он, скривившись, завёл руку за спину, дало мне понять, что и для него столкновение на полной скорости с женским телом не прошло без последствий.
Встряхнувшись, он убрал руку от спины и принял низкую стойку, будто бегун. Из стены к тому времени уже успел выбраться и встал, с чуть недоумённым выражением лица отряхиваясь от пыли и потрясывая отбитыми руками, старик. Женщина, не получившая каких-то критичных повреждений, тоже уже была готова продолжить.
Первый обмен ударами прошёл более-менее на равных и мы, сумев прощупать друг друга, уже были готовы ко второму раунду примерно с тех же позиций. Однако кое-что всё-таки изменилось. Изменилось у меня в голове.
Уровень моей силы, как и уровень силы моих врагов во много десятков раз превысил всё, на что в принципе способен человек. Несмотря на произошедшие со мной метафорфозы, с физиологической точки зрения я от человека мало чем отличался. Но из-за той мощи, что теперь была заключена в каждой моей мышце, я уже не мог сражаться так, как сражаются обычные люди.
В моих силах ударить так, чтобы противник улетел на десятки метров. С земли запрыгнуть на крышу многоэтажки. Одним взмахом в буквальном смысле создать порыв ветра. Но все эти, несомненно, поразительные плюсы также означали и определённые минусы.
От слишком резких движений под ногами ломался камень. Сила трения, одна из главных помощниц любого бойца, становилась едва ощутима. Даже сила тяжести уже не поспевала за движениями и за то время, пока тело бойца падало на землю после удара, его, совершенно беззащитного, можно было ещё трижды атаковать.
И, по идее, мои противники должны были об этом прекрасно знать. О таком было просто невозможно не догадаться, прожив с этой силой хотя бы несколько месяцев. Думаю, для этого было бы даже не обязательно с кем-то сражаться.
Вот только они, как и я, сражались в привычном для обычных людей стиле.
В стиле, где правильно выполненный удар в прыжке обладал огромной силой, стоившей некоторой уязвимости после; где жёсткий блок выставлялся как раз для того, чтобы НЕ улетать от ударов противника; где веса тела вполне хватало, чтобы при любых обстоятельствах от ударов врага не ОТЛЕТАТЬ буквально на многие метры; где низкая и устойчивая стойка делала удары чётче и сильнее за счёт максимального сцепления с поверхностью земли.
Они должны, просто обязаны были знать обо всём этом… если только их сила не была для них ровно такой же неожиданностью, как и для меня. Мысль была довольно странной. Это я становился сильнее со скоростью ракеты из-за возможности пожирать энергию врагов. А они-то были нормальными одарёнными.
Но с другой стороны, ведь ещё была довольно сильная аура поглотителей от них. Да и тот факт, что в герцогском клане откуда-то взялось сразу три пятых ступени, тоже настораживал.
Потому предположение, что эти трое каким-то образом резко подняли свой уровень и ещё не успели к нему приспособиться, не было лишено оснований. И, если после нашего первого столкновения они не смогли понять то, что понял я, то, получается, я заимел критическое над ними преимущество.
Теперь оставалось только этим преимуществом правильно воспользоваться. А для этого нужно было сделать нечто немыслимое. Сломать у себя в мозгу все правила и принципы, которыми пользовался столько лет, и выстроить на их руинах совершенно новые, такие, которые смогли бы работать при учёте моей нечеловеческой силы.
Правило первое: поверхность под ногами — это нечто абсолютно неразрушимое и непоколебимое. Чушь. Даже камень, не говоря уже о земле, под моими ногами будет трескаться и ломаться будто сахарный.
Правило второе: если ты не стоишь на гладком льду, при должном уровне навыков можно практически не беспокоиться о проскальзывании. Брехня. Даже по максимально шершавому и неровному камню можно скользить, как по катку.
Что мы имели в совокупности?
Даже особо не прикладывая усилий, я поднял ногу и топнул ей по полу. Во все стороны брызнула каменная крошка. Моя ступня оказалась погружена в пол сантиметров на пять. И получившуюся лунку оказалось максимально удобно использовать в качестве импровизированного стартового упора.
Вложив в мышцы ног на этот раз почти максимум сил, я по-настоящему удивился тому, насколько резче стал мой рывок, и насколько быстрее — движение.
Подсознание в этот момент отчаянно вопило о том, что подобные скорости совершенно невозможны и я должен замедлиться. Но моё восприятие вполне успевало за этой скоростью, я не чувствовал, что перед глазами всё мельтешит как на ускоренной съёмке. Наоборот, это было вполне комфортно.
Юноша, на которого я нацелился, тоже явно успел среагировать на мой рывок. Вот только среагировать — это не то же самое, что уклониться.
Он, конечно, попытался. И даже дёрнулся в сторону вполне вовремя. Вот только я даже успел заметить, как его ноги слегка проскользнули по полу — и уйти с траектории моего движения на достаточную дистанцию у него не получилось. Длинный боковой хук зацепил его по плечу и юноша отлетел в сторону, кувыркаясь по земле.
Между тем женщина и старик уже атаковали меня с двух сторон. Заземлившись опробованным приёмом и создав для себя какую-никакую, но точку опоры, я продолжил мысленно ломать собственные стереотипы.
Правило третье. Вес тела — это нечто очень значительное. Отбросить твёрдо стоящего на земле противника от себя практически невозможно, а в столкновении почти всегда преимущество за счёт инерции имеет тот, кто движется, а не стоит на месте. Ерунда. Вес, конечно, никуда не девается. Но когда можно без особого труда тягать многотонные штанги, он перестаёт играть большую роль.
Женщина, судя по её движениям, намеревалась провести почти такой же удар: прямой, из низкой стойки. А вот старик, хотя и не стал скакать как заяц, решил атаковать из куда менее устойчивой позиции — хайкиком мне в солнечное сплетение.
Удар женщины я заблокировал, прижав к боку левый локоть. Правой же рукой я ударил прямой джеб ровно в голень старика. Был бы это бой обычных людей — и я в лучшем случае сломал себе кости кисти, а в худшем — ещё и предплечье, и всё равно не смог бы остановить удар. Ноги всё-таки были куда сильнее рук.
И, разумеется, это всё равно было очень больно. Но в какой-то момент опорная нога старика проскользнула по полу. А когда он потерял сцепление с поверхностью, всё, что у него осталось — это мало что значивший вес. Боль в руке резко ушла, а тело старика, вращаясь подобно юле, полетело прочь. И на этот раз я почувствовал, как хрустнула его берцовая кость.
От прямого удара женщины моему локтю, конечно, пришлось не сладко. Я ощутил как смещаются кости и очень знакомое онемение просигналило о том, что локоть мне вывихнули. Но уже во второй раз из-за её проскальзывания в моё тело ушла далеко не вся мощь атаки, так что перелома удалось избежать.
При этом я, заземлившись с помощью лунки в полу, остался крепко стоять на месте. А вот женщина, отъехав от меня сантиметров на сорок, на мгновение потеряла равновесие. И этого оказалось достаточно, чтобы, крутанувшись на утопленной в лунку ноге, прописать ей длинный миддл-кик прямо в голову.
Она успела выставить блок. Но, как и двое её напарников, отлетела прочь, забавно врезаясь в пол то ногами, то плечами и головой.
Второй обмен ударами я определённо выиграл. И уже собирался добить троицу, но тут от входа на лестницу донёсся голос Макторна.
— Стой! Ты выиграл.
Я повернулся к герцогу.
— Хочешь, чтобы я оставил их в живых?
— Да.
— С какой стати? Если заявишь, что не расскажешь мне свою правду, если я их убью — то тебя я убью первым.
— Если ты пощадишь их, я не только раскрою тебе всю правду, но и расскажу об одной тайне, которую я узнал от убитого тобой поглотителя.
Я усмехнулся.
— И какую же тайну?
— Секрет того, как человеку стать богом.
А вот это уже было интересно.
Тизен, трёхглавый змей-бог, проживший несколько тысяч лет, заявлял мне с полной уверенностью, что богами люди стать не могут. Банально потому что для становления богом нужна огромная сила, не имеющая отношения к какому-то существующему богу, а магию люди могли использовать исключительно благодаря Дарам.
Потому отнёсся к словам Макторна я максимально скептически.
