И так, что там по списку? Шут взял тележку и двинулся вглубь торгового зала.
…спортивная сумка. Пригодится, что бы сложить все покупки, да и вообще штука многофункциональная.
…рубашки и брюки, все с некоторым запасом, дешевое и неброское.
…столовые приборы. Кружка, глубокая миска, маленькая кастрюлька, сковородка, ложки столовая и чайная, нож кухонный — тупить нож боевой за готовкой Шуту не улыбалось. Обычную суповую тарелку, что характерно, найти не удалось, как и вилку. Зато в изобилии были деревянные палочки в вакуумной упаковке, по–видимому — одноразовые.
…нижнее белье и носки. В той же пропорции что и верхняя одежда.
…чайник. Просто чайник.
…еда. У Шута при мысли о еде немедленно заныли зубы и заболел живот. Последние две недели прошли для него в жестоком бою с традиционной японской кухней, и славянский организм явно терпел в этой схватке поражение. Рыба, рис, соя и водоросли в самых разнообразных сочетаниях словно поставили своей целью сжить Шута со света. Он шел вдоль продуктовых рядов, безрадостно взирая на предлагаемый выбор и с тоской вспоминая родные ларьки. На краткое мгновение ему захотелось все бросить и свалить в Россию, где можно будет вести прежнее бесцельное существование. Где на этот раз он будет действительно один, потому что далеко не факт, что тут существуют его и Арлекина аналоги. Где жизнь будет отличаться от смерти только способностью двигаться. Ну нафиг! Шут яростно стиснул рукоятку тележки и принялся с остервенением набивать ее полуфабрикатами.
Уже стоя в у кассы, он вдруг услышал за спиной удивленный голос:
— Александр–кун?
Шут обернулся. В очереди за ним стоял Синдзи в компании привлекательной для японки женщины в красном жакете.
— А, это ты, Синдзи. Что–то часто мы стали встречаться.
— Ты его знаешь? — удивленно спросила женщина.
— Познакомились в парке днем, — ответил Шут.
— Вот как? — женщина улыбнулась. — Не думала, что Син–чан заведет себе друзей вне школы, да еще старше себя.
— Мисато–сааан… — смущенно протянул Синдзи.
— Да мы просто поболтали, — отмахнулся Шут. — Синдзи рассказал мне про нападение Ангела две недели назад.
— Так он все–таки решил похвастаться как спас мир? — хихикнула Мисато.
— То есть как это — спас? — деланно удивился Шут.
— Разве Син–чан не сказал что он пилот Евангелиона‑01?
"Евагелион‑01. Значит ли это, что есть и другие?"
— Неа.
Женщина устремила на своего спутника укоризненный взгляд. Тот сник окончательно.
— Так он реально всех спас тогда? Спасибо, comerade! Я уж думал конец всем! — рассыпался в благодарностях Шут.
— Будем знакомы, — с улыбкой сказала Мисато. — Капитан Кацураги Мисато, начальник оперативного отдела NERV.
— Александр Ларкин, уборщик. Тоже из NERV, — морщась от отвращения, выдохнул Шут.
Взгляд Мисато сразу как–то похолодел.
— Раньше я вас там не видела.
— Устроился только сегодня, — Шут полез в карман и продемонстрировал пропуск.
— И акцент у вас какой–то необычный. Я полагаю, вы американец?
— Родители жили в Штатах, но переехали в Японию сразу после Второго удара, мне тогда было четыре года. До недавнего времени я жил на Хоккайдо, в русском квартале, это и повлияло на мое произношение, — выкрутился Шут.
— А где вы сейчас живете?
— На первое время остановился в отеле, а сейчас меня поселили в четвертый блок для персонала.
— Четвертый блок? Не повезло, — сочувственно сказала капитан.
— Мне не на что жаловаться, прежде я не имел и этого.
— Видимо, вы просто еще не видели четвертый блок.
Вышли они из супермаркета вместе. Синдзи и Мисато направились к стоянке, Шут закинул сумку на плечо и поковылял к автобусной остановке.
"Начальник оперативного отдела нянчится с подростком. Не обычно, даже с учетом того, что этот подросток — пилот. Нет, я понимаю, что так его проще охранять, но с тем же успехом можно было подселить его к менее ответственному лицу. И ладно бы еще они были родственниками, так нет же. Ничего, потом как–нибудь обоих просканю. Не, ну как эта сучка на меня пялилась! Акцент ей мой не нравится… в следующий раз я, пожалуй, не удержусь и вскрою ей пару артерий".
Автобус доставил его до общежития всего за пятнадцать минут. Несмотря на название, Токио‑3 был не слишком большим по площади городом. Четвертый блок на поверку оказался некрашеной бетонной коробкой в духе пресловутых хрущевок, только без балконов. Видимо, на Евангелион тратилось столько денег, что NERV старательно экономил на всем остальном. Внутри здание представляло собой все тот же предельно удешевленный тип жилья. Каждый этаж — один длинный коридор с рядами комнатных дверей. Всего один лестничный колодец.
"При пожаре шансы выжить у всех со второго этажа и выше минимальны".
Найдя "свою" дверь, Шут выдохнул и провел по магнитному замку картой. Что–то щелкнуло и дверь открылась, подталкиваемая сквозняком.
"Надо было раздобыть где–нибудь кота, что бы запустить вперед себя".
Шут шагнул в комнату и осмотрелся. Мда. Жилье, выделенное новоявленному сотруднику хозяйственного отдела NERV, представляло собой бетонную же коробку три на четыре метра. В одной из стен было два углубления — одно под подобие кухни, куда можно было протиснуться только ссутулившись, другое — под совмещенный санузел, где можно было при некоторой сноровке повернуться вокруг себя. Мебели почти не было. Стены, потолок, и пол не были ни окрашены, ни даже оштукатурены. Зато одном углу лежал свернутый в рулон широкий матрас, который тут вроде назывался "футон", в другом стоял метровой высоты холодильник, а на кухне размещалась допотопного вида микроволновка.
"Вы просто не видели четвертый блок, так получается?"
Рассовав покупки по подходящим для них местам и швырнув сумку в угол, Шут расстелил футон и вытянулся на нем во весь рост не снимая обуви. Полежал несколько минут, разглядывая ровный серый потолок. Денек выдался не простым, и последующие вряд ли будут иными. Но, несмотря на ломающую тело усталость, Шут находил эти ощущения если не приятными, то точно интересными.
"У меня есть работа и собственное жилье. Я познакомился на улице с пилотом Евангелиона. А потом еще разговаривал в магазине с его опекуншей. Целый день я был практически человеком, даже не прирезал никого, хотя сдержаться было сложно. Прикольно, че".
Он закрыл глаза, погружаясь в ставший давно привычным вихрь психических огней. В жилом блоке они окружали его со всех сторон, затапливая пространство своим светом. Светом, несшим с собой чувства и желания излучавших его людей. В основном это была усталость. Еще было беспокойство — люди боялись Ангелов, и ожидали нового нападения в любой момент. Следом шли злость, радость, желание, голод, скука и весь остальной нормальный человеческий набор. Шут открыл глаза. Он совсем забыл об одной крайне неприятной, но важной вещи. Рывком поднявшись с футона, он поставил кипятиться чайник и выложил на кухонный столик миску. Его ждало нечто худшее, нежели собеседование в отделе кадров или разговор с депрессивным подростком. Его ждала большая порция клейкого, противного вареного риса.
Шут захлопнул дверцу шкафчика, застегнул последнюю пуговицу на форменной оранжевой спецовке и посмотрелся в висевшее на стене раздевалки для хозяйственного персонала небольшое зеркальце. Красавчик, че. И ростом вышел, и сложен неплохо, и зенки новенькие зеленые только что не светятся. Патлы бы еще обстричь, и можно хоть сейчас в ЗАГС. Не снимая форменной оранжевой спецовки. Шут вздохнул, по привычке коснулся пальцами циферблата часов и поспешил в подсобку за рабочими инструментами. Рабочие инструменты представляли собой:
— ведра пластиковые большие, квадратные — 2 шт.
— тележка для ведер с ручкой — 1 шт.
— швабра деревянная обыкновенная — 1 шт.
— перчатки рабочие — 1 пара.
— непонятный механизм, явно привидевшийся своему конструктору под действием десятка–другого бутылок сакэ, и представляющий собой адовую помесь газонокосилки, моющего пылесоса и электрополотера — 1 шт.
Однако, несмотря на неказистую внешность и замудреную внутренность, свою задачу этот монстр от индустрии клининговых услуг выполнял на 101 %, не оставляя после себя ни соринки, только сверкающую чистотой поверхность. Вот только пользоваться им можно было лишь в больших помещениях, разнообразные закоулки и труднодоступные места приходилось по старинке драить шваброй. Подготовив все свое хозяйство к транспортировке, и затолкав его в ближайший лифт, Шут скорчил страдальческую гримасу. Он думал, что ничего хуже работы уборщика быть не может. Ровно до того момента, когда начальник смены объявил ему, какой участок штаб–квартиры за ним отныне закреплен. И это были даже не туалеты. Лучше бы это были туалеты. Двери лифта открылись, и Шут вошел на свой рабочий участок и самое ненавидимое им место во всем Токио‑3. В ангар Евангелионов.
