— Богдан, — услышал я мужской голос, — это я Виктор.
Я открыл глаза, и первое на что упал мой взгляд, была авоська, наполненная плоскими баночками «Кильки в томате». Меня подкинуло, как катапультой, я от нетерпения потёр ладони друг о дружку.
— Давай консервный нож! — я выскочил из-под одеяла в одних трусах и вытащил из сеточки, которую советские люди таскали с собой на всякий случай, то есть на авось, две банки с красной этикеткой.
Эстонское ПУРП «Запрыба», прочитал я в самом низу банки, цена всего четыре рубля. То есть после денежной реформы такая прелесть будет стоить копеек сорок. В общем, не умрёт пролетарий голодным!
— Витюша, давай консервный нож, — я повторил настоятельное свое требование.
— Я спрошу в ординаторской, — сообразил человек рассеянный.
Доев четвертую эстонскую консерву, я, наконец, обратил внимание на Витюшу, который уже приготовился записывать обещанную мной историю. Студент от нетерпения подергивал правой ногой, и с надеждой смотрел мне в рот.
— Виктор, а сгоняй еще за чайком, — я сделал жалостливое лицо, — и приступим к штурму литературных вершин.
Три часа я рассказывал начинающему литератору коллизии первого эпизода «Звездных войн». В ответ он меня забрасывал сотней вопросов. А как выглядят боевые дроиды? А как работает световой меч? А как гунганы дышат под водой? А кто такие тойдарианцы? А что такое есть Сила и мидихлорианы?
— Классная история! — Витюша развалился на стуле, как литературный метр, утомленный людской славой, — а кто это напечатает? — огорошил он меня неожиданным вопросом.
— Ты знаешь, — я почесал свой волшебный затылок, — я эту историю с большим успехом рассказывал в пионерском лагере. Напиши отрывок про то, как рыцари джедаи бежали с принцессой Амидалой с Набу. И мы его покажем редакции «Пионерской правды».
— Это я за вечер управлюсь, — студент смешно засунул карандаш себе в рот, как Марк Твен гаванскую сигару, — а если им не понравится?
Да, пожалуй, тебя даже на порог редакции не пустят, подумал я, рассматривая нескладную фигуру Витюши, которая сама притягивала к себе неудачи.
— Отпечатай отрывок «Звездных войн» на машинке, захвати денег для взятки, — порекомендовал я, — вместе пойдём.
* * *
Во дворце спорта «Лужники» заканчивалась очередная тренировка сборной СССР по баскетболу. Традиционно в конце играли товарищескую двустороннюю игру. Конечно, товарищеской она была лишь номинально, все спортсмены знали чтобы попасть в стартовую пятёрку, в двусторонке нужно играть по максимуму не жалея ни себя ни условного противника, само собой в разумных пределах.
— Я тебя, Гурам, в плитку закатаю! — покрикивал на грузинского разыгрывающего второй тренер Алексеев, — спиной обыгрывать надо, как Крутов!
— Я нэ Крутов, да, я Минашвили! — обиделся на тренера тбилисец.
В это время Озерс перехватил передачу и пронёсся пулей по правой бровке и с семи метров накинул мяч на кольцо. Корней оттолкнул центрового Зубкова, высоко выпрыгнул и в одно касание переправил мяч в корзину.
— Красава! — выкрикнул Спандарян, который сидел с ассистентом Коневым повыше на трибуне.
— Вот так! Вот так! Мальчики! — зааплодировал Алексеев.
Он стоял почти у самой бровки и непосредственно руководил игрой обеих команд.
— Через неделю с небольшим вылетаем «Аэрофлотом» в Рим, — сказал Суренович своему ассистенту Константиновичу, — как считаешь, Альберта Вальтина обратно дозаявляем? Или как?
— Считаю, что телеграмму ему в Киев нужно дать, чтобы самостоятельно занимался и был готов вылететь в Москву, — ответил Конев, внимательно следивший за действиями подопечных.
На площадке Гурам Минашвили, использовав заслон от Виктора Зубкова, выскочил на ударную позицию, замахнулся, но отдал пас на врывающегося в краску Сашу Петрова. Центровому сборной и московского «Динамо» оставалось лишь выпрыгнуть и отправить мяч от щита в цель, но вдруг его резко атаковал Юрий Корнеев, грубо сыграв в корпус. Петров больно ударился, упав на паркет.
— Ты что творишь! Корней! — не выдержал Зубков, — всех, что ли решил переломать?
— Не нравится? Играйте в шашки, — зло посмотрел на партнёра по сборной Корнеев.
Евгений Алексеев тут же издал свистком тревожную трель.
— Гена, Вольнов, смени Корнея, — скомандовал второй тренер, — красные пробили два штрафных! Что с тобой Юра?
— Да не х… со мной, — резко бросил он и пошёл сразу в подтрибунное помещение в душевую.
— Да дисциплина в команде ни к чёрту стала, — обречённо проговорил Спандарян.
— Может Богданыча все же оставить в сборной, — робко предложил Конев, — глядишь, ребята и успокоятся.
— Завтра сутра навестим его, — согласился Суренович, — там видно будет.
Внезапно в зале сначала появились люди в военной форме, затем вошёл заместитель министра обороны Андрей Антонович Гречко.
— Здравствуйте товарищ, продолжайте тренировку, — обратился он к спортсменам и подошёл к Степану Спандаряну, который встал ему на встречу и протянул руку.
— Как же так, Андрей Антонович, — обратился тренер сборной к главному болельщику всего армейского спорта, — лучшего игрока у нас выбили. Причём свои же собственные советские люди.
— Ошибка вышла Суренович, — ответил Маршал Советского Союза, и присел рядом на трибуну, — Никита Сергеевич сказал пригласить вашего игрока для беседы, но пока приказ добежал до нижних чинов он превратился — в арестовать и провести беседу.
— Жалует царь, да не жалует псарь, — сквозь зубы проговорил Спандарян.
— Я к тебе как раз по этому поводу, — Гречко от досады, что промахнулся по кольцу игрок ЦСКА, хлопнул ладонью себе по бедру, — ну кто так бросает?!
— Не понял? — удивился Суренович.
— Крутова обязательно нужно взять в команду, и представить его всему мирового сообществу, живого и не вередимого, — маршал показал указательным пальцем на потолок, — эта просьба оттуда, обсуждению не подлежит.
— Может так оно и к лучшему, — Спандарян дунул в свисток, — всем спасибо, тренировка окончена!
Глава 6
На пятый день, я, наконец-то, надел на себя человеческую одежду. Джипсы, концертную рубашку, кеды. Утром примчался в больницу Суренович, привёз чемодан с вещами, сказал, чтобы готовился к Олимпиаде. Я его спросил, а что сейчас проводятся среди инвалидов? На что он несколько раз матюгнулся, дал мне пару дней полежать под наблюдением врачей, а дальше на базу. Я тут же уточнил, а можно сразу на овощную, а то жрать постоянно хочется. Тогда Суренович не найдя литературных слов просто ещё раз загнул что-то мудрёное по матери, и добавил чтоб через два дня, как штык!
— Ой, какой у нас ты сегодня красивый! — остановилась около меня Лариска, держа в руках баночки для анализов.
— Спасибо матери с отцом, что вышел статью и лицом, — брякнул я, перефразировав дорожную песню Высоцкого, — кстати, а у Марины есть молодой человек, а то она все одна и одна?
— Сам у неё и спроси, — зло фыркнула Лариска, и грациозно покачивая бёдрами быстрым шагом пошла в лабораторию.
Тут из двери, ведущей на лестницу, запнувшись за порог, грохнулся, растяпа — Витюша. Рукопись, отпечатанная на машинке, веером разлетелась по коридору. Однако студент, каким-то чудом извернувшись, в правой руке удержал на весу холщовую сумку с чем-то продолговатым внутри.
— Бутылку коньяка у отца спёр! — довольный своей изворотливостью, сообщил мне практикант, лёжа на полу.
— Давай сюда, пока это все не превратилось в жидкость для протирания паркета, — я принял ценный подарок из рук в руки.
Потом поднял листы с напечатанным текстом и просмотрел начало будущего мирового бестселлера. Ну что, вполне годная манера изложения, сочные детали, динамично и легко читается.
— Как? — пританцовывая от нетерпения, спросил Витюша.
— Вот тут вот в боку ещё колит, — я показал место, которое мне не давало полноценно двигаться.
— Да я не про это! — взвизгнул студент, — я про книгу!
