно доброе! — вдруг раздался голос из очереди. Это был Хромов. — Вы называете это «добрым»? Что тут творилось ночью?! Как вы смеете так со мной обращаться?! Вы знаете, кто мой отец?! Он всех разнесет, когда узнает!
— Эй, — тихо позвал я, когда Хромов на мгновение замолчал. — Хренов.
— Что ты сказал?! — он обернулся, но, увидев меня, немного успокоился.
— Заткнись, пожалуйста, — вежливо попросил я. — Я плохо спал этой ночью, и у меня болит голова. А от твоих криков она начинает болеть еще больше.
Хромов сощурился, внимательно посмотрел на мою забинтованную руку и, похоже, решил, что в таком состоянии я ему не соперник. Он не спешил занимать свое место в очереди.
Я вздохнул и обратился к Диме, который стоял рядом:
— Дружище, у тебя нет монетки? Желательно побольше, чтобы потяжелее была.
Когда я снова посмотрел на Хромова, он уже стоял в очереди и молчал, уткнув взгляд в пол. А Виктор, наблюдая за всем этим, загадочно улыбался. Я был уверен, что он мог бы решить эту ситуацию и сам, но это заняло бы больше времени, потому что ему пришлось бы делать это вежливо. Он все-таки преподаватель, ему положено.
Я посмотрел в панорамное окно, надеясь увидеть Урмадан сверху, но мои надежды разбились о реальность — весь вид закрывала огромная круглая башня, к которой причалил дирижабль. Она была сделана из серого камня, местами поросшего зеленым мхом, что говорило о том, что ей очень много лет. Цемент уже успел высохнуть и высыпаться из щелей, а ветер занес в них грунт, в котором и поселился мох.
Следуя за остальными, мы вышли из дирижабля по стеклянно-стальному переходу, который контрастировал с каменной башней, и оказались в Урмадане.
Университет встретил нас небольшим круглым помещением, совершенно пустым, если не считать широкой винтовой лестницы, уходящей вниз. Виктор, возглавивший колонну первокурсников, пересчитал всех и убедился, что никто не остался в дирижабле, после чего велел всем идти за ним и ступил на лестницу.
Лестница была освещена лампами с живым огнем, и это выглядело очень красиво. Ступени были идеальной высоты, и даже несмотря на их изношенные края и отсутствие перил, упасть было сложно. Каждые два витка лестницы мимо проходили резные деревянные двери, все были закрыты, кроме одной — пятой по счету.
Возле нее Виктор остановился и обратился к студентам:
— Все, кому нужна медицинская помощь, идите с Тэссой Литовой. Остальные — за мной.
Я и Дима вышли из очереди, ведь нам сказали, что по прибытии мы отправимся в лазарет. Ада с сомнением посмотрела на нас, но я успокаивающе ей улыбнулся:
— Иди. Все будет хорошо.
В лазарет отправились семеро, остальные отделались синяками и ссадинами, которые сами пройдут. Петуния повела нас по коридорам, потолки которых поддерживали резные колонны, а пол был из кусочков мозаики. Она была слишком большой, чтобы понять, что на ней изображено, но, судя по количеству цветов, это была целая картина.
Наконец, Литова остановилась у двери с большим красным крестом на белом фоне.
— По одному, — велела она, коротко постучав в дверь.
— Дамы вперед, — галантно поклонился я, глядя на единственную девушку в нашем строю, огненно-рыжую и слегка кудрявую.
Она слегка покраснела, по-доброму рассмеялась, и на ее щеках появились веснушки. Держась за сломанную руку, она зашла внутрь.
Остальные расселись на удобные стулья вдоль стен, которые я почему-то не заметил, когда мы сюда подходили. В комнате повисло молчание — все разглядывали интерьер Урмадана, особенно обращая внимание на огромное окно с витражом в верхней части.
Не успели мы заскучать, как из лазарета выбежала девочка, сияющая и довольная.
— Э… — протянул Дима, подаваясь вперед. — Что случилось? Почему так быстро?
— А всё! — радостно произнесла рыжая, вытянув вперед сломанную руку и сжимая-разжимая пальцы. — Еще денек поболит, и будет как новенькая!
— Но прошло же всего пять минут! — не унимался Дима.
— Я знаю! Она просто
