Однако вот оно, живое опровержение его рассуждений. И целительница‑то из этой девчонки, надо признать, вообще никакая – за все время, пока она обрабатывала его раны, Рау не заметил ни одной попытки магического воздействия: обычная хирургия да кое‑какие препараты уровня низшей алхимии. Тут даже он со своими весьма и весьма ущербными познаниями в магии был, пожалуй, сильнее. По крайней мере, наложенное им на себя заклинание «малого исцеления» уже начинало действовать... Рау слегка прикусил губу и в очередной раз удержал руку, так и тянущуюся почесать отчаянно зудящий бок.
Но, несмотря на то что девушка была весьма и весьма слабым лекарем, придурь у нее была едва ли меньше, чем у А’Кау Дара, одного из лучших целителей Холодных Земель. Нет, ну право, какой НОРМАЛЬНЫЙ разумный из светлых рас мало того что стал бы спасать альфара от клинков своих сородичей, но и, приведя его к себе в дом, так беспечно лег спать, даже для проформы не накинув на себя защитных и сигнальных заклятий?
Подобная беспечность далеко выходила за границы любой допустимой нормы, вплотную приближаясь к откровенному безумию.
«Или, может быть, она знает, что на мне – кровный долг и я не могу причинить ей никакого вреда?» – мелькнула суматошная мысль, но, немного подумав, Рау отверг ее как совершенно несостоятельную. Ну в самом деле, откуда девчонке‑целительнице из другого мира знать о столь нераспространенном и малоизвестном даже у него на родине явлении?
Правильно. Совершенно неоткуда! Но тогда почему она столь беспечно укладывается спать, не озаботившись никакой, хотя бы номинальной, защитой от темного воина, притворяющегося спящим буквально в двух шагах от ее горла?
– Ну наконец‑то заснула,– выдохнул Рау, услышав мерное дыхание уснувшей девушки, и с наслаждением откинул подальше теплое одеяло. Сразу стало немного легче.
Внимательно вглядевшись в лицо крепко спящей и довольно улыбающейся во сне девушки и проследив за дыханием, Рау еще раз убедился, что она крепко спит, после чего одним мягким, бесшумным движением вскочил с кровати. Наконец‑то можно было отодвинуть в сторону изрядно доставшие его загадки поведения его гостеприимной хозяйки. Пора было заняться делом, не терпящим отлагательств. Овладение языком этого мира становилось насущной необходимостью, и, к счастью, потомок великой Аллиэль знал, что необходимо для этого сделать. Однако теперь, к несчастью, знал он это весьма приблизительно.
Осторожно приблизившись к спящей девушке, отважный воин замер. Его терзали сомнения.
Аллиэль, создавая кристалл перемещений между мирами, весьма предусмотрительно поместила в него возможность обучения языку. Технология была проста. Следовало всего‑навсего проникнуть в сон какого‑либо носителя языка и завязать с ним длительную беседу или получить устное разрешение на просмотр его языковых знаний. В процессе этого кристалл собирал все сведения о структуре языка, и по пробуждении воспользовавшийся кристаллом обладал всеми знаниями по языку на уровне того, в чей сон было совершено проникновение.
Увы. Это было просто лишь в теории. Для начала, технологию проникновения в чужой сон Рау знал только в общих чертах. Он старательно припомнил лекцию наставника, посвященную лекарскому делу, где и рассматривался вопрос о методах хождения по чужим снам.
Кажется, для начала надо, чтобы головы мага и пациента соприкасались. Рау с сомнением посмотрел на мирно спящую Ольгу.
«А что, если она проснется?» – возник в его голове резонный вопрос. Увы. Надо признать, что мораль альфар была весьма строга в подобных вопросах и, собственно, несколько напоминала обычаи их ближайших сородичей дроу. В случае обнаружения девушкой в своей постели кого‑либо, кого она туда не приглашала, реакция была бы проста и однозначна: кинжал под ребра – и на корм снежным кошкам.
Кошек М’Рау Элей кормить не хотелось, по крайней мере собой, по каковой причине он очень тщательно осмотрел спящую, пытаясь спрогнозировать, с какой стороны и каким оружием ожидать удара в случае, если она не вовремя проснется.
На первый взгляд кинжала у Ольги под рукой не имелось. Однако Рау весьма смущало наброшенное на девушку одеяло: мало ли какое оружие она могла под ним прятать! Зная изощренность в данном вопросе своих соотечественниц, он крайне подозрительно относился к любым возможным местам для укрытия острых предметов.
Впрочем, выбора не было. Знание языка ему необходимо. И тут, когда он уже совсем было отчаялся найти более‑менее безопасный выход, его осенила великолепная идея. Осторожно, чтобы не потревожить спящую, он улегся прямо на пол – так, что его голова почти соприкасалась с ее, а ноги смотрели в противоположную сторону. Теперь, чтобы нанести более‑менее сильный удар, ее руке придется пройти куда более длинное расстояние и бить из неудобной позиции, так что шанс на выживание у него существенно повышался.
Обдумав эту успокаивающую мысль, Рау подогнул ноги, чтобы избежать контакта с горячей батареей, после чего постарался расслабиться, как и учил его почтенный наставник.
Увы. Расслабиться не получалось. Раны назойливо ныли, пол был твердый, от батареи несло нестерпимым жаром, а инстинкт самосохранения громко вопил, что засыпать и расслабляться не следует ни в коем разе, если не хочешь проснуться в объятиях Снежной Матери[4].
Однако Рау был воином и не привык пасовать перед трудностями. В конце концов его настойчивость увенчалась успехом. В полудреме эльф заученной фразой активировал амулет и, только проваливаясь в бездну чужого сна, понял, какую страшную ошибку он допустил.
Он еще пытался вырваться, проснуться, прекратить действие заклинания – платить ТАКУЮ цену за знание чужого языка он был категорически не согласен но было уже поздно. Последним усилием Рау попытался разбудить мирно спящую рядом с ним девушку, несмотря ни на какие последствия, но поднятая для толчка рука бессильно обвисла и упала на подушку, не задев ни одного волоска. Рау заснул. И сон его был несладок.
* * *
– Мр‑р‑м‑м‑м…– сладко промурлыкала Ольга, поудобнее устраиваясь на деревянном лежаке и приспуская лямки купальника. Ласковое южное солнце теплыми ладонями гладило ее тело, невдалеке вечным прибоем шумело Черное море, впереди было еще две недели отпуска – в общем, жизнь была прекрасна и удивительна.
– Оль, тебе крем надо? А то сгоришь ведь.
– Да ну тебя, Насть. Дай расслабиться! – Ольга лениво перевернулась на спину и сквозь полуприкрытые глаза стала рассматривать соседей по пляжу.
Вот Настька, как всегда не оставляющая надежды подцепить какого‑нибудь зазевавшегося парня, по каковой причине натянувшая на свои внушительные телеса настолько миниатюрное бикини, что в таком только в порнофильмах и сниматься. Дальше…
Компания из трех подвыпивших парней, играющих в карты и искоса на нее посматривающих. Пра‑авильно… Купальник у нее, конечно, поскромней, чем Настькин, но зато и фигура намного лучше…
Немолодая супружеская пара с детьми. Несколько детей, под присмотром совсем молоденькой девушки весело строящих песчаный замок.
Худющий и, видимо, весьма замерзший молодой парень в маске и с трубкой, только что вылезший из моря, который, оскальзываясь на мокрых камнях, со смехом демонстрировал красивой девушке в бледно‑желтом купальнике свою добычу – небольшую раковину рапана с выглядывающим оттуда рассерженным такой бесцеремонностью раком‑отшельником.
Проходящий разносчик в стоптанных шлепанцах, громко выкрикивающий: «А вот кому холодное пиво, минералку, сигареты, чипсы…»
Печальный эльф в длинной белой шубе…
Обычная, нормальная обстановка черноморского пляжа… СТОП!!! Печальный ЭЛЬФ в ШУБЕ?!!
– Насть, а Насть…
– Чего?
– У тебя панамки не найдется? Мне, кажется, голову напекло,– осторожно, не поворачивая головы в сторону галлюцинации, поинтересовалась у подруги Ольга.
– Найдется. Держи… Ой!
– Что?
– Кажется, мне тоже напекло...
Проследив за Настиным взглядом, Ольга вновь увидела все так же замершего эльфа.
– Оль, может, пойдем окунемся? – жалобно попросила та, осторожно отворачивая голову.
– Пойдем,– радостно согласилась Ольга.
* * *
Рау печально смотрел на радостно плещущихся в море девушек, размышляя о своей несчастной судьбе. Нет, то, что его немедленно не убили, было не так уж и плохо. Похоже, обычаи людей и альфар в области взаимоотношения полов несколько различались, и пока он не совершил ничего такого, за что его следовало немедленно прикончить. Однако стоять неподвижной статуей на такой невыносимой жаре становилось все трудней и трудней. Впрочем, главное было не в этом.
